Я заметил, что люди исторически были способны принять любое количество нелогичных «принципов, за которые стоит умереть», — произнес Сова. — Считаю, что герцог Рок-Коуст не более глуп, чем многие другие.
— Ну вот, Сова, боюсь, что ты, возможно, прав, — признал Нарман. — Конечно, я могу быть немного предвзятым, поскольку я никогда не был настолько глуп, чтобы решиться умереть за принципы.
— Мой анализ показывает, что это было просто потому, что вам никогда не приходилось выбирать, делать это или нет, — мягко поправил Сова. — Хотя признаю, что, когда вы действительно решили умереть, это было ради чего-то более важного, чем пустой, своекорыстный политический «принцип».
— На самом деле в этом не было большого «выбора». Это был скорее вопрос автоматической реакции.
— И, оглядываясь назад, вы бы выбрали какой-нибудь другой путь? — Сова бросил вызов с улыбкой.
— Нет, — признал Нарман. Он положил одну электронную руку на столь же нематериальное плечо ИИ и мягко потряс его. — Нет, я бы этого не сделал. Так что, полагаю, на этот раз ты выиграешь.
— Когда речь идет о логике и анализе, я почти всегда выигрываю, — отметил Сова. — К сожалению, когда имеешь дело с людьми, логика и анализ обычно являются последним прибежищем негодяев.
— Шутка! — Нарман радостно рассмеялся. — Я развращаю тебя, Сова! В следующий раз ты будешь выдавать каламбуры!
— Надеюсь, что в этот момент коммандер Этроуз проявит достаточно сострадания, чтобы приказать полностью очистить память, — ответил Сова.
Нарман снова рассмеялся, затем вернул свое внимание к текущей задаче.
По мере того, как заговорщики переходили к финальной игре, взад и вперед передавалось довольно много письменной переписки. По этому поводу у них не было особого выбора, хотя большая часть ее была добросовестно сожжена после прочтения получателями. Пульты снарков получили четкие изображения почти всего этого, прежде чем оно было предано огню, и люди, которые его сожгли, были бы ужасно удивлены, когда в качестве улики против них появились его точные копии. Не все, конечно — только самые компрометирующие фрагменты. И только тогда, когда был убедительный способ объяснить — по крайней мере, кому-то другому, — как это могло попасть в руки обвинения. Что означало, среди прочего, что это должна была быть корреспонденция, которую ни один свидетель не видел сожженной.
На самом деле повезло, что большинство предателей предпочитают избавляться от действительно изобличающих улик в великолепном одиночестве, — подумал он сейчас. — Это немного усложнит задачу Рок-Коусту и его друзьям. Не похоже, что им станет намного лучше, если они объявят, что у нас не может быть этих доказательств, потому что они их уничтожили, поскольку тот факт, что они их уничтожили, в любом случае подтверждает, что они когда-то существовали. Если уж на то пошло, уничтожение его в первую очередь означало бы признание вины, не так ли?
Он тихо посмеивался про себя, обдумывая аргументы потенциальных магистров права. Возможные последствия для юриспруденции Сейфхолда могут быть… интересными. Не то чтобы в конце концов это имело большое значение.
У них будет открытый, скрупулезно справедливый суд, прежде чем мы их повесим, — подумал он. — Что, — выражение его лица потемнело, — чертовски много больше, чем они планируют дать кому-либо на другой стороне.
А тем временем таинственным сейджинам пришло время написать о своих последних открытиях. Он откинулся на спинку виртуального кресла, листая свои заметки, пока решал, какие разделы вписать почерком сейджина.
Он решил, что почти стоило умереть, чтобы иметь возможность играть в Великую Игру на таком уровне.
II
Изысканные спиртные напитки и вина Макбита, Милисинт-Корт, город Зион, земли Храма
Звякнул колокольчик над дверью.
— Добрый день, сэр. Чем могу вам служить?
Голос Жака Миллира лишь смутно донесся до Арло Макбита. Если бы Жак не был там, чтобы быстро поприветствовать того, кто только что вошел в магазин, это было бы зафиксировано резко и немедленно. С другой стороны, звук того, что все идет так, как должно было идти, был плохой компенсацией за тот факт, что он не мог понять, куда делся целый ящик бренди Ю-квау.
Он сердито уставился на инвентарный список. Бумажная волокита была его наименее любимой частью владения собственным бизнесом, но обычно у него она получалась хорошо. Потерять что-то такое большое — и дорогое — было на него не похоже. И, конечно же, он должен был сделать это сейчас, когда чарисийские торговые рейдеры, кишащие в западной части залива Долар, гарантировали, что в ближайшее время не будет никаких новых поставок из залива Алексов. Если бы Жак Миллир не был скрупулезно честным человеком — если не считать одного понятного недостатка, — он бы задался вопросом, может ли это быть объяснено воровством. Но это было просто смешно! Было более вероятно, что Лэнгхорн вернется во славе, чем то, что Жак Миллир обокрадет своего работодателя. И правда заключалась в том, что в последнее время у него на уме было достаточно других — и более неотложных — вопросов, чтобы совершить дюжину ошибок не хуже этой. Нет, он был где-то здесь; он просто должен был найти его. И как только он это сделает, клянусь Богом, он не позволит этому ускользнуть.
— Добрый день, — ответил голос Жаку. — Интересно, не найдется ли у вас бутылочки Сейджин Коди Премиум Бленд?
Бренди Ю-квау внезапно стало
