– Мама, я не требую от тебя ничего. Успокойся. Скажи только, что ты видишь на этой фотографии. Что ты имеешь в виду?
– Я не могу сказать… – Мария Ивановна смотрела на Демида с ужасом. – ОНИ придут тогда, и схватят… Они узнают! Как я могу произнести такое? ОНИ ведь слышат все! Дема, как мог ты связаться с ЭТИМ ? Боже мой! Я же призывала тебя к осторожности! Я же просила, чтобы ты никому не открывал своих способностей…
– Ладно, ладно. – Демид сел в кресло и скрестил руки на груди. – Скажи только одно, мама: где и когда ты сделала этот снимок? Это просто гора – где-то на Алтае. Гора – а в ней маленькая дырка. Вход в какую-то пещеру?
– Зачем ты спрашиваешь, Демид? Ты же был там! Ты был в этой пещере!
– Я? Как я мог быть там?
– Ты был там прошлым летом. С тобой произошло что-то страшное. Ты убил волка, но и сам изменился. Ты вдруг почувствовал, что летишь! И тогда ты увидел это место. Вспомни, Демид!
– Мама! – Демид вскочил на ноги, глаза его источали голубой огонь. – Откуда ты знаешь это, мама?! Я же никогда тебе не говорил…
– Ты мой сын… Ты – мое продолжение, у тебя даже отца никогда не было. И я всегда чувствую все, что бы с тобой ни происходило! Я не могу понимать этого, все это слишком сложно для меня, но я вижу тебя всегда! Я не могу избавиться от этого, это сводит меня с ума! Но я вижу… Демид, милый мой сыночек! Я бы так хотела помочь тебе… Но сила моя кончилась. – Она тихо заплакала, и слезы побежали по ее состарившемуся лицу. – Я солгала тебе, Лека, прости меня, ради Бога. Я не могу летать сейчас. Не могу… Я могу только сидеть в этой комнате и пить таблетки, которые оглушают меня, отнимают мой разум. Я уже почти не слышу Космос. И лунники больше не приходят ко мне. Они боятся меня. Они ведь такие маленькие…
* * *
Демид, Лека и тетя Паша сидели на кухне. В чашках был чай, на блюде лежали пирожные, которые принес Демка. Но никто не прикасался к ним. Напряженная тишина повисла в воздухе.
Маму напоили реланиумом, тетя Паша успокаивала ее битый час, и в конце концов уложила спать. Теперь тетя Паша сидела с чопорным видом, поджав губы, и старалась не глядеть на Демида. Лека чувствовала себя ужасно неловко, словно она была виновницей всего, что случилась.
– Ну ладно, теть Паш… – Демид заискивающе посмотрел на Павлину. – Ну, такая вот я сволочь! Откуда ж я знал, что так выйдет? Ты уж прости нас, теть Паш…
Он взял теткину руку и нежно потерся об нее щекой. Павлина пыталась сохранить строгий вид, но холодность сползала с нее, словно со снеговика, попавшего под июльское солнышко.
– Дема, Дема… – Она погладила его по голове. – Когда ты исправишься? Женишься когда?
– Скоро, скоро, тетя…
– И на ком же? – Лека уязвленно вскинула брови.
– Увидим… Трудно нынче найти хорошую жену! Избалованы все! Ой, да ты что пинаешься-то, дьяволенок? Больно же!
Лека с размаху пихнула Демида коленом под столом. Трепач чертов! Позорит ее перед теткой!
– Вот, тетя, не даст мне она жениться! Ведь всех невест моих разогнала! Глаза любой выколет, стоит только в мою сторону посмотреть!
– Демид, перестань издеваться над Леной! – Глаза Павлины смотрели строго, увеличенные очками. – Леночка – очень хорошая девушка. Чем тебе не жена? Я внуков хочу, Дема!
Лека скромно опустила глазки.
– Да она же бандитка, теть Паш! Не смотри, что она овечкой прикидывается. И внуки будут такими же бандитами, хулиганами и безобразниками!
– Нет, в самом деле… Может быть, вам тесно в одной комнате? Переезжайте к нам, у нас места много. Или даже разменяем эту квартиру, если с нами жить не хотите…
– Потом, все потом… – Демид посерьезнел. – Нам с Лекой дело одно закончить надо. А потом уж – свадьбы, разводы и прочие приятные занятия. Вот ты лучше ответь мне на один вопрос, тетушка…
– Какой?
