Когда все вернулись в замок и собрались в зале, Михрнерсэ повторил свой совет -обратиться со специальным посланием к Вардану, а к союзникам его направить посольства, чтобы расстроить дело оказания ему какой бы то ни было помощи.
В своих письмах к правителям Иверии и Агванка Васак советовал воздержаться пока от посылки Вардану подкреплений, поскольку Азксрт согласился предоставить свободу вероисповедания всем христианам; что же касается Вардана, то хотя он и собирается двинуть войска к границе, но там будет заключен мирный договор с персами, и Вардан будет воевать с кушанами на стороне персов. Поэтому совершенно излишним было бы отправлять иверские и агванские полки ему в помощь. Одновременно Васак давал понять, что намерен помириться с Варданом.
Армянским князьям областей, захваченных Византией, Васак отправил особое письмо через князя Дхдзника. В письме повторялось, что якобы Азкерт предоставил армянам свободу вероисповедания, но Вардан не желает и слышать о мире, решив восстать против персов..
Через срочных гонцов, в числе которых был рштунийский священник Зангак, Васак отправил в Арташат следующее письмо:
«Спарапету, князю дома Мамиконян, от марзпача и князя дома Сюни – привет.
Да будет ведомо тебе, что подступает к стране войско арийское и близок день великого кровопролития. Азкерт склоняется к мысли о предоставлении свободы вероисповедания, если только ты смиришься и перестанешь готовиться к войне. Склонись же к примирению и покорности, устрани опасность войны, спаси страну Армянскую!
Васак, марзпан страны Армянской».
Все ждали ответа на это письмо. Бывали минуты, когда Васак начина ч надеяться, но, вспоминая характер Вардача, немедленно подавлял в себе проблески надежды. И действительно, Вардан прислал устный ответ, в котором выставлял единственное условие: чтобы персидское войско вернулось в Персию, а персидский двор прислал посла для заключения мира.
Этот ответ, полный пренебрежения, чуть не свел с ума Пероза.
– Да у них нет не только государства, порядка и силы! У них нет рассудка и предусмотрительности!.. Уничтожить их – и конец!
«Да, уничтожить!» – окончательно решил в глубине души и Васак.
Он ожесточился. Как будто выпали из сердца сыновья, забылись личные невзгоды. Он унесся мыслью в грядущее, в будущую страну Армянскую, решив не щадить ничего и никого – ни сыновей, ни себя, ни народ; ценой хотя бы и большой крови, но достичь своей цели: создать государство, хотя бы половине страны пришлось погибнуть… Его терзало страстное желание испепелить, развеять по ветру прах расположившихся в его замке персидских вельмож. И в первую очередь – Михрнерсэ, а затем уже Пероза с Деншапухом А у ворот замка повесить Варазвагана и с ним вместе всех, всех остальных, которые змеиным клубком вьются вокруг него!.. Набить сеном их шкуры, расставить чучела в зале, сесть за стол пиршества и поднимать чашу с вином перед каждым из этих набитых трухой чучел!
Замок переживал лихорадочные дни. События словно спешили к своему завершению.
Михрнерсэ держался так, точно находился у себя, в своем пайтакарансхом дворце. Он назначал дни приема, заставлял посетителей часами ждать, во все вмешивался, всем распоряжался.
Но что-то странное чудилось Васаку в его поведении. До слуха Васака то и дело доходили бросаемые вскользь намеки на необходимость «восстановления царства», заявления о том, что «единственную силу в этой стране представляет марзпан Васак»… Но вместе с тем Михрнерсэ продолжал подчеркнуто внимательно относиться и к Варазвагану, который чему-то молча и многозначительно улыбался. Что все это означало?.. Что означало постоянное молчание Деншапуха, Дареха, Арташира и могпэтов и постоянное их присутствие при встречах Васака с Михрнерсэ?
Мрачно молчал Михрнерсэ. Перед ним полукругом расселись персидские вельможи и армянские чахарары: только что вынесли решение воевать.
Через несколько дней предстояло выступить на соединение с Нюсалавуртом. Уже прибыли вести о том, что он двигается к Хэру и Зареванду – пограничным городам страны Армянской.
– Мы все тут воины! – заговорил Михрнерсэ. – Все служим одному делу, все кы единодушны. Не должно быть никакой неприязни и недоверия среди нас. Очистимся душой! Слово мое относится к Перозу. Его огорчает, что от него прячут здесь сына марзпана. Да очистится совесть его!
Персы рассмеялись. С затаенной злобой рассмеялся и лязгнул зубами Пероз, ядовитым злорадством засветился взгляд Деншапуха. Михрнерсэ ласково улыбался Васаку.
– Ну конечно, это понятно: ведь ты отец… Может быть, и я поступил бы так же. – Он рассмеялся тонкими и злыми губами, открывая беззубый рот.
