Эллисон прохрипел:
— Я чувствую запах… Что-то горит.
— Все нормально, — произнес Доулиш, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно; но и его уже начал охватывать Страх — даже не страх, а настоящая паника.
Через окно выбраться невозможно.
Он мог бы выбить дверь, если бы у него было время. Время!
Запах гари стал сильнее. Ему показалось, что он видит уже и дым. «Почему же огонь распространяется так быстро, — подумал он, — и почему я не заметил, как начался пожар?»
Эллисон закашлялся.
Доулиш вынул из кармана сумочку с отмычками, достал из нее два пластиковых флакона: он был готов ко всяким неожиданностям, тем более что в прошлом в таких неожиданностях недостатка не было. Жизнь в опасности — хорошая школа, в ней учат и думать, и действовать быстро. Он держал флаконы твердой рукой, понимая, что Эллисон наблюдает за каждым его движением. Поставил флаконы на пол, затем разорвал круглую картонную коробочку. Высыпал из коробочки на пол перед дверью бурый порошок так, чтобы порошок покрыл и два пластиковых флакона.
Чиркнул спичкой.
Теперь из-под двери начал просачиваться и дым.
Доулиш встал на одно колено и поднес спичку к полоске пороха, потом повернулся к Эллисону. Сердце билось, как молот, в глазах Эллисона он увидел страх.
Эллисон и до этого натерпелся предостаточно.
— Ложись на пол, — скомандовал Доулиш, — и прижми руки к ушам.
Он помог Эллисону слезть с кровати и лег рядом в ожидании взрыва.
Пол был горячим.
Дышать было тяжело, они задыхались. Доулиш стиснул зубы: неужели что-то случилось с порохом? Отсырел? Или слишком старый?
Сначала он услышал грохот, потом почувствовал взрывную волну. Его оторвало от пола и швырнуло на Эллисона с такой силой, что захватило дух. Его оглушило, как ему показалось, он не мог двинуть ни рукой, ни ногой довольно долго, хотя он и понимал, что надо спешить, и спешить отчаянно.
Было так жарко, что невозможно было дышать.
Наконец Доулишу удалось оторвать себя от пола, он наклонился и помог подняться журналисту. В дверь они увидели зияющую дыру. Сквозь нее врывались языки пламени, уже добиравшиеся до мебели в комнате.
Единственная надежда была на то, что площадка еще не прогорела.
Доулиш первым добрался до двери. Он обхватил Эллисона за пояс и вывалок на площадку. На секунду они оказались в самом пекле, запах горящего ковра был невыносим.
Они добрались до лестницы, скатились по ней и услышали голоса — голоса и стук во входную дверь.
Помимо перспективы сгореть живьем Доулиша пугала и перспектива встречи с полицией. При нем были отмычки — уже одно это могло доставить ему большие неприятности; кроме того, рее это может окончательно утвердить Скотленд-Ярд в том, что ок «пошел по кривой дорожке».
У входа в дом стоял полицейский. Доулиш отпустил Эллисона, собрал остатки сил и рванул на улицу. Здесь собралась небольшая группа зевак, но его никто не останавливал, и ему удалось благополучно добраться до своего «остина».
Взревел мотор.
Инспектор Уильям Триветт глядел на Фелисити, как ястреб на воробышка. Правда, весьма спокойного, выдержанного, красивого и терпеливого воробышка.
— Извини, Билл, — сказала Фелисити, — но врач не разрешил его будить.
— К черту врача! Уверен, что с ним все в порядке, и…
— Он спит, — торжественно объявила Фелисити.
— У него есть ожоги?
— Ожоги? — переспросила Фелисити. — Господи, конечно же, нет. Ты можешь просить хоть до посинения, но если у тебя нет ордера на арест, то пока он не проснется, я тебя к нему не пушу.
— Ты еще упрямей, чем он, — прорычал Триветт. — Так с ним действительно все в порядке?
— Действительно. А ты знаешь, что случилось?
— Могу только догадываться, — буркнул Триветт. — Он нашел Эллисона, и кто-то пытался сжечь их живьем или они сами затеяли пожар, стараясь выбраться. Эллисон в больнице и скорее всего пробудет там некоторое время, — продолжал Триветт. — Имени Пата он не называл. Когда он пришел в себя, он заявил, что его похитили и что его спас какой-то незнакомец.
— Боже мой, вот это приключения! — восхитилась Фелисити. — Когда Пат проснется, тебе действительно надо бы с ним поболтать. Если, конечно, — добавила она сладеньким голоском, — ты к этому времени сам хоть что-нибудь будешь знать.
