– А с ними и князя Кодака! – дополнила Вараздухт, сверкнув на него рысьими глазами.
– Ну да, ну да!.. – схитрил Кодак.
Парандзем мучила мысль, как ей поступить. Спрятать Бабика? Это она могла сделать. Жизнью своей пожертвовала бы, но сделала бы. Однако дело было не в том, чтобы спрятать сына. В защитники родины вступают не для того, чтобы прятаться и спасать свою жизнь, а для того, чтобы доказать святость своего обета перед миром и людьми, для того, чтобы бороться и побеждать! Это Парандзем знала. Знал, вероятно, и Бабик.
– Пойдем! – сказала она сыну и спокойно оглянулась на Вараздухт, давая ей понять, что приглашение относится и к ней.
Впереди шли Парандзем и Бабик, за ними – Дзвик, затем Вараздухт с Кодаком.
Возвращение сына перевернуло княгине Парандзем всю душу. Его внезапный приезд, его заявление о том, что он – воин Спарапета, то, что спутницей его была Вараздухт и что о них стало известно Кодаку, – все совершилось с такой головокружительней быстротой, что Парандзем даже при желании не смогла бы скрыть появление Бабиха. В тот день персидские вельможи отсутствовали: они отправились в одну из пограничных крепостей Сюника, куда подтягивались бежавшие из Айрарата и Зарехавана персидские отряды. Но Деншапух, могпэты Михр и Ормизд, Дарех и Арташир могли вернуться завтра же… И, наконец, каждый день ожидалось возвращение и самого Васака из Пайтакарана.
Княгиня повела Бабика в свои покои и вновь принялась настойчиво расспрашивать:
– Что это ты говоришь, что Нерсик остался? Почему должен был остаться в Персии?
– Ну, остался!.. Не смог бежать! – не находя более убедительных объяснений, пробормотал Бабик.
Он обнял мать, прижался головой к ее груди.
– Не мог? Нет, нет! – с ужасом вскрикнула Парандзем. – Нет!..
Бабик отвернулся.
Парандзем упала без чувств. Дзвик подбежала, подхватила ее, начала растирать ей руки и виски, потребовала воды. Бабик цетовал руки матери. Парандьем очнулась, повела глазами, как бы ища кого-то.
– Кого ты ищешь, княгиня? – спросила Дзвик.
– Позови ориорд.
Когда Дзвик вышла, Бабик склонился к матери.
– Это она спасла меня, мать… Она обманула сестру Михрнерсэ. Она сказала ей, что получено распоряжение отца убедить меня согласиться на отречение от веры и что она якобы должна поговорить со мной наедине. Она повела меня в сад и…
Вошла Вараздухт.
– Ты спасла моего сына. Благодарю тебя…
– Я ведь христианка, княгиня! – тихо сказала Вараздухт.
– Бабик – защитник родины! – произнесла в ответ Парандзем.
Нельзя было понять, что она хочет сказать этими словами.
Но только такой ответ и могла она дать молодой женщине, которую связывали с ее супругом неясные дела и близость которой с Васаком не была тайной для Парандзем. Хотелось бы, чтобы спасительницей сына была не эта женщина, но чувство матери вынуждало с благодарностью принять такой драгоценный дар, как жизнь сына.
– Он защитник родины! – настойчиво повторила Парандзем и с ужасом спросила: – Но Нерсик?! Скажи! Скажи мне все, что произошло!..
– Княгиня! – взмолилась Дзвик.
– Скажи все, что было, слышишь?! – крикнула Парандзем, взглянув прямо в лицо Вараздухт.
– Ну, что я могу сказать? Что я знаю? – сквозь слезы ответила та.
Бабик громко разрыдался. Парандзем взглянула на Вараздухт – и вдруг все поняла.
– Кожу с живого сняли! – простонала она. – Кожу сняли!.. Кожу сняли с моего Нерсика…
Она словно окаменела, застыла. Глаза ее были устремлены в одну точку.
– Ну что ж! Так и должно было случиться! – прошептала, словно смирившись, Парандзем. – Мои дети погибли уже в тот день, когда их увезли к тем зверям.
– Княгиня, надо спрятать Бабика! – обратилась к ней Дзвик.
– О нет!.. Никогда! Пусть прячется его отец, ставший предателем!.. Проводи ориорд Вараздухт в ее покои, Дзвик…
Через несколько дней вернулся из Пайтакарана Васак. Тотчас же был отправлен гонец за Деншапухом и остальными персидскими вельможами.
Прибытие высокопоставленных гостей перевернуло всю жизнь в замке. С трудом удалось их разместить, тем более что в их числе были и нахарары – приверженцы Васака, которые приехали в резиденцию сюнийского владетеля из своих полков.
Этот приезд сторонников Васака задумал Михрперсэ: он хотел лично и, как он сам выразился, «на месте познакомиться с делами». Он также имел в виду собрать наиболее подробные сведения о войске Вардана и объединить его противников.
