— Кому вы говорите! Вы же ее знаете, я такое от нее выслушиваю!
Антония улыбнулась, представляя себе это нетерпение. Мадлен была ее самой старой подругой. Они вместе сдавали экзамены в лицее, записались на один юридический факультет, на пару зубрили, получали дипломы, затем вышли замуж и были друг у друга свидетельницами на свадьбе. Но, в отличие от Антонии, Мадлен отказалась от своей карьеры ради карьеры мужа.
— Как только Мадлен встанет на ноги, отпразднуем это у меня дома.
— Если приготовите нам ваши артишоки в костном мозге — с большим удовольствием. Пока мы не начали — что выпьете, Антония? Я склоняюсь к «Королевскому Киру»[21].
— Что ж, склонимся вместе.
Романеф сделал знак бармену принести два бокала, затем завел речь о пустяках. Осмотрительная тактика до начала переговоров. И лишь когда бармен подал заказ и отошел, он перешел к сути дела:
— Я получил мейл от коллеги из Ниццы. Вот, принес вам, прочтите, тревожное сообщение. Это произошло в понедельник вечером в Бометт.
Он вынул из кармана письмо. Текст был коротким, Антония быстро вернула бумагу, взволнованная содержимым.
— Раввин плюс убийство? Может быть, всего лишь простое совпадение.
— Не думаю, Антония.
— Почему этот судья проинформировал вас, а не нас?
— Мы с ним одного года выпуска. Так случилось, что вчера утром мой дорогой коллега и однокашник был проездом в Лионе. И я пригласил его на обед — вспомнить добрые старые времена. Мы болтали о том о сем, и между грушей и сыром я рассказал ему о раввине[22]. Не буду скрывать, что поделился с ним своими опасениями. Дело, в котором фигурирует верующий, всегда чревато.
Антония сморщила нос, в объяснении судьи недоставало ключевого элемента.
— Откуда вы узнали, что на вокзале Макона видели раввина? Гутван написал об этом в своей статье только сегодня.
— Интернет, Антония… Я общаюсь в чате на одном форуме, где нахожу свежайшие новости. Совсем как Гутван. Где, вы думаете, он добыл информацию?
— Уверены?
— Абсолютно: как-то я расставил ему ловушку, он попался на удочку. О, я сообщил ему самую малость. Тем не менее, моя попытка показала, что я могу его обмануть. И сделаю это обязательно… Не прощу ему участия в деле с грузовиком.
— Если бы он противодействовал нам только тогда… Этот тип — настоящий термит, подтачивающий основу общества. Кончится тем, что его ненасытность разрушит все здание. Я спрашиваю себя, осознает ли это наш безумец.
— Ему наплевать, Антония. Гутван создал себе репутацию всевидящего борца и держится за нее любой ценой. Для поддержания ее он готов даже защищать преступника. Не забудьте, что наш идеалист был прежде адвокатом.
Тихий ангел пролетел. На его крыльях значилось имя Рефика, написанное красным мелом. В деле с грузовиком Гутван заклеймил доказательства: на редкость неубедительное досье. По его мнению, упорство полицейских объяснялось их озлобленностью. Расследование дела Турка попахивало остракизмом, его голову требовали, потому что он мусульманин. Был ли журналист искренен, публикуя свои обвинения? Выдавливая упреки капля за каплей? Романеф и Антония, главные мишени его статей, никогда в это не верили. Пусть Гутван боролся за презумпцию невиновности, полицейским и судьям он в ней отказывал — вот как они видели ситуацию. И думали оба так, потому что многие — в основном предвзято — сомневались в неподкупности представителей закона… а те молча от этого страдали, будучи обязаны по долгу службы проявлять сдержанность.
— Что бы там ни было, Роже, теперь он знает, что Бонелли мертв. Приготовимся, так сказать, прочитать вдохновенную статью о его мученической смерти.
Романеф проговорил вполголоса, с иезуитской ноткой:
— Интернет ему в помощь, он также в курсе, что раввина видели в Ницце.
— И что дальше?
— Тсс… Прежде, чем я продолжу, скажите, как вы относитесь к казни Бонелли.
Судье Антония доверяла, никогда ему не лгала. Тот платил ей взаимностью, чего бы это ни стоило. Понимая коллегу, уважая их многолетнюю дружбу, она выбрала путь искренности.
— Преступление похоже на личную месть. Хоть я и выдвинула противоположную версию, маловероятно, что его заказал член мафии. Возможно даже, горящую спичку бросил корсиканец.
— Я считаю так же. Уверен, у Гутвана противоположное мнение. Готов поспорить, этот раввин занимает все его мысли… Было бы глупо разочаровывать термита.
