ты в поселок ушла.
– Мне нужно было созвониться по работе. И заодно зашла в магазин. Но привет твоей фее не передавала, я ж вообще не знала где ты и вернешься ли. Вдруг тебя сожрали бурундуки.
– Я вне их интереса, пока не мешаю шуршать на берегу и запасать на зиму семечки, к тому же они предпочитают растительную пищу. Ты что волновалась за меня? Я заметил свежие следы и решил заночевать возле скалы.
– Но снова никого не нашел, верно? Вот почему, стоит мне только выйти в лес и я обязательно встречу этих любителей природы, а ты ночи проводишь у скал и ничего.
– Намекаешь, что следующий раз лучше вдвоем идти?
– Намекаю, что я вчера приготовила ужин. Ты ничего не говоришь, приходишь внезапно, уходишь также.
– Ну вот сейчас, мы же с тобой говорим. Я вообще не знал, замечаешь ли ты, когда я не прихожу. Но мне приятно, что замечаешь. Через полчаса закончу с твоей террасой и можем перетаскивать сюда кресла. Теперь дождь тебе не страшен.
– Он меня и так не пугал, – бросила Инга перед тем как достать ключи и подойти к дому.
Прямо у входа на верхней ступеньке примостился кулек из спелой лесной земляники и рядом с ним маленький букет из душистых розовых цветов тимьяна. Инга молча взяла ароматные подарки, втянула в себя этот запах и попыталась застыть в моменте нарастающего ощущения счастья.
Вечером они сидели под новым навесом и под треск поленьев в костре негромко разговаривали о простых неважных вещах. Инге хотелось сохранить это состояние покоя и она знала, что стоит заговорить сейчас о том, что его мучает, и он снова закроется и уйдет в лес. Но с некоторых пор эта история мучила не только его, но и ее. Неизвестность и недосказанность заставляли домысливать самые невероятные сюжеты и в разные дни Захар становился в ее воображении то главным злодеем и частью организованной в клинике банды, торгующей органами умерших во время операций, то злым невыспавшимся хирургом, поссорившимся с некой Вероникой и из желания отомстить ей, проявившим халатность в операции, то героем, невинно пострадавшим от клеветы и взявшим на себя чужую вину.
– Захар, ты ведь в лес уходишь не для того, чтобы браконьеров искать.
– А для чего тогда? Мы здесь с Алексом три года назад целую банду выследили и обезвредили. Правда, я тогда тоже полгода за ними шел по следу. Они около водопадов обустроили себе местечко.
– Здесь есть водопады?
– Конечно, есть. Хочешь, завтра на рассвете пойдем к ним? Сейчас как раз тают снега на вершинах хребтов и вода словно тонны серебра обрушивается со скал, поднимая в воздухе облако брызг. Видела бы ты как эти брызги сверкают и переливаются на солнце.
– Ты когда об этих местах говоришь, находишь такие красивые слова, а когда я тебя о твоей жизни спрашиваю, говоришь скупо, словно у тебя зуб болит.
– Так не о чем рассказывать там, Инга. Там и есть все скупо и бесполезно.
– Как ты решил стать врачом?
– Не помню. Просто пошел в медицинский, подал документы и поступил. Как-то так.
– А почему именно в медицинский пошел? Мог ведь в любой другой вуз отнести документы?
– Да не помню я уже такой ерунды. Сестра тогда обрадовалась, что я поступил. Мне приятно было.
– А сестра что?
– Она с детства мечтала быть врачом. Все игрушки перештопала. Мне родители Крокодила подарили. Так она ему в первый же день наложила повязку на руку, видимо, с гипсом. Медведь у меня еще был. Тот вообще в нескольких местах был прооперирован Танькой и аккуратно заштопан. Вся семья знала, что она хирургом будет.
– А потом?
– А потом Танька увидела раздавленного кота, с настоящей кровью и всем остальным. И выяснилось, что она ужасно боится крови. Даже не знаю, по чем она больше плакала: по своей разбившейся мечте или из-за того, что человечество потеряло потенциального хирурга.
– И ты решил восстановить справедливость для человечества?
– Ничего я не решал. Так чего-то вспомнилось сейчас про детство.
– А ты во что играл, когда маленький был?
– А мы с Артуром в войнушку играли. Меня на все лето отвозили к бабушке. Там под Витебском как раз партизанские края. Весь лес окопами и землянками изрыт. Много чего с войны осталось. Вот мы там и играли.
– Опасные игры.
–Да, бывало, что и снаряды находили. А мы тогда дети были, не понимали, что погибнуть могли.
– И кем ты в той игре был? Небось капитаном?
– Да нет, я никогда не стремился стать капитаном, меня устраивала роль военного врача, я заведовал госпиталем. Надо же, совсем забыл про это.
Инга рассмеялась:
– Получается не только твоя сестра о карьере врача мечтала. Почему ты больше не работаешь? Здесь в городе тоже есть больница. Не хочешь в Москве, можно в Иркутске устроиться. Хотя бы на пару дней в неделю. Будешь помогать людям, как всегда и хотел.
– Я уже напомогал. Угробил ребенка. Светлая такая девочка. Улыбалась перед операцией и спрашивала, не будет ли ей больно. А у меня конвейер. Правда, в тот день только одна операция была. Наверное, потому так и запомнилась.
– А почему только одна?
– Мать ее оплатила целую смену, чтобы все внимание бригады на ее девочку было. Единственная дочка. Все переживала мать, нервничала. У нее за год до этого муж в аварии разбился.
– Бедная женщина.
– До сих пор помню ее глаза, когда мы сказали ей. Самое ужасное, что не было такой острой необходимости эту операцию делать. Можно было бы пару лет наблюдать. Но мать ужасно переживала, мнительная очень была. Сказала, что не выдержит, если с ее девочкой что-то случится и поэтому лучше сразу все прооперировать и быть уверенной, что ребенку ничего не угрожает. Вот и прооперировал я.
– Сложная операция была?
– Да нет, простая и я бы даже сказал обыкновенная.
– Тогда что произошло?
– Не знаю я. Знаю только, что виноват и ни один суд в мире меня не оправдает перед самим собой.
– А как получилось, что в Москве суд посчитал иначе?
– А меня лучший адвокат города защищала. Дина Григорович.
– Ого! Хирурги так зарабатывают? Не знала, что зарплата московского врача может позволить нанять Григорович.
– Нет. Так не зарабатывают. Она меня бесплатно защищала.
– Не понимаю. Вас что-то связывало?
– Нет. Она сама предложила. Сказала, что любит громкие резонансные дела и за них может взяться бесплатно.
– Странно как-то. А ты с ней раньше был знаком?
– Нет. Но Артур ее знал.