Васак придавал большое значение своей беседе с Михрнерсэ в Пайтакаране, полной знаменательных намеков; решение же созвать у него в замке на совещание столько высокопоставленных лиц он рассматривал как проявление большого доверия к нему.
Васак был во власти глубокого волнения. Точно удар обуом по голове подействовала на него весть о казни Нерсика и бегсве Бабика. Обижало его и тревожило и то обстоятельство, что его кровного врага, Варазвагана, прислали в Пайтакаран и оказывают ему столь большое внимание. Деншапух и остальные персидские вельможи не упускали ни одного случая очернить и оговорить его, Васака, а Пероз источал яд… И Васак невочъно задавал себе вопрос: чем же является он сам в глазах Михрнерсэ – государственным деятелем с определенным весом и значением или же чем-то вроде тряпки, которую небрежно отбрасывают в сторону?
А Бабика он обязан сам передать Азкерту тотчас же по обнаружении…
Гостей приняли с большой торжественностью и поместили в покоях, обставленных с самой изысканной роскошью. Замок принял праздничный вид, безрадостные будни сменились шумными пиршествами. Действительно, съезд представлял собой благоприятный повод для организации празднеств. Когда еще азарапет арийцев и самые высокопоставленные вельможи персидского двора могли бы пожаловать в гости к нахарару Сюни? Следовало бы почтить высоких посетителей пышными пирами с музыкой и танцами, если бы не буря, которая уже погромыхивала вдали, надвигаясь с каждым днем все ближе.
Васак гостеприимно заботился о гостях и одновременно напряженно следил за каждым шагом своих противников, чтобы предупредить и обезвредить их козни. Подобного напряжения и тревоги он не переживал за всю свою жизнь.
А Гадишо внимательно следил за Васаком, сознавал всю сложность его переживаний, всю трагичность его положения и не раз предостерегал его:
– Судьба твоя разрешится сейчас или никогда…
– Да, да… Надо покончить с сумасбродством! – говорил Васак.
Он чувствовал себя брошенным в бушующем море: или плы ви, или иди на дно… И он решил плыть.
– Возможно, что эта помесь волка с лисицей будет отстаивать тебя. Он ведь должен доказать своим врагам, что не ошибался в тебе! И в этом – твое спасение. Только будь решительней…
– Быть решительным – значит уничтожить страну Армянскую!.. – ответил Васак.
– Уничтожь!..
– К этому идет. Уничтожим, чтобы создать ее вновь! Но разве это не странно?! «У государственного мужа нет народа…» – вспомнил Васак. – Можно с ума сойти!
– Нужно будет – и сойдем!
– Да, нужно..
Один-единственный раз решился Васак зайти к Парандзем – спросить о ее здоровье. Но встретив суровые, полные отчаяния глаза и молчание, он вернулся к себе. Ни один из них не сказал ни слова ни о Бабике, ни о Нерсике.
Михрнерез выразил желание осмотреть войска Васака. Лагерь был разбит неподалеку от замка, на плато. Сепух Арташир провел полки перед персидскими вельможами: скакали хорошо вооруженные и обученные конники на прославленных армянских скакунах, стремительно проходили полки крепких, мускулистых пехотинцев.
Михрнерсэ разглядывал воинов затуманившимися глазами, о чем-то злобно задумавшись. Пероз шипел на ухо Вахтангу:
– Ты погляди только: и оружие есть, и прекрасные наездники, и лучники… А как они обучены строю!..
– Нюсалавурт может не скупиться на потери! – смеясь, заметил Деншапух.
– Ну, а как Вардан?
– Разобьет их.
– Не так-то легко это будет! – усмехнулся Дарех.
Михрнерсэ выразил свое удовлетворение состоянием войск. Однако, когда возвращались в замок, он предложил Васаку отправить послание Вардану с советом воздержаться от военных действий.
– Страха перед войной у нас нет. Страшное – это кровь… Кто ответит за нее? Я бы не желал, чтобы отвечать пришлось тебе…
Васака сильно задели эти слова. Мысль о том, что в конце концов отвечать за все будет только он один, ужаснула его. «Сами затеяли войну, бросились в нее всеми своими силами, а ответственным отят сделать меня, Васака…» – Как зловещее предчувствие, как похоронный звон, преследовала его эта мысль.
Он стал раздражительным, нервы напряглись до крайней степени, глаза налились кровью от постоянно сдерживаемого бешенства: ведь он видел себя окруженным личными заклятыми врагами, которые прибыли в сюниккий замок только для того, чтобы добиться падения его владельца. Да! «Или одно, или другое, или порабощение, или уничтожение!» И перед этим роковым выбором Васак должен поставить весь народ. Сам он свой выбор сделал… Но сколько еще мучительного сопротивления должен он подавить в себе самом?
