— Предложил бы твоему компаньону, но думаю, он не оценит.
— Оценит жест, но не вкус, — подтвердила я, не понимая, почему он тянет разговор. Хотя могла быть причина — он изучал меня, испытывал. И пусть. Мне нечего скрывать, потому что я не играю в игры, как Изегрим.
— Я так понимаю, ты приехала не за чем-то конкретным, а так, язык почесать? Ну, я не против — женщины и девушки редко предпочитают мою компанию в последнее время, говорят, что я ворчлив.
— Осмелюсь с ними согласиться.
Я выдержала его прямой взгляд, рассматривающий меня в упор. Ему не удавалось подобным образом смутить мои чувства. После того, как в прошлом году, я так долго скрывала от Калеба что чувствую, обманывая при этом отменного лгуна, смотреть в глаза Аераса было не сложно.
— Что ты хочешь узнать? — наконец сдался он, и, перестав нависать надо мной на этой маленькой кухне, сел рядом лицом ко мне.
— Например, о том, что же решила Волчица относительно плана слежения. Я видела ваше собрание в логове, где она давала добро на слежку за мной. Слежку мы заметили, но мне интересно, когда же начнутся действия против моей семьи?
Аерас удивленно и почти напугано взглянул на меня. Горящие глаза только подтверждали мои наблюдения.
— Изегрим не ошибался относительно тебя — ты действительно способна. Тебя кто-то обучал? Слишком много умения для просто таланта.
— Дядя, — согласилась я, — но это не ответ.
— А твой вопрос, вообще не вопрос. Почему ты решила, что я тебе отвечу? — парировал он.
— Потому что вы против планов Изегрима. Вы не хотите войны, вы не хотите находить подходы к власти с помощью меня. И что самое главное — вам претит мысль охотиться на меня.
Он медленно поставил кружку, и на долю мгновения мне показалось, что он сейчас улыбнется. Но его лицо сохраняло подавляющую пустоту.
— Именно тебе действительно не нужны ответы, — он задумчиво поскреб подбородок, не сводя с меня глаз, — а нужна помощь. Но разве ты доверяешь мне так сильно и думаешь, что я предам своих, чтобы помочь тебе?
— Они уже предавали вас раньше. Уже одна девушка пострадала, потому что кто-то захотел ее так же, как Изегрим меня.
Лицо Аераса исказилось и мне подумалось, что я перешла черту, но он не показывал гнева или агрессии. А только все ту же безысходность что и во сне.
— Мне почти каждую ночь сниться сон о вас и вашей дочери. То снежное место под ветками ели, куда вы ее принесли, надеясь, что ей удастся с вашей помощью, обратится. Но она застряла и уже не могла и не хотела бороться…потерялась в лабиринте, захваченная Зовом…
— Прекрати! — кулак с мощью опустился на стол, отчего я даже подпрыгнула, а вместе со мной и наши кружки.
— Мне это не доставляет удовольствия, — попробовала защититься я, — сны сами посещают меня, и я не могу этого контролировать. Представьте, как мне каждую ночь переносить эту вашу боль?!
— Ну, тогда ты понимаешь меня. Хоть кто-то понимает, — глухо заметил он, уже не смотря на меня гневно.
Минула минута тревожного молчания, а я так все не решалась двинуться, даже чтобы взять свою кружку с чаем. Я смотрела на него, следила за реакцией и тем как он успокаивается. Медленно его глаза переставали быть желтыми.
— Что ты хочешь от меня?
Теперь я знала, и не просто догадывалась, а знала точно, что он поможет мне, если что-то случиться. Потому что я чувствовала и проживала его боль вместе с ним.
— Сначала расскажите о планах Своры относительно меня и моей семьи, — я смотрела на него не мигая и в моей голове сотнями роились вопросы, но я знала, что могу задать их всего несколько, чтобы не испытывать его терпения. Аерас не выглядел самым уравновешенным оборотнем, впрочем, такими были они все.
Отставив кружку, Аерас подпер кулаком подбородок. Мое сердце тревожно сжалось в предвкушении новостей.
— Тогда зови своего друга — он должен это слышать, и я хочу с ним заключить договор. Но какая помощь нужна лично тебе? Ты можешь рассчитывать сегодня на информацию от меня. Что еще?
Мне нужно было решать задачу, которая еще не существовала. Сердце мое металось, сознание выхватывало то одно, то другое, и не было в моих мыслях каких-то конкретных идей.
— Помогите мне один-единственный раз, когда я вас попрошу, но несмотря ни на что.
— Ты же понимаешь что это нереально!
— А вы ведь знаете, что если Свора пойдет против нас — это будет война, и вам уже будет нечего терять?! — весомо заметила я, думая про себя, а есть ли ему что терять и сейчас?
— Давишь на жалость? — он выглядел почти скучающе, хотя я видела, как напряглись желваки на его скулах.
— Знаешь, — отозвался он, не давая мне ответить, — теперь я немного лучше понимаю Изегрима, и уж тем более не готов ему помогать в том, чтобы изменить тебя. Твоя живая энергия и ум так приятны, после несдержанности оборотней. Ты напоминаешь мне ее — мою дочь.
Я постаралась скрыть от него жалость, понимая, что так ударю по его самолюбию. И все же не сочувствовать Аерасу не могла — он сам был источником сострадания, и это нужно было уважать. При этом я понимала, что между мной и его дочерью не было никакой схожести, как кроме молодости и той ситуации, в которой я теперь оказалась, как когда-то она. Для него любая девушка могла стать олицетворением дочери, но пока для него ею казалась я, это только играло мне на руку.
— Я сообщу информацию твоему парню, но с ним я заключу сделку. А тебе обещаю помочь, один-единственный раз, не смотря ни на что. Но знай, это выживание, и иногда оно идет вразрез с нашим сердцем.
— Так ли уж? — я не могла с ним согласиться, — Даже при выживании не стоит забывать, кем являешься.
— Да, именно так. Просто ты этого еще не понимаешь с высоты своего детского высокомерия, сдобренного талантом. Тебе еще не приходилось платить по счетам за то, что обладаешь им? Если нет, то ожидай расплаты, ничего в этом мире нет бесплатного. Я, например, точно уверен, что сполна заплачу за помощь тебе — но я не боюсь, потому что слишком много было в моей жизни. Но меня пугает то, что ты этого вовсе не боишься.
Аерас улыбнулся, говоря об этом, но я действительно испугалась, вдруг представив какой может быть цена для него за помощь мне. Картинки ужасных сцен вырисовывались в моей голове с детальной четкостью. И все же я не могла уже забрать свою просьбу назад, потому что подозревала, как мы одинаково нужны друг другу. Я чувствовала, что мое присутствие уже является какой-то помощью ему. Интересно, как давно он говорил с кем-либо о дочери? Аерас и со мной бы не говорил о ней, если бы я не рассказала о своих снах. Мучительно долгих, наполненных чувством вины и страха, снах.
