– Не Варазваган! – громко откликнулся Васак. – Варазваган – волк, стремящийся подражать лисе. Не удастся ему это! Михрнерсэ нуждается в умном предателе…
– И этот умный предатель – ты?
– Он и считает меня умным, но… предателем. – Васак умолк. Ему не давала покоя мысль о судьбе сыновей. – Бабик бежал… А Нерсик?
– Наверно, чучело из него сделал этот «мудрейший из персов» и набил соломой. Говорил же я! – грубо откликнулся Гадишо. – А где его ум?
Выдержка изменила Васаку.
– А где ум у этого взбесившегося таронца? А у этого народа, готовящего самоубийственную войну? Нет у них ума, и меня они тоже сведут с ума!
Гадишо воскликнул:
– А не пора ли отказаться от всего этого и не примешивать пустяков к великому делу?
Васак взглянул на него с изумлением: никогда еще не видел его марзпан таким взволнованным, таким озлобленным.
– Примешивать пустяки?
– Ну да, пустяки, не имеющие значения мелочи!
– А именно?
– А хотя бы сыновья, жена, кровопролитие, народ – уж и не знаю, что еще! Когда же ты приступишь к беспощадной расправе? Начиная с собственной семьи, с родичей своих, с близких, с армян и персов в равней мере? И до конца, до последнего человека, пока не дойдешь до бессловесно покорного, до слепого исполнения твоей воли? Запустил ты болезнь, марзпан, позволил ей распространиться!
Васак слушал молча, словно впервые понимая, чего ему не хватает.
– Какая разница, принесешь ты жертвы в конце или в начале, – все разно Молох требует жертв? Ты стремишься стать царем, а не умеешь втаствовать над самим собой! Царь истребляет, душит, уничтожает, царь все топчет ногами, все – совесть, честь, гордость, жалость! А ты? Царь предает и продает свою страну, свой народ! Да, государь марзпан! Да, государь и повелитель! И я говорю тебе это, ибо знаю, что и ты можешь все это сделать, но не хочешь! Не хочешь щедро проливать кровь, а ее нужно лить потоками!
В беспросветной тьме, казалось, сверкнула молния и осветила бездонную пропасть… Васак молчал.
Гадишо выглядел странно спокойным. Он также не нарушал молчания и вскоре уснул.
Васак задумался над его словами. Гадишо говорил грубо, злобно, но говорил он правду. Васак почувствовал, что действительно медлил, действительно щадил противников, не проливал крови потоками. А дело требовало именно потоков крови. Слишком чувствительным оказался он в отношении сыновей. Ведь, к сожалению, история не считается ни с детьми, ни с родными, ни с народом, ни с честью, ока ничего не признает.
На следующий день Васак и Гадишо были приглашены к Михрнерсэ.
– Я взял Варазвагана с собой, чтобы за время моего отсутствия повелитель не вздумал назначить его марзпаном Армении, – заявил Михрнерсэ. – И желательно мне, чтобы никогда не встала перед нами такая необходимость. – Он окинул Васака испытующим взглядом. – Но пробил час, государь марзпан! Нюсалавурт идет с большой армией, но немалыми будут, несомненно, и силы Вардана. Предстоит кровопролитие… А нам прежде всего надобно овладеть страной! И вот тебе на выбор: или убеди Вардана подчиниться нам, или же вместе с нами иди уничтожать народ армянский.
– Или одно, или другое!.. Конец и лжи и правде, азарапет! – решительно произнес Васак.
– В таком случае – к делу! Мы с тобой выезжаем в Сюник… Ознакомлюсь с делами на месте. Выедем в ближайшие два-три дня.
Васак встал. Лицо его подергивалось. Михрнерсэ пристально взглянул на него и спокойно сказал:
– У государственного мужа детей нет. Насколько мне известно, ты замыслил сесть на царский трон? А у трона ступенек нет. На трон поднимаются по трупам детей, родителей, народов… Не очень сладко на троне!
Обнадеживал ли он, укорял ли, насмехался ли – Васак так и не понял. Быть может, все это было в его словах…
– Государственный муж стремится всего достигнуть. В этом и честь его и его гибель… Если тебе по силам, то имеешь право! Васак молчал – Тот, друюй, – бежал… – снова заговорил Михрнерсэ, не то со злобой, не то испытующе глядя на него, – уГнжал из моего дворца. Но в действительности от кого бежал он – от повелителя! А этого так оставить нельзя. Надеюсь, ты понял меня.
Васак не отвечал.
– Надо позаботиться также о том, чтобы Вардан не получил помощи от своих союзников… Как нам стало известно, иверы и агваны собираются помочь ему. Помешать какому-либо делу легче всего в последнюю минуту. Действуй! Ты уверяешь, что послал уже людей в Византию и в страну гуннов? Пошли теперь в Иверию, Агванк и к армянским князьям в Византии!
– Понимаю, – через силу выговорил Васак. – Я уже послал.
В эту минуту он так сильно ненавидел Михрнерсэ, что если бы не задуманное им великое дело, он с радостью рассек бы пополам конусообразную голову злобного старика.
