— Предпочитаю подышать свежим воздухом, — пробурчал я, приподнявшись со стула.
В коридоре пятого этажа главного корпуса кроме нас размещалось ещё несколько съёмочных групп и там тоже шло своё веселье с музыкой, песнями, анекдотами и стихами. В общем, вечер пятницы на «Ленфильме» мало чем отличался от пятницы где-то на заводе. Если только здесь люди пели, читали и музицировали гораздо чаще, чем выпивали.
— Ты мне вот что скажи, — зашептал как шпион-заговорщик Иосиф Фёдорович, — ты откуда эти песни взял? Неужели сам сочинил? Ты, конечно, и раньше тренькал на гитарке, но не так.
— Ну, допустим, я их где-то раньше слышал, что тогда? — хмыкнул я.
— Ты не юли, ты мне сейчас честно признайся, без твоих вечных выкрутасов, — разозлился Шурухт, подозрительно стреляя глазами по сторонам. — Это же дело надо будет указать в титрах. Потом песни требуется записать с нашим ленинградским оркестром. Ты скажи, проблем у нас не будет? Вдруг появится после премьеры какой-нибудь дядя и заявит, что мы украли его песенный материал? Это же скандал. Удар по финансам и по репутации.
«Вот я — чудила, — промелькнуло в моей голове. — А ведь дядя Йося прав. Но если я сейчас скажу, что песни из будущего — это мои собственные произведения, то как потом сочинять новые? Снова красть? Или как некоторые песенники после двух или трёх удачных произведений уйти на творческий покой? Ладно, сделаю это кино, а там что-нибудь придумаю».
— Что ты молчишь? — дёрнул меня за рукав Иосиф Фёдорович.
— Значит так — это песни мои с точностью до 146 процентов, — буркнул я.
— Да хоть до 87, — обрадовался директор картины. — Это же совсем другой разговор, это же золотая жила. Ты это понимаешь?
— Понимаю, а дальше что? Снимать штаны и бегать? — снова пробурчал я.
— Клоун, — зло прошипел Шурухт. — Смотри сюда и считай. Сочинишь ещё одну песенку, мы срочно запишем миньон, то есть мини-альбом, и будем получать процент с каждой проданной пластинки. Тебе нормальная квартира нужна, которая без общего душа и туалета?
— То есть я буду тренькать на гитаре, а вы, дядя Йося, петь? — захихикал я.
— Клоун! — рявкнул директор, но тут же взяв себя в руки, улыбнулся и елейным голосом зашептал, — твои песни без моих связей — ничто. Чтобы с нашей фирмы «Мелодия» стрясти хотя бы рубль нужно много с кем договориться. Нужно кое-кому кое-что занести в конверте. Нужно найти музыкантов, исполнителей. Голосок-то у тебя не ахти. Давай так, 50 процентов тебе, 50 мне. И к новому году купишь себе отдельную кооперативную квартиру в новостройке, а я чуть что помогу, улажу кое-какие формальности. По рукам? — Шурухт протянул мне свою потную ладонь.
«Поговаривают, что вятские мужики — хватские. Однако пока вятские мужички что-то там хватают, праправнуки Моисея уже деньги пересчитывают», — подумал я и, пожав руку директору, произнёс:
— Я подумаю, ха-ха, над процентом, ха-ха!
— Клоун, — тяжело вздохнул дядя Йося.
Однако в этот момент из нашего офиса показалась Нонна Новосядлова и сказала, что как ей не жаль, но пора ехать на вокзал, и директор моментально бросился к ней. «Сейчас этот деловой „дядя“ будет шантажировать убийственной женской красотой», — догадался я, когда Шурухт взял за руку московскую актрису и подвёл её ко мне.
— Вот вы, молодая и красивая девушка, объясните этому лоботрясу, что его песни нужно срочно записать для радио, — затараторил он.
— Да, песни хорошие, — смутилась Нонна, ещё не понимая, чего от неё хотят.
— Послушайте меня сейчас очень внимательно, молодые люди, — сказал дядя Йося, взмокнув от напряжения. — В понедельник у нас на «Ленфильме» худсовет и будет не до того. А во вторник к вечеру я договорюсь на радио с оркестром и мы, то есть вы, Нонна, споёте нам эти две песенки. Согласны? Но с одним условием, что он должен написать ещё одну композицию, — директор ткнул в меня кулачком.