– Нет, ты пообещай, что ответишь.
– Ну как я могу, я же не знаю, о чем ты спросишь?
– Ну тогда и спрашивать не буду.
– Ладно, обещаю. – Тетку замучило любопытство. – Спрашивай.
– Теть Паш, ты ведь знала моего отца? Настоящего отца? Вы с мамой мне про него никогда не рассказывали.
– Знала. – Тетушка вздохнула. – Это был Петя. Петр Зиновьев.
– Ты знала! Правда? – Демид даже привскочил. – Кто он такой был, этот Петя? Космонавт? Герой Советского Союза? Или просто бомж?
– Я даже не знаю, Демид. Не знаю. Так много лет прошло. – Павлина вынула кружевной платочек и промокнула пот со лба. – Я плохо помню его, Дема. Да и видела его я всего несколько раз. Это был очень приятный молодой человек. Он создавал впечатление хорошего человека. Очень, очень хорошего. А твоя мама… Ты же знаешь, она была красивой девушкой. И влюбчивой. Меня это иногда пугало…
– Ну, рассказывай дальше. – Демид возил ногой по полу, издавая шелестящие звуки, и Лека знала – это признак крайнего его нетерпения.
– Мама познакомилась с ними где-то в Сибири. Да, я припоминаю! На Алтае, они ходили в горы с туристической группой. И вот эти двое стали иногда заходить к нам в гости. У них работа была какая то… Наверное, они шоферами работали, потому что по всей стране ездили. Хотя Петя не был похож на шофера. Он был очень интеллигентным человеком, всегда в галстуке приходил, цветы приносил. Очки у него были очень красивые – в золотой оправе, с темными стеклами. Он стихи сам писал, посвящал их твоей маме. И рисовал очень хорошо – просто как художник.
– Так он что, не один был, этот Петр?
– Да. Он с приятелем чаще всего приходил. Друг его был огромный такой мужчина, бородатый и веселый, мы его "Геологом" звали. На гитаре очень хорошо играл. Он на артиста Петренко похож был. Ну просто настоящий артист! Очень весело с ними было!
– Слушай, а как звали этого бородатого? Ты не припомнишь?
– Его? Кажется, Алеша. Да, да, именно так.
– Алексей Куваев? – Голос Демида осип, он долго кашлял, прежде чем смог выдавить из себя эти слова.
– Да, точно! А откуда ты знаешь его, Дема?
– Да так, приходилось встречаться… – Лека совсем уже не узнавала Демида. Он всегда великолепно контролировал себя. А сейчас – словно горсть блох ему за шиворот высыпали: дергал плечами, шаркал ногами по полу, лицо его покрылось неровными красными пятнами. – Тетя Паша, у тебя валерьянка есть?
– Есть. Что случилось, Демочка?
– Дай. И ничего не спрашивай, ладно? – Демид налил полную столовую ложку валерьянки, выпил, сморщился и вытер рот рукавом. Потом плюхнулся на табуретку и вытаращился на тетку.
– Дальше! – потребовал он.
– Что дальше?
– Ну, неужели ты не понимаешь? Что с отцом случилось?
– Ой, Демочка… – Павлина вздохнула. – Такая беда случилась… Настоящая трагедия. Убили его! – Тетя Паша снова полезла за платком. – Прямо около нашего дома убили. Они только ушли, поздно вечером, и вдруг Алексей прибегает – весь в крови. И говорит: "Милицию надо вызывать!" Мама заплакала тут же. Алеша не хотел маму пускать – туда, к Пете. Говорит: "Тебе лучше не смотреть". Но она вырвалась и побежала, она как сумасшедшая стала. Мы – за ней. А там такое… – Тетя Паша закрыла глаза рукой, голос ее стал совсем тихим. – Его прямо пополам перерубили, прости Господи. Как так можно? От плеча, как будто мечом… А Маша как увидела его… Она так закричала! И упала прямо на него, и обнимает, и пытается кровь стереть. И очки разбитые ему надевает, говорит что-то ему ласково, по волосам гладит. А он мертвый уж совсем… Надо бы поднять ее… А Алексей оцепенел, стоит бледный весь, и сделать ничего не может. А потом я услышала, что он Богу молится. Я в первый раз тогда услышала, как Богу молятся. Мы ведь все атеистками были. Комсомолками. Боже мой, Боже мой… Ведь Машенька так его любила, так любила…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
