Прямой солнечный свет действительно не попадал в комнату, приглушаясь тонкими занавесями. Зато было много разных растений – расположенные в высоких вазах и плетеных кашпо, они ползли вдоль окна вверх, сплетались зелеными стеблями, спускались вниз до пола, приветливо шевеля листьями при каждом дуновении ветерка из окна. Гроздья мелких цветов, в основном белых, издавали слабый жасминный аромат. Лека подумала, что никогда не видела комнаты, столь похожей на жилище феи. Это, наверное, Демка с его своеобразным вкусом и стремлению к приглушенности красок обустроил здесь все. Стены были светлыми – казалось, легкое сияние исходит от белых обоев с большими бледно-сиреневыми цветами. Высокий потолок был отделан по фризу простой геометрической лепниной – прямыми линиями, и только розетка люстры из молочного воздушного стекла, висящей на длинном шнуре, была выполнена в виде античных листьев.
Вся мебель в комнате, кроме громоздкого дубового шифоньера, была плетеной. Кресло, два высоких стула, круглый небольшой стол, даже подлокотники пузатенького мягкого дивана. Зато не было ни одного зеркала – Лека сразу отметила это, как оттенок, естественный для мистического места. Небольшая икона в серебряном окладе, ручной работы, но вполне современного вида, висела на стене, окруженная не иконостасом и лампадами, а все теми же свисающими растениями. Она изображала Богоматерь с младенцем-Иисусом.
А на противоположной стене находилась большая фотография Демида. Наверное, мама сама сделала ее, когда была еще в добром здравии, потому что Демке там было лет семь. У него была забавная, беззаботная и довольно круглая мордашка. Одет он был в клетчатый пижонский пиджачок с широченными лацканами, белую рубашку и галстучек с толстым узлом. Нет, не было в глазах этого, маленького Демида ни малейшего намека на то, кем станет он в будущем. Стоит себе толстый человечек в клетчатом костюмчике, держит в кулачке флажок с надписью "МИР-ТРУД-МАЙ!" и вполне доволен жизнью.
Лека словно заглянула в замочную скважину – а там человек, казалось бы, знакомый до мозга костей, сбросил свою личину и оказался совсем другим. Волна грустной нежности накатила на девушку. Ей казалось, что Демид всегда был таким, как сейчас – то серьезным, то насмешливым, то спокойным, как лед, то готовым взорваться, то заумным, то изображающим полного идиота, но неизменно становящимся твердым, как гранит, при приближении малейшей опасности. Казалось, что с самого детства он был необыкновенным ребенком, выделяющимся в толпе детей своим пугающе серьезным, недетским взглядом. И вот пожалуйста: Демка – обычный первоклассник, и на щеках у него румянец, и на носу царапина, и глазки – как две блестящие пуговки.
– Ты не один пришел, Дема? – Мария Ивановна прервала свои рассуждения и близоруко направила взгляд в сторону Леки, словно та стояла не в комнате, а в едва различимой дали. – Это – та девочка, Демид? Это Лека?
– Да.
Лека медленно пошла к окну. Ей казалось, что она плывет по воздуху, едва касаясь пола ногами. Голова ее кружилась. Она встала на колени и поцеловала морщинистую руку матери.
– Здравствуй, здравствуй, милая… Вот ты какая, Лека! Сильная и красивая девочка. Почему ты не приходила ко мне раньше? Я так хотела видеть тебя!
– Это – Лена. – Демид, похоже, растерялся и не знал что сказать. Девушка положила голову на колени старой фее, и та гладила ее по голове, перебирала ее темные шелковистые волосы дрожащими пальцами.
– Нет, Демид. Елена – это не ее имя. Ее зовут Лека. Имя человека не случайно. Ты знаешь, что такое "Лека", милая? Точнее, «Лекаэ». Это имя доброй дриады, белого лесного существа, хранительницы берез. Она живет в лесу, в древней березовой роще. Иногда она является заблудившимся путникам в виде белой девушки, перебегает от дерева к дереву и выводит их из чащобы. Ты твердый человек, Лека, но можешь быть и гибкой, как ветвь березы. Душа твоя светла, хотя и испещрена темными пятнами. Такова твоя судьба – характер твой двойственен, но не несет явного зла. Ты не боишься серебра? Хочешь, я научу тебя летать?
– Хочу… – Лека закрыла глаза. Ей казалось, что некая пустота, существовавшая в душе ее много лет, заполнилась. Эта пожилая женщина манила ее, звала в свой мир, и Леке не хотелось возвращаться обратно.
– Тогда я испытаю тебя. Встань, я хочу видеть тебя. – Лека медленно поднялась. – Отвечай на вопросы, только не раздумывай. Белое или желтое?
– Белое.
– Горячее или холодное?
– Теплое.
– Берилл или аметист?
– Аметист.
– Гранит или яшма?
– Гранит.
– Земля или воздух?
– Земля.
– Молоко или мед?
– Вода!
– Дракон или лисица?
– Лиса.
– Ты не сможешь летать, Лека. – Женщина грустно покачала головой. – Ты не сможешь, ибо стихия твоя земная, а не небесная. Демид мог бы летать, потому что ему подвластны все стихии. Но он не хочет этого. Демид, ты не хочешь этого?
– Нет, мам. – Демид выглядел устало и не очень-то довольно. Очевидно, слышал причуды своей матери тысячи раз и ее мистическое обаяние не действовало на него. – Мам, я кое-что принес тебе. Я хочу спросить тебя…
– Что, сынок?
– Вот. – Демид открыл кейс и вынул оттуда десяток фотографий. – Вот об этом что ты можешь сказать?
– Снимки какие-то… Это фотографии, Демочка.
– Я знаю, что это фотографии. Но ты же сама их делала, мама! В каком месте ты снимала? Где-то на Алтае…
– Я?.. – Мария Ивановна выглядела растерянно. – Я совсем не помню, сыночек. Я умела фотографировать? – Она вглядывалась в снимки, как будто видела их в первый раз. Пальцы ее тряслись сильнее, чем обычно. Вдруг она вскрикнула, словно обожглась, бросила фотографию на пол и закрыла лицо рукой. Лека побледнела – это был тот самый злополучный снимок, который привлек внимание Демида.
– Мама, что с тобой? Ты что-то почувствовала?
– Боже мой, какое страшное место… – Мария Ивановна неожиданно поднялась из кресла, и сделала несколько шагов к дивану, пытаясь уйти подальше от напугавшей ее фотографии. Демид подхватил мать под руки.
– Мама, мама, успокойся. – Ноги Марии Ивановны заплетались, вся она как-то резко обмякла и постарела лет на десять. – Это же просто снимок, мама! Что там такое на нем?
– Зачем ты принес ЭТО в мой дом, Дема? – Мария Ивановна присела на диван, неловко поджав ноги. Она говорила с трудом, словно ей не хватало воздуха. – Я не хочу, я не могу видеть ЭТОГО ! Зачем ты впутываешь меня в свои дела, Дема? Я стала слишком слаба…
– Мама, я не требую от тебя ничего. Успокойся. Скажи только, что ты видишь на этой фотографии. Что ты имеешь в виду?
– Я не могу сказать… – Мария Ивановна смотрела на Демида с ужасом. – ОНИ придут тогда, и схватят… Они узнают! Как я могу произнести такое? ОНИ ведь слышат все! Дема, как мог ты связаться с ЭТИМ ? Боже мой! Я же призывала тебя к осторожности! Я же просила, чтобы ты никому не открывал своих способностей…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
