он читал лекции сидя. Студенты относились к этому с пониманием, а перегруженные работой коллеги по дисциплинарному комитету старались освободить его от лишних нагрузок.
В этот вечер он почувствовал значительное улучшение. Думая о счастливом исходе событий, пережитых Маном и Фирозом – да и Кедарнатом тоже, Пран полагал, что он не вправе придавать слишком большое значение своему самочувствию.
– Не волнуйтесь, ма, – сказал он теще. – Речной воздух будет мне только полезен. Погода очень теплая.
– На реке будет не так тепло, – возразила Рупа Мера. – Возьмите с собой две шали. Или одеяло. – Помолчав, она обратилась к Лате: – Ты нехорошо выглядишь. Голова болит?
– Нет, ма, все в порядке, – ответила Лата, думавшая в этот момент о счастливом спасении Мана. – Пожалуйста, дай мне почитать спокойно.
– А что ты читаешь?
– Ох, ма!
– Пока, Лата, – сказал Пран. – Пока, ма. Не давайте Уме играть с вязальными спицами.
Госпожа Рупа Мера что-то проворчала себе под нос. Она полагала, что такие страшные опасности лучше не упоминать вслух. Она вязала пинетки для ребенка в преддверии похолодания.
Пран и Савита направились к реке. Пран освещал тропу карманным фонариком, предупреждая Савиту о корнях баньяна и помогая ей идти на крутых склонах.
Лодочник, нанятый ими около дхоби-гхата, был тем же самым, который несколько месяцев назад возил Лату и Кабира смотреть Барсат-Махал. Он потребовал, как водится, немыслимую плату. Прану удалось немного сбить цифру, но долго торговаться у него не было настроения. Он был рад, что Ума слишком мала для таких прогулок и что они с Савитой могут побыть наедине хотя бы час-другой.
Вода стояла высоко, дул приятный ветерок.
– Ма была права, – сказал Пран. – Здесь холодно. Ты лучше прижмись ко мне.
– Не хочешь прочесть мне газель Маста? – спросила Савита, глядя на вырисовывавшийся за гхатом и фортом силуэт Барсат-Махала.
– Увы, нет. Ты вышла не за того брата.
– Я так не думаю, – ответила Савита, положив голову ему на плечо. – А что там позади Барсат-Махала, со стеной и трубой?
– Хм… Даже не знаю. Может быть, кожевенный завод или обувная фабрика. С этой стороны все выглядит по-другому, особенно ночью.
Они помолчали.
– А как, кстати, дела на этом фронте? – спросил Пран.
– Ты имеешь в виду – с Харешем?
– Да.
– Не знаю. Лата не слишком-то откровенничает. Но он ей пишет, она отвечает. Это ты ведь знаком с ним. Ты говорил, он тебе нравится.
– Ну, трудно судить о человеке, с которым ты встречался всего один раз.
– Ах вот, значит, к какому выводу ты пришел! – с притворным возмущением бросила Савита.
Оба рассмеялись. Это навело Прана на мысль о работе.
– Наверное, обо мне скоро тоже будут судить на основании одной встречи, – сказал он.
– Скоро?
– Да, похоже, вопрос о моем назначении наконец сдвинется с места.
– Как уверяет тебя профессор Мишра.
– Нет-нет. Через месяц или самое большее через два действительно должна состояться квалификационная комиссия. Кто-то из учебной части сообщил об этом одному из бывших парламентских секретарей моего отца. Значит, сейчас у нас середина октября… – Тут взгляд Прана упал на горящий гхат, и он потерял нить своего рассуждения. – Как спокойно сейчас в городе, – заметил он. – А если подумать, что Мана и Фироза только что чуть не убили…
– Не надо об этом.
– Прости, дорогая. Так о чем ты говорила?
– Не помню.
– Хм… Ну ладно…
– Мне кажется, – сказала Савита, – тебе грозит опасность слишком возгордиться.
– Мне? – Пран был удивлен, но совсем не обижен. – Чем мне гордиться? Рядовой университетский преподаватель со слабым сердцем, которому в ближайшем будущем придется с трудом карабкаться по служебной лестнице.
– Ну, может, и не с таким уж непосильным трудом. А что ты чувствуешь, думая, что у тебя есть жена и ребенок?
– Что я чувствую? Я чувствую себя при этом счастливым.
Савита улыбнулась в темноте. Она напрашивалась на комплимент и получила его.
– Отсюда лучше всего видно, – сказал лодочник, втыкая длинный шест в речное дно. – Дальше я не могу идти против течения. Слишком высокая вода.
– Иметь мужа и ребенка тоже неплохо, я полагаю, – добавил Пран.
– Да, – ответила Савита. – Конечно. – После паузы она сказала: – Жаль, что у Минакши так получилось.
– Да. Хотя ты никогда не была от нее в восторге, правда?
Савита ничего не ответила.
– Из-за этого выкидыша ты стала относиться к ней лучше? – спросил Пран.
– Ну и вопросики вы задаете! В каком-то смысле да, лучше. Но это надо обдумать. Когда я ее увижу, я сразу пойму.
– Знаешь, – сказал Пран, – мне как-то не очень хочется останавливаться на время новогодних каникул у твоего брата и его жены. – Он закрыл глаза, наслаждаясь приятным ветерком, дувшим на реке.
– Я даже не уверена, что нам всем хватит места в их квартире, – ответила Савита. – Пусть ма с Латой ночуют у них, как обычно, а мы можем раскинуть палатку в саду. «Баю-бай, малышка, повесим твою колыбельку на верхушку дерева»[172].
Пран засмеялся:
– Хорошо по крайней мере, что Ума не похожа на твоего брата, – я этого боялся.
– На которого?
– Да ни на того, ни на другого. Но я имел в виду Аруна. Однако где-то им придется нас пристроить. Наверное, в семействе Чаттерджи. Мне понравился их сын – забыл, как его зовут…
– Амит?
– Нет, другой. Верующий, который любит скотч.
– Дипанкар.
– Да… Тебе предстоит еще одно знакомство в Калькутте.
– Но я видела его, – сказала Савита. – Совсем недавно, во время Пул Мелы.
– Я имею в виду Хареша. В декабре у тебя будет достаточно времени оценить его.
– Ну тебя, ты же только что говорил о Дипанкаре.
– В самом деле?
– Послушай, Пран, нельзя же так перескакивать с пятого на десятое. Иногда трудно понять, о чем ты вообще говоришь. Я уверена, лекции ты читаешь не так беспорядочно.
– Лекции я читаю довольно хорошо, – признал Пран. – Ну да сам себя не похвалишь – весь день ходишь как оплеванный. Впрочем со стороны виднее. Спроси у Малати.
– Не собираюсь спрашивать Малати, как ты читаешь лекции. В прошлый раз, когда она тебя слушала, ты так увлекся, что тебе стало плохо.
Лодочнику надоело удерживать лодку на месте при сильном течении.
– Вы будете говорить или смотреть на Барсат-Махал? – спросил он. – Вы немало заплатили, чтобы попасть сюда.
– Да-да, конечно, – рассеянно ответил Пран.
– Вам надо было приехать сюда три ночи назад, – сказал лодочник. – Дома горели по всему берегу. Красота! Но запах сюда не доносился. А на следующий день к гхату свезли кучи трупов. Одному гхату с таким количеством не справиться. Городские власти уже сколько лет
