Войска союзников в феврале и марте успешно развивали свое наступление, произведя глубокий прорыв фронта во внутрь Германии, очистив Эльзас-Лотарингию, Бельгию и Голландию, и в начале апреля на некоторых участках подошли к реке Эльба.
2) В течение февраля, марта и первой половины апреля месяца Красная Армия продолжала свое стремительное наступление на юге и очищала от остатков противника Пруссию и Померанию. Так, 13 февраля после полуторамесячной осады пал Будапешт и части Красной Армии вели успешные бои по очищению территории Венгрии, а также и бои в Югославии; 30 марта 2-й Белорусский фронт [492] штурмом овладел Данцигом; войска 1-го Украинского фронта 1 апреля форсировали Одер и овладели крепостью Влодава; 4 апреля был занят в Чехословакии город Братислава, 9 апреля пал Кенигсберг, 13 апреля освобождена Вена — столица Австрии. Стальное кольцо войск все плотнее сжималось вокруг фашистского логова. На горизонте высоко поднималось яркое солнце победы.
3) Положение в Германии. В результате зимних операций Красной Армии и союзников Германия стояла накануне полного краха. Она оказалась зажатой между Эльбой и Одером. С юга, через Чехословакию, Венгрию и Австрию подходили к ее границам войска Красной Армии и союзников. Германия лишалась важнейших промышленных и сельскохозяйственных районов, источников сырья, военного производства и продовольствия. Достаточно сказать, что в общем балансе Германии восточные области в сельскохозяйственном отношении давали Германии продукцию на 35 %. Потеря этой богатейшей сельскохозяйственной области, конечно, подорвала основы сельскохозяйственной экономики и вообще экономики Германии.
Далее. Германия ослабла людскими резервами. Дальнейшая мобилизация могла идти только за счет изъятия рабочих с жизненно важных военных производств, за счет ослабления аппарата внутреннего управления, поддерживающего фашистский режим. Это уже было хорошо заметно во время Померанской операции, когда на Гиммлера и внутренние войска СС была возложена задача задержать наше продвижение, нанеся контрудар во фланг, очистить плацдарм на Одере. Об этом же говорит и другой факт — формирование в центре Берлина 200 батальонов фольксштурма за счет всего мужского населения, и в первую очередь — членов нацистской партии.
Безнадежность дальнейшей борьбы и бесперспективность ее охватывала уже широкие круги населения и военных. В этот период уже происходит массовое упрятывание ценностей и документации, ценного производственного оборудования. Все это, вместе с крупными фашистскими заправилами и специалистами, потянулось на юг — в полосу действий американской армии, в которой немцы видели более «гуманного» из противников.
В гитлеровской верхушке начался разброд. Геринг попадает в разряд ненадежных, в силу чего, позднее уже, во время нашей операции, 25 апреля, его по приказу Бормана арестовывают и исключают из партии. Гиммлер подозревается в подготовке государственного переворота и после скандального провала в Померании, когда ему было поручено командование группой «Висла», он фактически изгоняется из руководства. Но еще его боятся, ибо войска СС продолжают оставаться в его руках. Ряд генералов, руководящих армией, также попадает в разряд неблагонадежных и фактически устраняется от дел. Кейтель потянулся к Деницу, Йодль — к Гиммлеру.
Положение Германии становилось безнадежным. Это видело и гитлеровское руководство, но, будучи верно своему авантюризму, оно не могло принять иного решения, как биться до конца, питая надежды вызвать разногласия среди союзников, делая попытки заключить мир на Западе. Оно стремится выиграть время, чтобы успеть закончить работы над рядом новых образцов секретного оружия, чтобы в июне месяце применить его в массовом масштабе. Но уже в конце марта 1945 г., оценив безнадежность обстановки и видя, что им не удастся дотянуть до применения нового «секретного» оружия, Геббельс вынужден был сменить барабанный бой на заупокойную, заявив в ответ на ялтинские решения: «Лучше умрем, но не капитулируем».
4) Не случайно также в этот период происходила прочистка мозгов от профашистской плесени у многих государственных деятелей так называемых нейтральных стран, и их хватила «военная горячка». Так, в течение февраля и марта месяцев начинается полоса вступления в войну целого ряда малых капиталистических государств:
9 февраля вступил в войну Парагвай;
14 февраля объявила состояние войны с державами «оси» Чили;
15 февраля — Уругвай;
23 февраля объявила войну Турция;
24 февраля объявил войну Египет;
26 февраля объявил войну Ливан;
27 февраля объявила войну Сирия;
4 марта Финляндия официально объявила о состоянии войны с Германией и Японией.
