Грунт, размокший от ночного дождя, мило прочавкал под колесами автокара.
Вот он, СВП-7, наш белый красавец, наша гордость и божество. Много лет мы бились над ним, и много лет бились до нас, начиная с того момента, когда Козюрин впервые высказал поразительную догадку о связи времени с энергией.
Сейчас нет времени рассказывать, но когда-нибудь, достигнув пенсионного возраста, я напишу об этом двухтомные воспоминания, а Виктора, который к тому времени, конечно, станет академиком, попрошу написать к ним один том комментариев.
Мы с Виктором поднялись по трапу в рубку СВП-7.
Каждый раз, как я попадал сюда, меня охватывало… не скажу — молитвенное — не то слово, но какое-то торжественное ощущение… Нет, не могу выразить. Должно быть, именно такую глубокую отрешенную тишину называли когда-то «музыкой сфер».
Но сегодня что-то тревожило меня. Я не мог понять, что именно, но, помогая Виктору подсоединять блок к коробке автомата, я то и дело оглядывался, прислушивался, и беспокойное ощущение нарастало, нарастало.
На полке возле пульта лежало несколько номеров журнала «Кибернетика Времени-Пространства» и томик Жюля Верна — это, должно быть, Виктор бросил здесь, он вечно оставлял свое чтиво где попало.
Заработал автомат, по экрану поползли зеленые звездочки, однако было сразу видно, что совмещения не получится.
— Сдвиг систем, — сказал Виктор и почесал мизинцем лысину. — Проверь собственное время синхронизатора.
Я направился в кормовую часть рубки, и вдруг до меня дошло. Ну, конечно, звучала высокая нота, кажется, верхнее «си». Она дрожала на самом пределе слышимости. Тончайшая, почти неуловимая ниточка звука…
Я подскочил к коробке автомата и щелкнул клавишей выключателя. Но звук не прекратился. Виктор воззрился на меня.
— Что с тобой?
— Ты ничего не слышишь? — спросил я шепотом.
Должно быть, вид у меня был, как у нашего институтского робота Менелая, когда у него кончается питание и он застывает с поднятой ногой.
— Ничего я не слышу, — сердито сказал Виктор, — но вижу, что ты переутомился. Возьми отпуск и поезжай на какое-нибудь побережье для неврастеников.
Слух у меня абсолютный, в детстве я здорово играл на виолончели, но, может, у меня просто в ушах звенело? Знаете, ведь бывает такое: «В каком ухе звенит?» «В левом». «Правильно!»
— Неужели не слышишь? — Я потащил Виктора в коридорчик, соединявший рубку с грузовым отсеком. — А теперь?
Теперь, кажется, и он услышал. Он стоял с открытым ртом — видно, так он лучше воспринимал звуковые колебания.
И тут я понял, в чем дело. Рукоятка кремальеры замка на овальной двери грузового отсека была не довернута. Уж не знаю, на что резонировала не затянутая длинная тяга, но звук исходил именно из замка. А может, он и вправду улавливал «музыку сфер», наш СВП-7? Сработали-то мы его своими руками, но теперь он жил собственной жизнью, и кто его знает, какие сюрпризы готовился нам преподнести. У меня даже мелькнула шальная мысль: вот дожму сейчас рукоятку — и перед нами возникнет красная девица из сказки и начнет слезливо благодарить за избавление от какого-нибудь там дракона.
Я уже хотел взяться за длинную никелированную рукоятку, чтобы дожать ее, но Виктор остановил меня.
— Постой, Андрей. Выходит, кто-то здесь побывал и пользовался грузовым отсеком, — так?
— Так, — сказал я. — Я просто изумлен твоей сообразительностью.
— Кто же в таком случае мог здесь быть?
— Витька! — вскричал я. — Не станешь же ты меня уверять, что это был не ты?
Виктор почти каждый день работал в СВП-7, у него были ключи и от машины, и от «стойла». Кроме Виктора, ключи были только у директора института и у Жан-Жака.
— Но я после проверки ни разу не дотрагивался до кремальеры, — сказал Виктор. — Утверждаю это, будучи в здравом уме.
Недели две назад мы начали готовить СВП-7 к первому пробному полету в прошлое — в десятый век нашей эры. В пространстве это недалеко, километров двести пятьдесят отсюда. Наш палеосектор облюбовал какую-то полянку, они ездили туда, брали образцы грунта и растительности нашего времени и возились с ними — готовились сравнивать их с образцами десятого века, которые предстояло взять на том же месте.
Эти лирики из палеосектора всерьез полагали, что СВП-7 создан специально для их археологических дел. А ведь пробный полет в прошлое был задуман только для проверки автомата предметного совмещения. Понимаете, у Жан-Жака давно уже тянулся принципиальный спор с академиком Михалевичем об «эффекте присутствия». Иными словами: сможем ли мы, путешествуя в прошлое, активно воздействовать на материальные объекты. Мы с Виктором, по правде сказать, тоже несколько сомневались, а Жан-Жак утверждал, что сможем, и сердился на нас…
Леня Шадрич из палеосектора, которому предстояло лететь с нами, лазил тогда по грузовому отсеку, знакомился с автоматом предметного совмещения. Но после этого мы с Виктором тщательно осмотрели машину и уж, конечно, люк грузового отсека задраили как следует, я за это ручаюсь. Если Виктор потом не лазил туда, то кто же, черт побери?
Виктор стоял в своей глубокомысленной позе — уложив нос на палец. На сей раз я не стал дожидаться окончания его мыслительного процесса. Я тряхнул Виктора за плечо и сказал, что нужно доложить о чрезвычайном происшествии Жан-Жаку.
— Вряд ли он ответит, — отозвался Виктор. — У него сейчас французы. Но — попробуем.
Он нажал кнопку вызова. Коротко прогудел ревун, а потом мы услышали спокойный голос Жан-Жака:
— Это вы, Горшенин?
— Да, Иван Яковлевич. Срочное дело. Мы тут обнаружили… — И Виктор рассказал о не дожатой рукоятке люка.
— Странно, — сказал Жан-Жак. — Не трогайте ничего, сейчас я приду.
Он пришел очень быстро. Мы показали ему рукоятку, и он, по своему обыкновению, полез в нагрудный карман за расческой, но передумал и пригладил желтые волосы ладонью.
— Вы точно помните, Виктор, что не открывали люка? — спросил он.
— Абсолютно точно.
— А кто из сотрудников работал здесь с вами?
— Только Андрей.
Жан-Жак посмотрел на меня с обычной благожелательностью.
— Ну, а вы, Андрей…
— Нет, — сказал я. — Исключено.
— Странно, странно. — Жан-Жак плавным движением повернул рукоятку и открыл люк.
Конечно, в грузовом отсеке никого не было, если не считать автомата предметного совмещения, который своими изящными очертаниями напоминал мне распахнутую пасть бегемота.
Мы постояли, посмотрели, похлопали глазами, потом Жан-Жак затворил люк и аккуратно дожал рукоятку до упора. Верхнее «си» теперь, понятное дело, не тревожило моего абсолютного слуха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});