— Ну если уж и ты начинаешь верить, что он — всеведущий, тогда уж точно, оба вы кончите тюрьмой, — заявил Триветт, и Фелисити поняла, что говорит он вполне серьезно. — Слушай, Фел, в Ист-Энде ходят упорные слухи, что Пат скупал краденые драгоценности, самые разные. Пока еще никто с полной уверенностью не опознал его на фотографиях, но некоторые полагают, что это он и есть. Косвенных доказательств полно, и у Пата нет никаких шансов. Мое личное мнение ничего не значит. Мой долг — находить факты, и все эти факты бьют в одну точку. Я могу поверить в то, что кто-то воспользовался его именем, но Пату все равно придется доказывать это в суде. Будьте осторожны. Дело поганое.
— Я буду осторожна, — пообещала Фелисити тихо.
— Он в чем-нибудь подозревает Сепа Ли? — резко спросил Триветт.
— Он никогда не говорил об этом.
— Ли доверять нельзя, — сказал Триветт.
— Возможно, — согласилась Фелисити. — Но, Билл…
— Да?
— Я уверена, что он справится с этим делом не хуже тебя самого.
Триветт глухо заворчал.
Фелисити переменила тему:
— А вы узнали, кто жил в этом сгоревшем доме?
Триветт ответил, что это, скорее всего, известно Доулишу.
Спустя три часа Фелисити пересказывала весь этот раз говор Доулишу. Он сидел на постели, весь обложенный подушками, на подносе перед ним стоял завтрак, хотя уже перевалило за полдень.
Они обсуждали происшедшее. При этом Фелисити сидела, упрямо уставившись в окно, и на Доулиша не смотрела.
Итак: полиция отправила Эллисона в больницу.
Пожар в доме номер двадцать девять был таким сильным, что загорелись два соседних дома. Соседи показали, что незадолго до взрыва они слышали, как от дома отъезжали автомобили.
Теперь было известно, что три дома — номер двадцать девять и два по бокам — были связаны между собой переходами. Никто не знал, кто занимал эти дома, но, судя по описаниям, возле них видели Белокурую Куколку и человека, похожего на Доулиша.
Последняя новость касалась Кореса: его здоровье не внушало никаких опасений.
— Похоже, мы не продвинулись ни на шаг, — заявил Доулиш после того, как полностью оценил достоинства яиц всмятку. — Все вроде бы шло как положено, но теперь мы опять отброшены к самому началу; только сейчас мы не знаем местонахождения ни Мепиты, ни Фернандеса, ни бандитов, мы даже не знаем, куда делась наша красотка Блонди. — Он отпил кофе. — К тому же мы потеряли нашего узника… А как дела у Сепа Ли?
— Он позвонил и сказал, что человек, за которым он следил, скрылся, — сообщила Фелисити. — Пат, ты веришь Сепу Ли?
— Хотел бы верить, — ответил Доулиш. — Ты кому-нибудь показывала фотографию Мепиты и того человека, который женился на ней под именем Патрика Доулиша? — торопливо добавил он.
— Я спрятала ее в сейф.
— Молодчина!
Фелисити встала.
— Если ты думаешь о том же, о чем думаю я, — сказала она, — то ты беспокоишься за Эллисона, да и за себя тоже, вы видели и эту женщину, и того человека и вы можете их опознать. Они один раз уже попытались убить тебя: похоже, они не останавливаются перед убийствами. Приятная ситуация, не так ли? Послушай, дорогой, а что ты думаешь по поводу хорошего длительного отдыха, например где-нибудь на юге Франции? Эдак на месяц? — спросила Фелисити.
— Лучше в Испании, — пробормотал Доулиш.
— Туда ты не поедешь! — испуганно воскликнула Фелисити.
— О, не знаю, не знаю, — мечтательно произнес Доулиш, — солнечная Испания, где зреют апельсины…
— Сейчас для апельсинов не сезон!
— Помимо апельсинов есть масса других интересных вещей, — задумчиво произнес Доулиш. — Мне надо поговорить с Фернандесом. Я знаю, где его можно найти.
— У тебя нет ни малейших оснований предполагать, что он вернулся в Барселону и находится по тому адресу, который указан на его визитной карточке, — раздраженно заявила Фелисити. — Такая бредовая идея может прийти в голову только тебе. Во всяком случае, врач не позволит тебе выбраться из постели, пока к тебе не вернется разум.
И она вышла, громко хлопнув дверью.
Следующие три дня прошли спокойно. Триветт заходил раза три, но Доулиш все время рассказывал ему одно и то же. Эллисон держал язык за зубами. Звонил Сеп Ли, докладывал лично и весьма подробно. Даже если он и понимал, что находится под подозрением, то ничем этого не выдавал.
Те, что освободили О’Флинна, взломали заднюю дверь в магазине, но ничего не украли.
Утром четвертого дня Эллисон, которого выпустили из больницы, перебравшись в свою квартиру, позвонил и сообщил, что некий испанский джентльмен аристократического происхождения по имени Карлос де Киенто и Фернандес, чья гордость обратно пропорциональна его состоянию, вернулся в свои апартаменты на Авениде де ла Република в Барселоне.
