— Предатель, — говорит Острон, будто ударяет ятаганом. — Ты покинул нас. Ты выбрал другую сторону. Что ж, будь по-твоему, этого уже не исправить. Но ты должен знать, что в этом мире ничего не бывает просто так. Ты расплатишься за свое предательство.
Он раскрывает рот и закрывает его; все его существо желает возразить на обвинение, но он не знает, как это сделать. Что-то не так… что-то неправильно.
— В отличие от тебя, я не знаю будущего, — говорит Острон. — Но это и неважно. Тот, у кого сила, держит будущее в своих руках. Умри, трус. Предатели должны быть наказаны.
Он знакомо передергивает плечами, и вспыхивает пламя.
…Леарза вскинулся резко, судорожно хватая воздух ртом. Ему все еще казалось, будто он горит; острая боль пронзала его, и жидкое пламя затекало в легкие, но чужое багровое небо успокаивающе-прохладно укутало его собой, и еле слышно зашуршал кондиционер: умные машины зафиксировали повышение температуры тела хозяина комнаты.
Он все никак не мог проморгаться, чувствуя себя беспомощно-слепым. Странный сон… страшный сон: хоть в нем по себе не было ничего особо пугающего, все же Леарза испугался.
Наконец он пришел в себя, но остался сидеть в постели, глядя в широкое окно. В последние дни он завел привычку закрывать штору только наполовину: ослепительные огни города мешали спать, но и полная темнота, как ему казалось, душила его. И теперь половина комнаты была погружена во мрак, а другая сияла.
Он закрыл лицо ладонями и потер себе щеки; боль исчезала. Дурацкий сон… Леарза никак не мог взять в толк, отчего во сне Острон обвинял его. Вполне естественно, что ему снилась его родная планета, она и без того постоянно снилась ему. Бывало, снились ему и Одаренные, с которыми он путешествовал столько времени.
Только почему это «предатель»? Он никого не предавал. Он не был волен выбирать. Бел все решил вместо него, люди Кеттерле решили вместо него и продолжали решать, изо дня в день: Леарза был в их власти.
Он долго думал, не в состоянии даже просто сомкнуть век, раскачивался на своем месте, потом улегся навзничь и смотрел в потолок, продолжая думать. Леарза никогда не верил в сны, не верил и теперь, а время, проведенное на Кэрнане, и еще добавило к этому свой отпечаток, и потому он решил: все-таки в глубине души он чувствует вину. Не за то, что бросил Руос, конечно, это не он выбрал покинуть погибающую планету.
За то, что он единственный выжил. За то, что теперь он мог смотреть на это небо, на чужие и красивые звезды, на сияющие зеркальные небоскребы Ритира. Он мог пить странные напитки в местном баре и любоваться симпатичной девушкой, мог разговаривать с рыжим помощником профессора, мог… мог дышать, в конце концов.
А они — нет.
Быть может, оттого он и ощущал себя предавшим их, не разделив с ними общую судьбу, предначертанную и ему самому.
Потом уже, много позже, когда за окном едва заметно стало светлеть, Леарзе стало просто грустно. Он видел Острона таким, каким тот должен был стать лет в сорок или пятьдесят: увы, это можно было видеть только во сне.
Сбежавший от него сон между тем вернулся лишь под утро, и оттого Леарза проспал обычное время пробуждения и был растолкан Гавином; рыжий веснушчатый помощник профессора удивился и спросил, все ли в порядке.
— Сон плохой приснился, — честно сказал Леарза, кое-как поднимаясь с постели. Веки были тяжелые и закрывались сами собой. — И потом я не мог уснуть.
— Ну вот, — расстроился будто Гавин, хотя, может, и просто сделал вид. — А я сказать, что сегодня занятия у профессора отменяются. За тобой Сет.
— Сет? — удивился в свою очередь Леарза. — А что ему от меня нужно?
— Каин занят по работе, — пояснил Малрудан. — Но Сет сказал, они все равно в Гвин-ап-Нуд. Вы, кажется, договаривались? Это красивое место, я тебе советую туда.
— …Съездить, — уточнил по привычке Леарза и протер глаза, уже в который раз, но безрезультатно. — Уф. Внезапно это они… я думал, они и забыли.
Он все-таки вышел в холл некоторое время спустя; Гавин и Сет уже сидели там и о чем-то болтали на языке Кеттерле.
— А вот и ты, — заметил Сет, увидев Леарзу. — Доброе утро.
— Доброе, — отозвался тот. Внутри у него на мгновение вспыхнула сумятица: Леарза вспомнил, что перед ним андроид, искусственный человек. Сет вроде бы нисколько не изменился с того вечера, когда они сидели в баре, и выражение лица у него было ровно-приветливое, и живые черные глаза внимательно смотрели на Леарзу. Но для Леарзы что-то поменялось раз и навсегда.
