Естественно, сотни чертей посылались в адрес начальства, но генерал-майор Ловягин любил порядок и неукоснительно его придерживался, вероятно, даже не подозревая о муках своих «жертв». Полковник Котов-Лёгонький полностью поддерживал начальника штаба армии. Они были очень довольны, когда войдя в рабочую комнату, видели «усердно трудившихся» командиров.
О любви генерала Ловягина к порядку упоминает в своих мемуарах «Штурм» генерал-лейтенант запаса И. С. Стрельбицкий:
— Надо отдать должное видавшему виды генералу Ловягину, порядок у него был образцовый. Телефонные провода подвешены, у развилок — указки с обозначением командиров рот и батарей…
Что ж, любовь к порядку, это хорошее качество человека, но только если порядок не самоцель, если эта любовь к порядку не переходит в манию.
После одиннацатичасового сидения в помещении тянуло на воздух, хотелось размяться. Дело было в мае, в разгар весны! Вряд ли нужно объяснять, что чувствовали молодые командиры в эти весенние солнечные дни и тёплые вечера, в эту соловьиную пору. Война войной, а человек остаётся человеком, с его стремлениями и желаниями, подчиняющимися ходу весны. Человек, конечно, в состоянии подавить свои желания, когда это необходимо, но только подавить, а не уничтожить. Иначе он не был бы человеком, в биологическом смысле. С другой стороны, человек, не умеющий подавить свои желания, не был бы человеком, в общественном смысле.
Несение службы оперативного дежурного меня не радовало не столько из-за самого дежурства, сколько из-за необходимости докладывать начальнику штаба, когда тот был не в духе. Меня, как, впрочем, и многих других, часто выручал майор Блох, охотно ходивший к командующему или к начштаба. Помните, где-то у Александра Дюма говорится о том, что лучше попасть под сердитый взгляд короля, чем не попасть ни под какой? Так Блох постепенно превращался в основного докладчика и командование привыкло к такому положению Через год, встретившись на Букринском плацдарме на Днепре с А. П. Дмитриевым, я рассказал о своём житье-бытье в период работы в штабе 24-й армии, упомянув и о Блохе. Дмитриев резюмировал:
— Создаём условия для блох, а потом удивляемся, как эти Блохи успевают перескакать нас по службе!
Самое моё первое дежурство прошло без особых событий. Подменить меня на обед вызвался старший лейтенант Касаткин. Если на доклад охотно ходил Блох, то подменить дежурного никогда не отказывался Касаткин. Прямо таки золотой человек был этот Касаткин. Оставив его на узле связи, можно было быть уверенным, что он всё сделает как надо, просидев в аппаратно «Бодо» или «ВЧ» хоть до вечера, лишь бы не рисовать «яйца»! Тем более, что там дежурили телефонистки, телеграфистки, радистки.
Первый свой доклад командарму генерал-лейтенанту Смирнову я сделал без замечаний.
Старший лейтенант Касаткин, будучи помощником по агентурной разведке, имел в своём распоряжении агентов. В основном это были молоденькие девушки, которые жили в большом деревянном доме. Однажды Касаткин пригласил меня к девушкам в гости, чтобы немножко развлечь их. Они жили отдельно, и Касаткин сказал, что наш приход их обрадует. Я охотно согласился, и поздно вечером мы отправились. Касаткин попросил меня подождать у дома, пока он сходит и предупредит девушек о визите. Вернувшись, Касаткин сокрушённо проговорил:
— Уже поздно и они легли спать. Сходим в другой раз.
«Другой раз» так и не наступил. Зато Касаткин предложил мне достать отрез сукна на брюки.
— Вы видели, товарищ майор, брюки у наших разведчиков? Из черного сукна?
— Видел, как же!
— Хотите, я вам привезу?
— Интересно, откуда вы берёте ткань?
— Это всё бесплатно. У нас есть фонд по линии агентурной разведки. Не в нашей армии, а «наверху».
— Знаешь, Касаткин. На кой хрен мне сдались эти брюки! Да ещё не форменные.
— Для вас я раздобуду тёмно-синие и найду где сшить.
— Не нужно. Меня вполне устраивают мои х/б.
Можно подумать, что Касаткин особо отличал меня и хотел сделать приятное. Но это было не так. Он был внимательным и к другим командирам штаба, даже к рядовому и сержантскому составу батальона связи и комендантской роты. Словом, хороший человек, со всеми хорош.
4.4
Разные события. Немецкое наступление. Судьба 57 армии
Итак, шёл к концу зелёные месяц май!
