— Может быть, тебе будет приятно услышать, что я проплакала целый месяц, — сухо ответила Мэри. — Но сейчас мне кажется, что это не такая уж и плохая мысль, и нам стоило еще много лет назад признаться друг другу, что наши отношения не сложились.
Она заранее отрепетировала свои слова с Айоной, но никак не ожидала, что будет настолько невозмутимой, — сейчас она опасалась, что именно это полное отсутствие эмоций выведет ее из равновесия.
— Ты уверена, что хочешь развестись? Пока мы еще не потратили кучу денег на адвокатов?
Вот теперь он выступает совершенно в своем обычном духе. Манипулирует, подонок. Мэри удивилась, насколько легко ей оказалось подавить в себе автоматическую реакцию и не накричать на него.
— Крис, ради Бога, — сказала она, надеясь, что слова ее звучат убедительно, — это ты хотел получить развод! Или уже не помнишь?
Он странно посмотрел на нее.
— Но хочешь ли этого ты?
Мэри убрала за левое ухо выбившуюся прядку волос. Почему-то оказалось, что ей легче честно сказать, что она чувствовала, ничего не приукрасив. Может, это потому, что сейчас она уже не считает себя обязанной ограничивать всплески негативных эмоций со стороны Криса так, чтобы его как-то могли терпеть в обществе.
— Поначалу я этого не хотела. Меня до сих пор огорчает мысль, что последние пять лет прошли впустую, — призналась она. — Но чем больше я думала об этом, тем яснее осознавала, что оставаться в нашей с тобой тупиковой ситуации не имеет никакого смысла, а ведь мы по крайней мере можем расстаться продуманно и без всяких дрязг, потому что у нас нет детей, которые бы страдали из-за этого, или имущества, которое надо поделить. Нам не надо даже выяснять отношения в суде. Просто два года раздельного проживания — и все.
Мэри прекратила складывать салфетку и откинулась назад на стуле. Все, что она когда-то думала по поводу своего брака, казалось сейчас далеким, как события кинофильма; все ее прежние мнения звучали для нее репликами из сценария, который сочинил кто-то другой. Фильм этот, как это ни печально, довольно мил, но сейчас уже несколько несовременен. И она вот-вот избавится от него, как ото всех тех открыток, рекламных листовок из пиццерий и журналов, которые она выкинула из квартиры. Господи, как же это было приятно делать.
Она бросила на Криса быстрый взгляд.
— Если ты, конечно, не нашел себе другую и не хочешь поскорее на ней жениться?
Сказав это, Мэри затаила дыхание и пристально посмотрела на него. Мог ли он это сделать? А что, если она все это время его недооценивала?
Крис, казалось, был потрясен.
— Нет! — Потом, как будто после некоторых раздумий, он спросил: — А ты?
Красные губы Мэри широко улыбнулись. Скажет тоже! Если даже не думать о том, что будет, когда в колледже начнутся ближайшие каникулы, — просто Крис не должен считать ее настолько непривлекательной для других мужчин.
— Хм. Я не обязана отвечать на такие вопросы.
— Думаю, ты-то кого-то себе нашла! — выпалил Крис. — Если бы об этом зашла речь в суде, то это имело бы очень важное значение!
— Да остынь ты!
Потом Мэри смягчилась и с извиняющимся видом наклонила голову. Там у них, наверное, не так уж много возможностей заняться сексом, ведь все так переживают, видя кругом одни страдания, да и работать приходится допоздна. А поскольку она сама проводила ночи так превосходно, как до этого ей случалось лишь девять лет назад, то могла позволить себе быть великодушной. В конце концов, с моральной точки зрения он был безупречен, поскольку, по всей видимости, отказывался от собственного брака ради того, чтобы больше времени посвящать спасению человечества.
А Лайам все так же пожирал ее глазами, как будто не видел до нее ни одной женщины, пусть он уже изучил каждый дюйм рельефной карты, выложенной целлюлитом на ее бедрах, и все так же разговаривал с ней всю ночь, пусть она и призналась, что не прочла ни одного из романов Томаса Харди, сложенных сейчас у двери, и он все так же щипал ее за попку, когда они работали за стойкой, хотя и получил от Тамары суровое предупреждение по поводу недопустимости «проявлений чувств в присутствии посторонних».
Но не из-за Лайама ее сейчас наполняла такая радость. Господи, она же не настолько тупа.
— Я была так несчастна, Крис, — вдруг сказала она. — Но только когда ты заставил меня взглянуть на то, что у нас с тобой происходило на самом деле, я поняла, что совсем не была счастлива, — ни ты, ни я не были счастливы, — уже очень давно, но я не позволяла себе в это поверить, потому что не хотела признаться себе, что у нас ничего не получилось. — Она подняла руку, показывая Крису, чтобы он не перебивал. — Я не говорю, что в этом виноват ты или я. Мне кажется, что я уже очень давно поняла: мы не подходим друг другу, но я почему-то никак не могла простить себя, погубив то, во что так верила с самого детства.
И не могла признать, что все вокруг правы, когда говорят, что ты эгоист и просто задница.
— Для тебя это так многое значило, правда? — сказал Крис.
Мэри кивнула, но не завопила: «Так почему же для тебя, ублюдок, это ничего не значило?» — как она мысленно представляла себе этот разговор тогда, три месяца назад. Они просто разные люди.
— Я не жалею, что мы поженились, — Крис почесал голову. — Нам было так весело вместе.
Он не стал добавлять: «Пока все было хорошо». Промолчала и Мэри. Каждый добавил эти слова про себя, но вежливо предпочел не произносить вслух.
Мэри маленькими глоточками пила воду. У нее не было причин выходить из себя, особенно теперь, зная, что Крис совсем не исполнен злобной решимости развестись с ней, не горит этим желанием. Он просто проснулся однажды утром и, как и она, понял, что между ними все уже давно закончилось. Этот окончательный оправдательный приговор пришел ей в голову однажды утром, когда она, после особенно страстной ночи, проведенной с Лайамом, подкрашивала глаза, сосредоточившись на том, чтобы черные штрихи в уголках век получились прямыми и легкими: она снова с удовольствием ощущала себя самой собой.
Глупо горевать из-за того, чего она даже и не хотела, пока у нее это было, и нет смысла удерживать себя и не давать себе с радостью получать то, что есть у нее сейчас. Человеку дана возможность не один раз в течение своей жизни создать себя заново, да ведь и она уже не первый раз меняется так, как и сама никогда не предполагала.
Мэри посмотрела на Криса, пытаясь выловить из стакана дольку лимона. Крис выглядел неопрятно, после долгого перелета от него несло потом. Она не знала, что сказать; не хотела ни упрекать, ни вести светскую беседу. Странно, что им настолько нечего сказать, но, с другой стороны, поэтому-то, наверное, они здесь и встретились.