— Я, конечно, спою, а зачем? — удивилась девушка.
— Зачем? — Йося смахнул пот со лба. — Деньги, слава, гастроли, выступление в «Голубом огоньке», главные роли в кино — разве вы, Нонночка, этого не желаете?
— Очень, — пролепетала актриса, и выразительно посмотрел в моё печальное лицо. — Но я во вторник не могу, у меня днём репетиция в училище.
— Записываться всё равно дешевле и проще ночью, — отмахнулся директор, — я закажу билеты на самолёт из Москвы и обратно. Ну, Феллини? — надавил на меня наш «змей искуситель».
— А как же кино? — пробормотал я, прекрасно понимая, что предложение дяди Йоси сверхвыгодное и сверхперспективное, но соглашаться сразу было категорически нельзя, иначе можно было бы потерять уважение.
— Кино пойдёт своим чередом, а музыка — своим, — проворчал Шурухт.
— Скажите спасибо, Нонне Николаевне, иначе бы я на это дело не подписался, — хмуро пробурчал я, словно сделал огромное одолжение и пожал руку слишком деловому директору фильма.
* * *
— Красивый у вас город, — мечтательно произнесла Нонна, когда мы за полчаса до отправления «Красной стрелы» прогуливались по Невскому проспекту мимо кинотеатра «Художественный».
— Да, архитектура замечательная, — буркнул я.
А тем временем на улице уже смеркалось и огромные подсвеченные афиши обещали, что здесь всех желающих ждут на показ двух фильмов: «Кто вы, доктор Зорге?» режиссёра Ива Чампи и «Живые и мёртвые» Александра Столпера. Кроме того над зданием ярко горела огромная вывеска: «Широкоэкранный кинотеатр Художественный», которая придавала этой части Невского проспекта немного современности. Кстати, молодые и возможно влюблённые парочки спешили на последний сеанс. А я в эти минуты думал о недавнем разговоре с дядей Йосей и кое-что в поведении нашего директора немного смущало.
— Как ты считаешь, меня возьмут в вашу кинокомедию? — вдруг спросила меня актриса, с который мы как-то незаметно за этот вечер перешли на ты.
— Обязательно, — улыбнулся я. — Поверь моему слову — ровно через год на этом самом месте, на этом самом кинотеатре будет висеть гигантская афиша нашего фильма с твоим лицом на половину стены. А вторую часть афиши скромно отдадут Леониду Быкову, Георгию Вицину, Алексею Смирнову и Сергею Филиппову.
— Ха-ха, смеёшься? Кто я, а кто они? — Нонна уставилась на меня огромными сверкающими глазищами. — Скажи, а Иосиф Фёдорович по поводу записи песен и всего прочего не пошутил?
— Такими вещами не шутят. Если ему удастся выторговать процент с продаж, то денег будет очень много, а ты поедешь с концертами по всей необъятной советской стране, — ответил я, когда мы уже подходили к перекрёстку с Лиговским проспектом.
— Я просто в это не могу поверить, — пролепетала девушка и как бы невзначай взяла меня под руку. — Да, но ты должен ко вторнику написать третью песню. Ты это сделаешь?
— А я её уже написал, — хохотнул я. – И вообще, я всё уже придумал. Мы для записи пригласим Эдуарда Хиля. «День на двоих» споёшь ты, «Любовь настала» вы исполните на два голоса, а третью композицию он сбацает один. — Я заметил недовольные надутые губки Нонны, поэтому улыбнулся и продолжил, — сама посуди, Хиль — это звезда, это имя. На первых порах пластинки будут раскупать именно из-за него. Это называется рекламный ход.
— Ну, не знаю, — заупрямилась актриса, когда мы стали переходить Лиговский проспект, за которым уже возвышалось задние Московского вокзала. — Может быть, ты и прав. А ну-ка, напой третью песню, раз ты её уже сочинил. Врешь ведь? Ты же врун, я это сразу поняла, ха-ха, ещё в училище, ха-ха.
— Спеть? Здесь? — я покрутился по сторонам, дождался, когда народу перед вокзалом станет чуть поменьше и, нелепо подражая Муслиму Магомаеву, заголосил:
По переулкам бродит лето,
Солнце льется прямо с крыш.
В потоке солнечного света
У киоска ты стоишь!
Блестят обложками журналы,
На них с восторгом смотришь ты,
Ты в журналах увидала
Королеву красоты!