Через два дня Михрнерсэ, Пероз, Вахтанг и Варазваган вместе с Васаком и Гадишо выехали в Сюник.
Васак много думал в дороге о том, что говорил ему Михрнерсэ, вспоминались и укоры Гадишо. Он переоценивал заново свои поступки, снова взвешивал свои сомнения и переживания. Поставленный перед беспощадным выбором, он чувствовал себя как бы зажатым в тисках: или – или… Или порабощение, или кровь… На выбор! Ни дети, ни родные, ни народ никакой цены не имеют. Чего-нибудь стоит только цель.
«Или одно, или другое! – беспокойно думал Васак. – Конец теперь и лжи и правде…»
Весенним утром на тигровой шкуре, разостланной у обрыва скалы, сидели княгиня Парандзем и Дзвик. Они смотрели на дорогу, которая то скрывалась за уступами скал, то, снова показываясь, тянулась из ущелья к замку.
Черные одежды и черное покрывало делали измученное лицо Парандзем еще бледнее.
– Вчера проезжал мимо замка всадник. Говорил, будто Спарапет большое войско собрал, – рассказывала Дзвик.
Парандзем не слушала. Мысли ее летели туда, по ту сторону гор. Дзвик умолкла. В сияющей синеве неба проплывали с запада белые тучка, Парандзем устремила глаза на них.
– Посмотри, сколько туч носится по небу. И ни одной оттуда!
– Ничего, тут нет, – сами приедут! – отозвалась Дзвик.
– Кэк бы не вышло наоборот!..
Дзвик встрепенулась. Она закрыла глаза, снова широко раскрыла их и вдруг, точно безумная, сорвалась с места:
– Говорила я! Говорила я!..
По горной тропе поднимались Вараздухт и Бабкк в сопровождении вооруженного всадника. Они подъехали незамеченными почти вплотную, покуда внимание Парандзем и Дзвик было поглощено созерцанием облаков.
Язык отнялся у Парандзем, она вскочила и кинулась к Бабику.
Бабик быстро побежал навстречу матери и бросился в ее объятия. Парандзем покрывала поцелуями голову сына. Грустно глядела на них обоих Вараздухт. Дзвик побледнела и одними глазами молча спросила, где второй мальчик. Та отвела взгляд.
– А Нерсик? – воскликнула княгиня Парандзем, расширившимися от тревоги глазами глядя на Бабика и на Вараздухт.
– Он там! Он остался, мать, – ответил Бабик.
– Как это остался? Почему?
– Не смог бежать…
– Есть кто-либо из персов в замке, княгиня? Марзпан здесь? – спросила Вараздухт.
– Нет его. Но есть персидские вельможи. Почему ты спрашиваешь?
Вараздухт объяснила, что Бабик бежал из дворца Михрнерсэ. Если персы узнают, что он у отца, они донесут азарапету арийцев.
– Что ж нам делать? – с тревогой спросила Дзвик.
– Как что? – вспыхнул Бабик. – Пусть они за себя боятся в моем доме! Я – воин Спарапета!..
– Осторожней, бога ради, Бабик! – с испугом остановила его Дзвик.
Страх и восхищение боролись в сердце Парандзем. Она не знала, как заглушить в себе чувство материнской любви и целиком отдаться той гордости, которая проснулась в ее душе, когда она услышала, что сын ее говорит подобающим защитнику родины языком. Ей не терпелось спросить у Вараздухт, кто помог бежать Бабику, но она не пожелала унизить себя, создавая некое подобие близости между собой и любовницей своего супруга.
В воротах замка показался Кодак, он направлялся к Парандзем. Приблизившись, он заметил Вараздухт и Бабика, и в его маленьких и живых глазках мелькнуло изумление.
– Поздравляю, княгиня! В добрый час пожаловал молодой князь! – обратился он к Парандзем. Не обращая внимания на ее мелчание, он продолжал: – Сбежал, видно, наш князек? Ты по могла? – спросил он Вараздухт.
– Если ты спрашиваешь, чтобы предать ее, то знай: она мне помогла, и сама тоже хочет отправиться к Спарапету! – заявил Бабик.
– Бабик! – с тревогой остановила его Парандзем. Кодак сделал вид, что ни о чем не догадывается.
– Да что ты, князь, какое предательство? Не дай бог узнают – ведь тотчас же отправят тебя обратно к Михрнерсэ, да и ориорд Вараздухт тоже…
– А с ними и князя Кодака! – дополнила Вараздухт, сверкнув на него рысьими глазами.
– Ну да, ну да!.. – схитрил Кодак.
Парандзем мучила мысль, как ей поступить. Спрятать Бабика? Это она могла сделать. Жизнью своей пожертвовала бы, но сделала бы. Однако дело было не в том, чтобы спрятать сына. В защитники родины вступают не для того, чтобы прятаться и спасать свою жизнь, а для того, чтобы доказать святость своего обета перед миром и людьми, для того, чтобы бороться и побеждать! Это Парандзем знала. Знал, вероятно, и Бабик.