Потом уж ему стало немного стыдно за себя. Искусственные или нет, а только эти люди относились к нему хорошо и, можно сказать, помогли ему. В конце концов, если не думать об этом, от настоящих их не отличишь. И даже наоборот, андроиды кажутся более похожими на настоящих людей, чем их создатели.
— У Каина непредвиденные обстоятельства на работе, — беспечно сообщил Сет, поднимаясь с софы. — Но мы решили ехать и без него. Я, Корвин и Тильда. Ты поедешь с нами? Каин сказал, что присоединится к нам, как только закончит со своими делами, но с этого пройдохи станется так и не объявиться.
— П-поеду, — немного нерешительно ответил Леарза. — Ведь мы все вместе собирались в Гвин-ап-Нуд?
— Тогда пойдем, — махнул рукой андроид, — Тильда по дороге расскажет тебе об этом месте. Она знаток.
Леарза немного взволновался. Он снова увидит Тильду! Ему было до странного стыдно за тот вечер и все казалось, что он наболтал лишнего; об этом он и думал, пока они с Сетом поднимались на крышу, на стоянку аэро.
Корвин и Тильда ожидали их в салоне, и когда дверца открылась перед Леарзой, его встретили женский смех и негромкая музыка. Носатый журналист поднял руку, обернувшись, а Тильда улыбнулась, и ее волнистый рот растянулся в квадратную скобочку.
— Расскажи про Гвин-ап-Нуд, — велел ей Сет, опускаясь на свое место. — Как в университете! Эй, Корвин, ты опять свою дрянь включил?..
— А тебе бы с утра до ночи слушать только то, что ты сам играешь? — парировал Корвин; Тильда не обратила на них внимания, и ее серые глаза уставились на Леарзу в упор. Сердце у него чуть напуганно екнуло. Корвин и Сет сидели впереди и негромко пререкались, и музыка то и дело переключалась, образуя звуковой хаос, а Тильда была так близко, что он ощущал запах ее духов, смутно напоминающий запах хлопка, и мог разглядеть каждую черточку ее неровного лица.
— Как в университете, значит, — негромко звякнул ее смех. — Да, тебе это, быть может, будет интересно. Видишь ли, люди — создания с большой разрушающей силой. За тысячу-другую лет человечество в состоянии уничтожить собственную планету, а то и самое себя.
— Я знаю, — ответил он. — Мы уничтожили Руос.
Тильда будто немного смутилась; Сет и Корвин тем временем вроде бы договорились насчет музыки и перестали так суматошно переключать ее. Аэро мчался в зеленоватом небе Кеттерле, в потоке других машин, но Леарза не замечал того, что творится снаружи, он смотрел только в ее лицо и почти боялся оторваться.
— …Мы тоже едва не погубили Кеттерле-два, — потом негромко сказала Тильда. — Но, к счастью, вовремя остановились. Наша планета даже несколько раз была на опасной грани… тогда люди решили оставить себе что-то вроде напоминаний. Это как памятники, они разбросаны повсюду. Места, которые запрещено трогать. Есть… грустные напоминания, но Гвин-ап-Нуд — хорошее.
— Профессор говорил, это заповедник.
— Да, это заповедник. Там нельзя жить, там ничего не менялось тысячелетиями, это дикое место, — кивнула она. — И очень красивое. Тебе профессор рассказывал про географию Кэрнана?
— Немного.
— Ритир находится на Эмайне, — сказала Тильда. — Эмайн был заселен раньше всех других континентов, по крайней мере, центр нашей цивилизации располагался там. Но на Кеттерле есть и другие материки, и один из них — Тойнгир. Он побольше, чем Эмайн, но не такой… гостеприимный, — она улыбнулась. — Гвин-ап-Нуд — это его южное побережье, не очень далеко от полюса. На полюсах холодно, это ты знаешь?
— Угу. А еще там по полгода царит ночь.
— Ну, это за полярным кругом… но Гвин-ап-Нуд близко! Так вот, а еще там вулканы.
— Действующие? — удивился Леарза.
— Нет, нет. В последний раз Гвин-ап-Нуд разговаривал около века назад, — сказала Тильда. — Но из-за деятельности вулканов там все черно-зеленое. Сейчас увидишь.
Леарза наконец выглянул в окно и обнаружил, что под ними бескрайняя синева. Это привело его в шок: он не сразу понял, что это такое.
— Мы над океаном, — воскликнул Леарза, позабывшись. Спутники его рассмеялись в ответ, и Тильда согласилась:
— Верно, это океан. Мы пересечем его и сам Тойнгир, а опустимся на землю только на другом конце материка.
Вскоре ее слова сбылись: на горизонте показалось что-то темное, потом это темное резко увеличилось в размерах и наползло на синие волны, съело их собой. Несколько раз внизу проносились небоскребы, хоть и совсем не такие, как в Ритире, а иногда Леарза с волнением замечал крошечные точки, похожие на обычные маленькие домики.