Васак смотрел на него, растерянный, покрасневший.
– Я ничего об этом не знаю…
– Да, да, он здесь вместе с Вараздухт! Проказник сбежал! Но напрасно! Повелитель, вероятно, оказал бы ему милость. Впрочем, мы еще сможем умилостивить повелителя! Ну, вот и все, князь Пероз! – Михрнерсэ повел глазами в сторону Пероза Васака бросило в дрожь. Но он опомнился. Он вызвал Врама и приказал немедленно найти и привести Бабика. Все происходило точно во сне, в кошмаре…
– А я думал, что государю марзпану известно! – насмешливо сказал Пероз.
– Да нет же! Ну, как мог он знать и покрывать того, кто осмелился бежать от повелителя? Ах, проказник! – вновь ехидно рассмеялся Михрнерсэ.
Продолжалось обсуждение будущих действий. Васдк был в страшном смятении, его охватила мучительная тоска по сыну, горе, гнев и жгучая ненависть к персам, которые, как хищники, обступили вырвавшуюся на волю дичь. Если б не его положение, его решение, его дело!
Совещание затягивалось, а Врак все не появлялся. Васака снедала глубокая тревога. Если Поимка и привод Бабика возлагали на Васака мучительные обязательства, то и исчезновение его явилось бы не меньшем бедствием: могли бы заподозрить, что его спрятал сам Васак, что сам Васак помог ему бежать…
Уже была ночь, когда Врам вернулся с двумя воинами. Они ввели связанного Бабика и развязали его. У Васака потемнело в глазах, ему страстно хотелось броситься к сыну, обнять его… Но он пересилил себя, – нельзя было поставить все под удар.
Михрнерсэ с кривой улыбкой оглядел Бабика:
– Не остался дома, сын мой? Нашалил?
– Мой дом здесь! – грубо ответил Бабик. – Я вернулся домой.
– Ты должен был дождаться разрешения повелителя. Ведь мы все повинуемся его воле, – поучал Михрнерсэ.
– Мне он не повелитель! – спокойно осветил Бабик.
– Еабик! – простонал Васак.
– Да чего они хотят от меня. Я вернулся к себе домой, я не хочу жить в Персии!
– Но ты же заложник! – подчеркнул Васак; это был удар по Михрнерсэ.
– Я не хочу быть заложником! Нерсик тоже был заложником. А что они с ним сделали? Кожу с него содрали, сеном набили! Васак почернел от боли – Мы все – слуги повелителя, сын марзпана! – более строго заметил Михрнерсэ. – Воля повелителя священна для нас!
– Не поминай имени пса! – крикнул Бабик. – Не признаю я твоего повелите пя!
Васак рванулся к Бабику:
– Да ты… ты… ты!..
– Я теперь защитник родины, я воин Спарапета! Не боюсь я ни тебя, ни их. Плюю и на них и на их Азкерта!
– А-а!.. Это Ариман!. Ариман говорит в нем!.. – возопил в ужасе могпэт Ормизд – Грешен я… грешен. – простонал Михрнерсэ и с яростью обернулся к Васаку: – Ну отвечай!
Васак движением руки приказал Враму увести Бабика и покончить с ним. В эту минуту ярость, горе, укоры совести и страх за себя смешались в Васаке со сложными государственными соображениями. Васак был близок к тому, чтоб пронзить себе грудь мечом.
Врам увел Бабика.
Персы твердили слова молитвы, чтобы оградить себя от зла, которое вырвалось из преисподней и возникло перед ними. Они хрипло и испуганно переговаривались, бросая злобные взгляды на Васака: смерти Бабика им было мало…
Васак ждал, что в замке послышатся причитания и плач. Но донеслись лишь заглушенные голоса, и все быстро умолкло. Он понял, что Бабика уже нет…
Михрнерсэ повернулся к персидским вельможам:
– Угодно было вам видеть верность? Вот она! – он указал рукой на Васака. – У вас самих есть дети, вы поймете отца…
Васак, окаменев, смотрел в одну точку. Казалось, вот-вот он проснется, и тогда окажется, что все виденное было только сном…
Бабика похоронили не сразу. Васак приказал перенести тело к нему, в его покои. Поздней ночью, когда персы уснули, он вошел к себе.
Бабика уложили на ковер. Над ним горела семисвечная лампада. Лицо было прикрыто тонкой вышитой тканью, ковер усыпан собранными в долине скромными цветами, У изголовья сидел на низком стуле Зангак и читал молитвы. В ногах у Бабика стояла на коленях Дзвик, бессильно уронившая руки на пол.
Когда вошел Васак, Дзвнк поднялась и придвинула маленький стул. Васак сел рядом с телом сына и застыл в неподвижности. Вошли замковые слуги и служанки, приложились к покрывалу на теле Бабика, перекрестились и молча вышли.
