Я собирался начать, когда дверь переговорной открылась и в комнату вошёл Гена Орлов, отвечающий за организацию сегодняшних митингов:
– Извините. Я застрял на Тверской. Проверял готовность к сегодняшней вечерней акции. Вы ещё не начали?
– Начинаем. Садись, Гена. Я, собственно, коротко, чтобы не тратить ни своё, ни ваше время. Работаем мы вместе почти два месяца, и мне хотелось бы подвести некоторые итоги нашей работы. Очень бы хотелось… но их нет… понимаете? – я сделал выразительную паузу и обвёл собравшихся взглядом, предлагая диалог.
– Я бы не сказал, что их нет, – первым, как опоздавший, включается Гена, – мы с Пашей за два месяца организовали пару десятков выступлений молодёжи, правозащитников и митингов гражданской оппозиции.
– Чего вы там организовали? Вы сами-то на эти митинги ходите? Я вот сходил несколько раз, в том числе сегодня. И знаете, что мне пришло в голову?
Гена и Паша поднимают на меня глаза.
– Мне пришла в голову идея о том, что вы вместе работаете на пиво.
– То есть как? – спрашивает Гена.
– А так. Бабки, которые вы массовке платите, вполне хороши, чтобы она пиво пила. Отсюда и выхлоп. Пиво больше никого не интересует, врубаетесь? Мы больше денег тратим потом на копирайт и медиапокрытие, чтоб хоть частотой упоминаний скрасить вечные картинки с двумя десятками жмущихся друг к другу мудаков. Особенно хорошо это под дождём смотрится, да, Гена?
– Под дождём?
– Ага. Ты вспомни, каким идиотом тебя выставили «Наши», когда вы проводили митинг на Лубянке и пошёл дождь. Как «Наши» твоей демократической молодёжи зонты принесли, а? Про твоих стариков-диссидентов, Паша, я вообще говорить не хочу. Им уже прогулы на кладбище ставят, а они пытаются беззубо вещать про «наследие Синявского и Даниэля». Я весь твой «Колокол» с завтрашнего дня на хуй разгоню, понял?
– Антон, но они же не только на митинги ходят. А кто обеспечивает полемику в прессе?
– Паша, давай ты сейчас скромно помолчишь, ладно. Твоих колумнистов никто не читает. Люди, у которых нормальный русский язык напрочь отсутствует. Мы работаем с массами, понимаешь? А массы не врубаются в слова типа «дискурс», «компрадорство», «сателлиты режима». Им нужно ясно и просто: тут разборки, тут кровавая гэбня, тут её союзники, понимаешь? А этот твой главный мудак, Толя из «Колокола», такое впечатление, что пишет для себя и для трёх своих друзей, таких же анонимных алкоголиков.
– Антон, я не согласен. Он работает на свою целевую аудиторию – интеллигенцию.
– А мне твоя интеллигенция нахуй не нужна, понял? Она мне на выборах и двух процентов не даст, поэтому работать нужно на обычных людей. А вместо этого твой Толя пишет мне подстрочник «я бы рекомендовал в вашем выступлении заменить „разношёрстный политсброд“ на „неряшливую политическую палитру“. Подстрочник, блядь. Помнишь, в детстве были фильмы с субтитрами? Там в конце всегда было написано – редактор субтитров Э. Зэро. Это не он, случайно? Ему, наверное, кажется, как он охуительно тонко скаламбурил „политическая палитра“.
– У него просто литературное образование.
– Да? Правда? Ну, тогда пусть пиздует в Интернет и каламбурит там с обсосами всякими в стиле «Слон но сов». У нас тут не сайт «проза ру». Литераторы, еб твою мать! Мы с твоими литераторами все газеты проиграли.
– У нас была хорошая аналитика экономического состояния страны в «Коммерсанте». Помнишь, «Скоро август…»? – пытается оправдаться Паша.
– И что? Если бы ты под это дело реальный кризис создал, а так твоя статья мёртвому припарок. За два месяца мы не создали ни одного события. Посмотрите, как работает «комитет» – у них что не событие, то мегахит. Поймают трёх молдован – борьба с нелегальной эмиграцией, построят три квартиры для военных – армия получила жилищную программу, в теннис бабы выиграли – вот так развивается национальный проект «Спорт».
– Мы, кстати, в Сети нацпроект «Спорт» хорошо отстебали, – вступается Гена, – когда прошла тема на «Эхо», что в качестве сувенирной продукции этого нацпроекта изготовляются зажигалки и пепельницы, под огромные бюджеты. Помните, в Сети флеш-моб, где логотипом был Путин, прикуривающий от Олимпийского факела?
– Да, на «Эхо» же был тогда скандальный живой эфир, – наконец очередь говорить дошла и до Жени Сазонова, – помните?