Как видите, в печи запахло сладким пирогом победы и уже немало нашлось таких, которые поспешили, чтобы не опоздать урвать какой-нибудь кусочек, сказав, что и мы пахали.
Внутренние факторы также были исключительно благоприятны. Перенесение войны за пределы Советского Союза вызвало огромный политический и производственный подъем в нашей стране и в армии. Народ ответил на это максимальным напряжением усилий для обеспечения Красной Армии в массовом количестве и высокого качества техникой и боеприпасами. Он славил Красную Армию, славил партию, славил великого Сталина, сумевшего привести наш народ к победе.
Освободились силы Красной Армии в Прибалтике, Восточной Пруссии. Далее, в Померании создалась возможность концентрации сил и средств на главном направлении в невиданных до этого размерах. Мы имели девять пехотных, две танковые армии, 3 отдельных корпуса, массу артиллерии и авиации. Мы не только количественно были усилены, но и произошло качественное изменение войск. Внутри родов войск произошло также качественное изменение: в танковых войсках — тяжелых танков и СУ (см. таблицу № 1), в артиллерии в сторону увеличения тяжелых калибров (см. таблицу № 2), в авиации — бомбардировщиков-штурмовиков (см. таблицу № 3).
Перед нами был Берлин всего в 60 км. Это был конечный пункт нашего тяжелого военного пути. Моральное значение этого факта исключительно велико. Это была великая цель, рождающая великую энергию, в сравнении с которой и атомная энергия, и атомные бомбы представляют собой маленькую величину.
У нас за плечами находился опыт почти четырех лет Великой Отечественной войны. С нами была великая организующая и руководящая сила нашей партии Ленина — Сталина. Твердой рукой, гениальным умом величайшего вождя и полководца руководил нами, поправлял нас и вдохновлял на ратные дела наш Генералиссимус товарищ Сталин. А это, вы знаете, являлось и является одним из решающих условий нашей победы.
Есть еще некоторая особенность, которую нам приходилось учитывать при организации и проведении этой операции.
Общая обстановка была такова, что подхлестывала нас к форсированию подготовки этой операции. Конец марта — сил противника, противостоящих нам, немного. Однако в ближайшее время не исключено было их усиление за счет сил, выводимых из Курляндии, Восточной Пруссии, из района Данцига, и за счет приведения в порядок разбитых частей в Померании и на Одере и усиленного формирования резервов. Мы также считались с возможностью дальнейшего снятия частей с запада и переброски их против нас.
От союзников нас отделяло всего около 200 км. Нас информировали, что союзники ведут энергичную подготовку к броску на Берлин с использованием воздушных десантов. Впоследствии в разговорах это подтвердил командир 82-й авиадесантной дивизии, заявив, что они почти готовы были к высадке и наше стремительное наступление было для них неожиданностью. Они считали, что после Померанской операции войска нашего фронта раньше 1 мая не будут в состоянии начать операцию на Берлин. Вы понимаете, товарищи, что значил бы в этих условиях захват нами Берлина. Это было делом чести войск Красной Армии, и в частности войск 1 БФ. Мы были ближе к нему, чем союзники. Мы шли к нему почти целых четыре года, и было бы, конечно, непростительно нам перед историей, перед народом, если бы мы позволили вступить первыми в Берлин союзникам.
После Ялтинской конференции широко распространился такой, видимо, анекдотического порядка, разговор. Прощаясь с товарищем Сталиным, Рузвельт [494] и Черчилль сказали: «До свидания, до встречи в Берлине». Товарищ Сталин ответил им: «Милости просим». Анекдот это или нет, но нам было ясно, что наша задача и состояла именно в том, чтобы сказать союзникам: «Милости просим к нам в гости в Берлин», а не встретиться с армиями в Берлине. В этом ответе товарища Сталина было выражено чаяние нашего народа, солдат и офицеров и генералов Красной Армии.
Готовить новую Берлинскую операцию приходилось, еще не закончив в Померании и одновременно отбивая атаки противника на одерском плацдарме. Только 12.3 полностью был занят Кюстрин. 18 марта заняли Кольберг. 20 марта бои закончились в районе Штеттина, мы заняли Альтдам.
