а обязанности одного из судей выполнял Пран.
Это был прекрасный день начала ноября, погода стояла ясная и бодрящая. Зеленая трава еще сохраняла свежесть. Все пребывали в приподнятом настроении; студенты высыпали на лужайку большой массой, благо до экзаменов и прочих сопутствующих неприятностей еще оставалась уйма времени. Столпившись вокруг площадки, они подбадривали своих игроков, освистывали чужих, заговаривали с членами команд, находившимися в запасе, и создавали среди зрителей не меньший ажиотаж, чем игроки на поле. В студенческой толпе можно было заметить и преподавателей.
Одним из них был доктор Дуррани. Он находил, что крикет – удивительно многообещающий объект математических исследований. В данный момент, не обращая внимания на то, что его сын выбил Мана из игры крученым броском, он думал о преимуществах шестнадцатеричной, восьмеричной, десятичной и двенадцатеричной систем счисления применительно к крикету.
– Интересно, не правда ли, Патвардхан, – обратился он к коллеге, – что число шесть, хотя его можно назвать «совершенным», представляет собой в математике почти неуловимую величину – за исключением, впрочем, геометрии, – а в крикете оказывается, так сказать, верховным божеством, вам так не кажется?
Сунил Патвардхан кивнул, но ничего не ответил. Его взгляд был прикован к питчу.
Следующий игрок едва успел войти и тут же выбыл благодаря обманному броску Кабира. Толпа студентов радостно взревела.
– Шесть бросков в одном овере, заметьте, Патвардхан. Шесть ранов при ударе навылет без касания поля, разумеется, и шесть стоек на поле!
Входящий игрок едва успел надеть щитки и был еще в раздевалке, когда предыдущий бэтсмен туда уже вернулся. Он вышел на поле решительным шагом, агрессивно помахивая битой. Это был один из бывших университетских капитанов, и он не собирался позволить Кабиру сделать хет-трик. Войдя в игру, он кинул свирепый взгляд не только на боулера, стоявшего в напряженном ожидании, но и на собственного партнера, приготовившегося отбивать удары, а также на столбики противоположной калитки, судью и стайку безобидных скворцов-майн.
Кабир впился взглядом в почти неразличимый средний столбик калитки противника, словно Арджуна, нацеливший свой лук на глаз невидимой птицы. Мяч полетел с обманчиво низкой скоростью прямо вдоль питча. Бэтсмен попытался отбить его, но промазал, и глухой удар мяча о его щиток прозвучал как ворчливое предупреждение судьбы.
Одиннадцать университетских игроков завопили в восторге, а Пран, улыбаясь, поднял палец. Он кивнул Кабиру, который с широкой улыбкой принимал поздравления товарищей по команде.
Хор зрителей тоже радостно орал не меньше минуты, а отдельные солисты не успокаивались в течение всего овера с участием Кабира. Сунил, не поднимаясь с места, исполнил несколько па – смесь джиги и катхака. Он посмотрел на доктора Дуррани – какое впечатление произвел на него триумф сына.
Доктор Дуррани сосредоточенно хмурил лоб, двигая бровями вверх и вниз.
– Любопытно, не правда ли, Патвардхан, что число, гм, шесть воплощено в одной из самых, так сказать, прекрасных, гм, природных форм. Я имею в виду, как вы понимаете, бензольное кольцо с его одиночной и также двойной углеродной связью. Но вопрос в том, Патвардхан, симметрично ли оно на самом деле или, может, асимметрично? А может быть, асимметрически симметрично, как эти, гм, суперподоперации леммы Перголези… а не так, как довольно беспорядочные лепестки, гм, ириса. Любопытно, вы не находите?
– Чрезвычайно любопытно, – согласился Сунил.
Савита в это время говорила Фирозу:
– Для вас, Фироз, это, конечно, иначе – то есть не потому, что вы мужчина, а потому, что у вас нет ребенка, который отвлекал бы вас от беседы с клиентом. Хотя, возможно, это дела не меняет… На днях я говорила с Джайей Суд, и она рассказала, что в туалете Высокого суда водятся летучие мыши! Когда я сказала, что мне даже подумать об этом страшно, она ответила: «Если вы боитесь летучих мышей, как же вы занимаетесь юриспруденцией?» Вы знаете, я никогда не думала, что займусь ею, а оказалось, что это очень интересно, действительно интересно. Не то что эта занудная игра. За последние десять минут они не заработали ни одного рана. Ой, я пропустила петлю в своем вязании, на солнце меня всегда в сон клонит… Я не понимаю, что Пран находит в этом крикете, чего ради он сидит пять дней подряд приклеенный к радиоприемнику, не обращая никакого внимания на нас, и почему ему нравится простаивать целыми днями на солнцепеке и судить матчи. Все мои увещевания ни к чему не приводят. «Стоять на солнце мне полезно», – говорит он… Или взять Мана. До ланча он пробежал семь раз от одной калитки до другой, а затем буквально несколько минут в общей сложности бегал по краю поля. И так он проводит целое воскресенье! Вы поступаете очень мудро, Фироз, что занимаетесь поло. На игру уходит всего час, а вы за этот час прекрасно разминаетесь.
Фироз же думал о Мане: «Дорогой мой Ман, ты спас мне жизнь, и я тебя очень люблю, но если ты будешь болтать с Латой, твой капитан лишит жизни тебя».
Ман говорил Лате:
– Ничего страшного, что я тут с тобой болтаю, все равно мне не достается ни одного мяча. Они знают, какой я фантастический игрок, и держат меня на границе поля, где я не напортачу, ни ловя, ни бросая. И если усну, это тоже не страшно. А ты сегодня классно выглядишь. Да ладно, чего ты гримасничаешь. Я всегда так думал, а зеленое тебе очень идет. Ты сливаешься с травой как… нимфа или пери в раю… Нет-нет, ничего подобного. На мой взгляд, у нас все идет великолепно. Двести девятнадцать ранов совсем неплохо после такого слабого начала, а у них счет сто пятьдесят семь на семь. У них там совсем никудышные игроки в нижней части списка – и потому нет никаких шансов на победу. «Старые брахмпурцы» не выигрывали ни у кого вот уже лет десять, так что это будет настоящий триумф! Единственная опасность – этот треклятый Дуррани, который все еще отбивает. Сколько там у него на табло? Шестьдесят восемь… Нужно только выковырнуть его с поля, и мы будем в шоколаде.
Лата думала о Кабире:
О дух любви, как свеж и легок ты!
Хоть ты вмещаешь все, подобно морю,
Ничто в твою не сходит глубину,
Как ни было б оно высокоценно,
Не обесценясь в тот же самый миг![175]
Несколько майн сидели на поле, следя за игроками. Мягкое солнце, клонясь к горизонту, грело Лату, а регулярные удары биты по мячу, прерываемые время от
