нам не пришлось этого делать самим. Мое сердце точно не разобьется, если я увижу доброго архиепископа на площади Мучеников.
— Я приду с картофельными ломтиками.
— Именно так я и думал. Но завтра этого не произойдет. С другой стороны, похоже, ситуация в Пограничных штатах становится настолько плохой, что генерал-инквизитор Уилбир был вызван в Зион для личной «встречи» с викарием Жэспаром.
— Арбэлист думает, что Клинтан собирается отправить Эдуирдса на Наказание? — В голосе Макбита звучал скептицизм, и Мерфей не винил его.
— Полагаю, убийство человека, которого он лично выбрал, чтобы вернуть Сиддармарк в лоно Церкви, было бы немного деморализующим для рядовых инквизиторов, — признал Мерфей. — Возможно, он намного ближе к этой точке, чем был месяц или около того назад, но нет. Я думаю, вполне возможно, что он действительно планирует устроить генерал-инквизитору серьезную взбучку и отправить его обратно, чтобы он поднял дух своих инквизиторов в Пограничных штатах, Тарике и Уэстмарче. Их энтузиазм, похоже, угас под нежным руководством Дайэлидда.
Улыбки, которыми они обменялись, заставили бы гордиться любого кракена.
— Однако это не то, что должно произойти, — сказал затем сейджин. — Так получилось, что у нас есть источник, который даст нам маршрут Эдуирдса. Мы будем точно знать, когда, где и как он прибудет в Зион, и когда он прибудет, Хелм Кливер будет ждать его.
— Мы сможем уничтожить Эдуирдса? — Макбит повторил очень осторожно, как человек, убеждающийся, что правильно расслышал.
— Ты должен уничтожить Эдуирдса, — подтвердил Мерфей. — Не только это, Арбэлист хочет, чтобы это было сделано здесь — в самом Зионе, а не в Пограничных штатах или в республике, где кредит за это получил бы Дайэлидд Мэб. Никаких вопросов о том, кто несет ответственность за это убийство, Арло. А та записка, которую ты хотел оставить приколотой к сутане Рейно? Думаю, было бы… уместно вместо этого приколоть ее к генерал-инквизитору.
III
Лейк-Сити, провинция Тарика, республика Сиддармарк
Молчаливые, расторопные слуги убрали десертные блюда, а винный стюард графа Рейнбоу-Уотерса налил бренди в бокалы ему и его племяннику с тщательным вниманием, которого требовал ритуал. Затем он отступил, держа графин в руке, приподняв бровь, глядя на своего хозяина. Медленный, задумчивый взмах бокала в форме тюльпана под аристократическими ноздрями, одобрительный кивок и щелчок пальцев Рейнбоу-Уотерса указали, куда ему следует поставить графин с бренди — у локтя племянника графа — и отправили его следовать за другими слугами.
Виночерпий откланялся, и граф снисходительно улыбнулся, когда барон Уинд-Сонг вытащил свою трубку и приподнял бровь.
— Да. Да! — Рейнбоу-Уотерс покачал головой. — Если вы настаиваете на том, чтобы испортить вкус такого превосходного бренди табаком, непременно сделайте это.
— Это не разрушает вкус, дядя, — ответил барон. — Это усиливает его.
Рейнбоу-Уотерс фыркнул, потому что это был старый, знакомый танец. И, хотя граф никогда бы не признался в этом даже под пытками, он скорее наслаждался ароматом табака Уинд-Сонга.
Барон действительно побаловал себя роскошным глотком бренди, прежде чем осторожно наполнить чашечку из пеностеклянного камня. Он утрамбовал табак, а затем сунул руку в карман за одной из «зажигалок», которые харчонгские ремесленники начали изготавливать по образцам, захваченным у еретиков. Конечно, версия еретиков была простой, без украшений — несомненно, отштампованной на какой-то неуклюжей машине одним из их неотесанных механиков с грязными ногтями где-то на одной из их прокуренных, вонючих мануфактур, — в то время как харчонгская версия была изысканно украшена, изготовлена из лучших материалов высокооплачиваемыми художниками с самой безупречной чувствительностью в студии с идеальным освещением и (вероятно) арфистом, тихо играющим, чтобы помочь своему хозяину в поисках его творческой музы. Например, на барельефе трубки Уинд-Сонга был изображен традиционный охотничий мотив: великолепный рогатый ящер с глазами, сделанными из крошечных кусочков рубина, встал на дыбы, окруженный лающими гончими.
И при тех же затратах и том же количестве человеко-часов еретики произвели бы по меньшей мере двести таких, — размышлял он, вращая колесо. Фитиль вспыхнул, и он медленно и осторожно закурил свой табак. — Конечно, никогда не стоит указывать на это. Не дай Бог, чтобы кто-нибудь дома обратил внимание на мольбы дяди Тейчо забыть о роскоши и начать думать о выживании!
— Итак, — сказал Рейнбоу-Уотерс, когда молодой человек должным образом раскурил свою трубку и откинулся на спинку стула, — что ты думаешь об объяснении епископа Меркила о планах путешествия генерал-инквизитора, племянник?
Это довольно быстро приближает к сути, — подумал Уинд-Сонг. — И тот факт, что Рейнбоу-Уотерс назвал его «племянником», наводил на мысль, что он спрашивал не в своем официальном качестве командующего могущественным воинством Бога и архангелов. Или, по крайней мере, не только в этом качестве.
— Я думал, что это было точно, насколько это было возможно, но, вероятно… не совсем полно, дядя, — ответил он после минутного раздумья. Легкое манящее движение левой руки Рейнбоу-Уотерса приглашало к продолжению, и он пожал плечами.
— Уверен, что великому инквизитору действительно нужно посоветоваться с ним о делах инквизиции в республике. И, если уж на то пошло, в Пограничных штатах, когда ему дали полномочия и в этой области. И, строго между нами, я ни капельки не удивлюсь, если генерал-инквизитор Уилбир получит… довольно много информации о поведении инквизиторов в лагерях Матери-Церкви в республике. По нескольким пунктам.
Рейнбоу-Уотерс фыркнул, затем отхлебнул свой бренди с выражением, в котором смешались отвращение, несчастье