Неожиданная концовка. За ней последовал вопрос — один-единственный, но конкретный:
— О чем вы думаете, Роже?
— Как бы укрепить его в этой мысли… Вы знаете, кем был Брибаль?
— Тот тип из Ниццы? Мне знакомо это имя… Голова дырявая, не могу вспомнить, где слышала.
— Брибаль свирепствовал в уголовном суде в Бург-ан-Бресс. Статуя командора — вот такое у меня осталось о нем впечатление.
— Теперь припоминаю. Не имела счастья его знать. Или несчастья.
— Несущественно. Оцените такую формулу: Бонелли плюс Брибаль плюс преступный мир равно раввину, разыскиваемому полицией… Смесь криминальной войны и религии — небывалый сюжет. Руку отдам на отсечение — термит будет в восторге.
Антония ошеломленно дерзнула предположить:
— Вы намереваетесь впаять эту информацию?
— Именно — чтобы развести Гутвана. Направим его по этому следу, он не выкарабкается… Если, конечно, вы со мной.
Неожиданное предложение, Антония едва не бросилась судье на шею.
— Если вы беретесь за дело, Роже, я с вами без раздумий! Но вопрос, как к нему подступиться.
Романеф потянулся, толстые пальцы затрепыхали, изображая полет колибри.
— Фррр… Представим, что произойдет утечка информации… Фррр… Что прозвучат некоторые имена, в том числе Вайнштейна.
— Вот это да! Если бы Гутван упомянул его имя в этом бардаке, Вайнштейн был бы в ярости.
— Упомянуть — пустяки. Ненависть журналиста к верующим огорчила бы Еврея гораздо больше… Вайнштейн мерзавец, но вместе с тем ревностно соблюдает религиозные обряды. Руки прочь от его церкви. Не думаю, что ему придется по вкусу, когда термит устроит живодерню для раввина.
— Само собой, но надо еще приманить насекомое, и с умом.
— Сеть, Антония, Сеть… Тут моя сфера, я этим и займусь.
— Тогда я беру на себя поле боя… Я уже знаю, как его заминировать.
И, предвкушая удовольствие заранее, они чокнулись за успех плана. Который не мог осуществиться сейчас же — это они осознавали. Романеф поставил стакан — озабоченное лицо, сощуренные глаза:
— Без официального расследования с нашей стороны, боюсь, Гутван не поверит.
— А сейчас раввином мы не занимаемся.
— Идеально было бы, если бы всплыли новые данные, тогда мне поручат уголовное дело, пусть даже только частично. Но вам же известны процедуры: БРБ зависит от парижского судьи.
При данных обстоятельствах Антония могла лишь сокрушаться о существующем порядке. Она только собралась разделить сожаления судьи, как завибрировал ее мобильный.
— Арсан слушает… Да… И где это? Хорошо, поставьте в известность Каршоза и держите меня в курсе.
Она выключила телефон, сияя ярче, чем победитель лотереи:
— Думаю, господин судья, в воздухе запахло обращением о принятии дела к производству. С ним вы скоро познакомитесь близко: патруль обнаружил в Тассене тело Антона Йозевича. Его только что зарезали.
Часть 2. Нераскаявшиеся
Паутины их для одежды негодны, и они не покроются своим произведением; дела их — дела неправедные, и насилие в руках их.
Исаия 59:6
Глава 16. Паразит
Гибель серба подстегнула расследование. Пусть полицейские и не оплакивали жертву, все же их долгом было отыскать убийцу. Все стремились и еще к одной цели — прищучить Рефика или Вайнштейна. Чуть везения — и преступник выведет прямиком на них. Этой надеждой, а еще ожиданием зеленого сигнала светофора и жила вся бригада. Но те, кто должны были дать отмашку, отсутствовали на перекличке. Необъяснимо отсутствовали.
Устав ждать, Одиль крикнула со своего рабочего места:
— 9.28, а Каршоза все нет! Кто-нибудь в курсе, где он?
В ответ прозвучал слегка взвинченный мужской голос:
— Никто! Мобильный отключен.
— Наверное, поехал домой принять душ, — откликнулся еще один инспектор. — Думаю, он смертельно устал — пахал всю ночь.
— Не хватало еще, чтобы шеф завалился спать.
Одиль не стала спорить:
— Ладно, давайте-ка я пошлю ему смс… Майора нет, а от Арсан есть новости?
— Она едет, только что меня предупредила.
Взгляды всех присутствующих уткнулись в обладателя информации — Милоша, любимчика шефа! Раз уж он был в курсе малейших передвижений комиссара, надо полагать, стал ей необходим. Крайне необходим.