Да, следует уточнить, что 24-я резервная армия была «учреждена» 12 мая 1942 года на базе оперативной группы генерал-майора Гречкина. Военным комиссаром группы был полковой комиссар Надоршин. Начальником штаба был полковник Котов-Лёгонький Павел Михайлович. 18 мая армию принял генерал-лейтенант Смирнов, членами Военного Совета стали бригадный комиссар Цветаев и полковой комиссар Грушевой. Полковой комиссар Надоршин занял пост начальника политотдела армии.
Как-то на заседание Военного Совета прибыл Иван Терентьевич. Я в это время сидел в топографическом отделении, где меня и нашёл посыльный с сообщением, что «вас ждёт какой-то генерал». А искал меня посыльный недолго. Работники штаба часто забегали к топографам из-за дочери хозяйки дома, молоденькой весёлой белокурой Любы, с задорными и смелыми глазами. Уж не та ли это Люба-артистка, о которой мы знаем из книги писателя Фадеева?
— Ну как ты тут живёшь? — своим быстрым тенором спросил меня Замерцев. — Всё рвёшься в дивизию начальником штаба?
— Вы же знаете!
Генерал недолго поговорил со мной, спешил на заседание Военного Совета и, на прощание, пообещал:
— Попробую уговорить Ловягина о твоём переводе в дивизию.
Я вспомнил Дмитриева, который говорил, что спуститься на ступень ниже легко, назад подняться трудно. Я не раз в этом убеждался. Тем более там, где тебя на знают.
Май месяц 1942 года. На фронте нарастали новые события. 12 мая наши войска перешли в наступление севернее и южнее Харькова с целью срезать харьковский выступ, овладеть городом и создать условия для последующего наступления на Днепропетровск.
Казалось, Изюмский прогноз Алексея Дмитриева не оправдывался. Но 17 мая фашистская группа войск «Клейст» перешла в наступление с юга от Славянска на север, и на второй день боёв достигла села Петровского, того Петровского, в котором мы ночевали, совершая марш к Изюму. Продвигаясь на северо-восток, немцы вышли к Северскому Донцу и соединились с частями 6-й немецкой армии, действовавшими от Харькова.
Совинформбюро тогда передавало о крупнейших танковых боях под Харьковом, ежедневно подбивалось и уничтожалось по нескольку сот танков с обеих сторон! Интересно, откуда их столько бралось?
Много товарищей погибло в Барвенковсой вмятине. Погиб командующий 57-й армией генерал-лейтенант Подлас К. П., служивший ранее в ОКДВА, и ряд других больших начальников, в том числе заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Костенко. Погиб и начальник штаба 57-й армией генерал Анисов, прекраснейший и образованнейший человек.
Да что там говорить, жидкую оборону 57-й армии, без вторых эшелонов, без солидных артиллерийских средств, без запасов снарядов, немудрено было и сокрушить за короткий срок.
Шура, телеграфистка штаба 57-й армии, с которой я переписывался, прислала мне взволнованное письмо о событиях, свидетелем и участником которых она была, выбираясь из окружения вместе с полковником Сидоровым. По её словам, штаб 57-й армии немцы настигли в селе Петровском. Их с полковником Сидоровым спас случай. Когда штаб прибыл в село и стал размещаться, полковник Сидоров с Шурой пошли поискать молока и очутились на северной окраине Петровского. А в это время к другой половине села, где размещался штаб, подошли немецкие танки и начали давить ошеломлённых штабников…
10 июня, а затем 22 июня, немцы нанесли удар на Волчанск, потом на Купянск, и потеснили наши войска на реку Оскол.
С началом немецкого наступления 255-я стрелковая дивизия начала перебрасываться у Купянску, для усиления действовавших там войск. 255-я к этому времени дислоцировалась восточнее города Лисичянска, и мне было приказано проконтролировать своевременный выход 255-ой дивизии в новый район.
— Рад стараться и охота есть! Всё сделаю и прощусь со своими друзьями. — весело отрапортовал я подполковнику Лукьяненко, заместителю начальника оперативного отдела армии, дававшему мне указания о сроках и способах передачи донесения.
Штаб 255-й сд провёл все мероприятия для подготовки своих частей к маршу и спустил боевой приказ в плановую таблицу-график марша ещё до моего приезда. Я лишь подтвердил в своём докладе в штаб армии о готовности соединения к маршу.
В поход части 255-й выступили ночью. Часть штаба и управления дивизии шли с автоколонной, в которой следовали также санитарные автомашины медсанбата. Эту последнюю часть походного порядка я объехал и проводил, то есть дождался, пока она не тронулась в путь.