– Ага, помним. Вечно помним, как покойников. И скорбим, кстати, тоже. Ты мне про эту передачу лучше не вспоминай. Собралась вся демшиза, пол передачи вспоминали Попова с Гайдаром, кто из них чего предрекал, и куда мы теперь другим путём идём. «А помните, Егор в 1994 это предвидел! Вы же с ним дружили, да, Евгений? Ну, не так чтобы близко, но…» И в конце передачи начали говорить о кризисе нацпроектов. Когда половина аудитории уже переключилась, потому что слушать их посиделки никому не интересно. Пусть на кладбище идут и вспоминают, кто, блядь, с кем дружил, а кто просто на поминки пришёл.
– Антон, ты говоришь про работу «комитетовцев», но мы не можем сравнивать. У них любой пшик – событие. Когда такая лупа, как телевизор, есть – можно масштабировать всё, что угодно, – вступается за своих непосредственных подчинённых Вадим, – радио и Интернет – единственные наши СМИ, которые ещё создают информационное поле. Кстати, ты заметил, что тебя теперь именуют известным политологом и правозащитником? За два месяца у тебя было шесть эфиров на «Восьмом», а радио и Интернет нам в этом сильно помогли. Выстроить новый имидж за такой короткий срок – это задача.
– Спасибо тебе, Вадим, большое, человеческое – я почти кланяюсь – действительно, как я мог забыть. Я Вербицкому это в отчёт напишу? «За два месяца моей группе удалось выстроить мой собственный имидж. Точка». Вы не информационное поле создаёте, а информационный шум, чувствуете разницу? Потому что у нас нет событий, вокруг которых можно строить систему. Мы даже с новостями не умеем работать. Например. Ты, Женя, новости на «Эхо» слушаешь?
– Да, конечно.
– А ты вообще понимаешь, как на них аудитория реагирует? Они ей вообще интересны?
– Я думаю, да…
– А я думаю, нет. Ты скажи, на хуя мне нужно знать, сколько человек одновременно спрыгнули с парашютами с небоскрёба в Куалу-Лумпур?
– Ну, Антон, – усмехается Женя, – это же вода. Мы не можем строить новостные блоки только из наших собственных новостей.
– Ух, бля! А ты, видимо, давно радио занимаешься?
– Ну, в общем, да.
– А что такое «ядовитый сэндвич», ты знаешь? Нет? Это когда весь позитив и вся вода типа Куалы-Лумпур и прав женщин в Саудовской Аравии остаются в середине новостного сюжета, а про то, что «45% населения не доверяют Путину», а «экономический кризис приближается», ставятся в начало и конец блока, потому что слушатели запоминают только то, что говорится и показывается в начале и конце. Слышал про такую хуйню? Или тебя этому не учили?
– Я предлагаю сменить тему, – пытается погасить эмоции Вадим, – Антон, действительно, мы отработали слабо, но, согласись, в отсутствии реальных поводов «дело Горчаковой» было реализовано хорошо.
– Вадим, я согласен, то, что ты предложил изобразить драку Горчаковой со строителями как нападение на неё, это великолепно. Удивительно, как ты её уговорил согласиться на эту подставу.
– А у неё выбора особо не было, она почти пропала со сцены, вот я ей и предложил триумфально вернуться, – смеётся Вадим.
– А она действительно со строителями подралась? – спрашивает Женя.
– А я думал типично – после банкета в подъезде наебнулась, – ржёт Паша.
– Она поехала смотреть, как таджики ей ремонт в новой квартире делают. Устроила им скандал, верещала, как обычно. Но таджики же политически безграмотные. Они же слов «диссидент» и «правозащитник» не знают, у них в таджикском языке таких слов нету. Вот кто-то из них не сдержался и переебал ей. Она позвонила Вербицкому, чтобы он охрану прислал, а Вадим с Антоном были у него в тот момент. Дальше Вадим поехал, уговорил её, я закрутил все в Интернете, и понеслось, – рассказывает Генка.
– На самом деле, почти три недели тему держали, спасибо Гене, в основном. Радио и телевизору было из чего материалы делать.
– Да, согласен, отработали повод шикарно, но этого мало, ребят. Я серьёзно начинаю пугаться, что нам дальше делать. Мы не можем постоянно из воздуха поводы генерить.
– А что дальше с ней, она не собирается на «Свободе», например, выступить? Тема-то умерла почти, а, Вадим? – спрашивает Женя.
– Да чёрт её знает, она дурная баба. Она по ходу правда поверила, что является теперь «главной мишенью системы». – Вадим изображает выстрел из ружья и довольно улыбается.
– У нас, кстати, проблема с этой Горчаковой, – заметил я.
– Какая? – морщится Гена.
– Она уже трижды была у Вербицкого, жалуется на то, что мы её игнорируем, не встречаемся, не отвечаем на её звонки. Говорит, что согласилась на эту афёру только ради «общего дела», а теперь, когда её трагедия грозит превратиться в фарс, мы непременно должны поддержать её образ мученицы.
