– Слушай, – спросил Сергей Игоря. – Мы вообще правильно едем?
– Ну да, – ответил Игорь. – Дорога прямо на Тахо ведет, тут другой и нет, я по карте смотрел.
– Так там впереди сплошные заснеженные горы, – тревожно сказал Сергей.
– Они такие и должны быть, горы все-таки, – заметил Игорь.
– Я просто по поводу озера, – объяснил Сергей. – Раз мы едем на озеро, то там все-таки хочется посмотреть озеро, а не огромный каток.
– Тахо, насколько я знаю, не замерзает, – сказал Игорь. – Но в горах там вокруг лежит снег – да, лежит. Там вообще куча всяких горнолыжных курортов. Крутое место, между прочим. Думаешь, зря Майкл там поселился? На Тахо тусуются одни миллионеры.
– Так, поворачиваем, – скомандовал Сергей. – Раз мы не миллионеры, то с чего это нам ехать туда тусоваться?
– Пупсик, ты чуть не стал миллионером, – напомнила Катя. – Ты был буквально на миллиметр от успеха в Вегасе.
– Ну или еще можно по-быстрому сыграть в игру «Кто хочет стать миллионером», – предложил Игорь. – А кто хочет стать, тот обязательно должен съездить на Тахо – ну, просто узнать, что его ждет, если он этим миллионером все-таки станет.
– Кстати, – поинтересовался Сергей, – а что за название такое – Тахо? У нашего Вадика «Шевроле», насколько я помню, тоже «Тахо». Это в честь Вадикового «Шевроле» назвали или наоборот?
– Вадиков «Шевроле», – вздохнул Игорь, – давно уже превратился в неизвестный науке автомобиль. Он явно мутировал во что-то футуристическое. Ездить без масла и с километровым слоем грязи на корпусе – такое даже наши «Жигули» не умеют, уж на что они даже без двигателя могут ездить, если водитель как следует ногой отталкивается.
– Я слышала, – сказала Кира, – что это какое-то красивое индейское название. Тут же индейцы жили, они называли озеро как-то вроде «Да хоу а га», что означало…
– Да понятно, что означало, – прервал ее Игорь. – Индейцы умели давать красивые и поэтичные названия, поэтому «Да хоу а га» означало «Место, где есть такое большое озеро».
– Ну да, – согласилась Кира. – А белые потом сократили до «Да хоу», потом до «Та хоу» и потом и до «Тахо». Вот такие они, жестокие угнетатели.
– В легендах самое главное – то, что они предельно недостоверны, – заметил Игорь. – Но зато и звучат красиво, хотя и притянуты за ослиные индейские уши.
– А у тебя есть другая версия, милый? – кротко спросила Кира, которая с Игорем практически никогда не спорила.
– У меня – нет, зато есть у самого главного американца всех времен и народов – Сэмюэля Клеменса.
– Не знаю такого, – равнодушно сказал Сергей.
– Ты его знаешь под псевдонимом Марк Твен, – сказал Игорь и демонстративно вздохнул – мол, замучил уже, мой друг, своей непроходимой темнотой.
– Зачем мне его знать под именем Сэмюэля Клеменса, если все его знают под именем Марк Твен? – спросил Сергей. – Только чтобы повыеживаться перед девочками?
– Можно подумать, что это плохой довод, – возмутился Игорь. – Конечно, чтобы повыеживаться перед девочками.
– Так что там с Тахо? – попыталась вернуть разговор в прежнее русло Катя. – Я Твена много читала, он озеро упоминал, но я не помню, что с названием.
– Слово «тахо» на языке то ли копачей, то ли апачей, то ли пайютов означало всего-навсего «кузнечик», – объяснил Игорь. – Это любимая жратва краснокожих дикарей – суп из кузнечиков. И когда индеец Опупевший Койот впервые увидел это озеро, он заорал: «Тахо, тахо!» – имея в виду, что в эдаком озерце можно столько супца наварить из кузнечиков, что просто мама не балуйся! А у индейцев была традиция: какую первую ассоциацию вызывает некое природное явление, такое название ему и дается.
– Святая правда, – согласился Сергей. – Именно поэтому у них самолеты до сих пор называются «Едрить мою кочержку, это что за хрень по небу летит?».
– Во-во, – сказал Игорь и одобрительно посмотрел на приятеля. – Это только потом всякие дурачки, которые считают, что в индейцах может быть некая поэтика и они временами плачут просто от чувств-с, решили, что «Тахо» – это «Край озер», «Серебряное озеро», «Зеркальная гладь, в которой внучка великого Маниту стирала свои шмотки» и так далее. На самом деле это просто их любимая дикарская жратва, только и всего.
– Эх, – вздохнула Катя, – убили всю романтику.
– Ну так индейцы, – пожал плечами Игорь. – В них романтику только Фенимор Купер находил. Да и то – потому что ни одного индейца не видел живьем ни разу в жизни, зато заработал на «благородных краснокожих» огромные денежки.
– А я в детстве любил читать про индейцев, – признался Сергей.
– В детстве все любили сказки, – заметил Игорь. – Даже я, помнится, плакал над несчастной судьбой одинокой пожилой женщины, живущей в лесной избушке.
– Это над Бабой-ягой, что ли?
– Над ей, родимой. Не напоминай мне, не напоминай, – рассердился Игорь, – а то я опять расстроюсь.
– Вот он, ваш супец, – сказала Кира, прерывая их разговор. – Любуйтесь.
Машина действительно выехала к озеру. Игорь быстро нашел небольшую площадку, где можно было остановиться, и компания вышла полюбоваться на «супец».
Озеро Тахо было не особенно большим – противоположный берег, казалось, находится не слишком далеко, – однако впечатление производило просто замечательное. Особую прелесть этому месту придавало то, что все вокруг находилось в полной гармонии. Внушительные заснеженные горы, окружающие озеро, спокойная гладь воды, здоровенные валуны, сосны и кусты – в этом месте так и хотелось просто помолчать.
– Вот место, – вздохнул Игорь, – где хочется просто помолчать.
– Игоречку хочется просто помолчать, – вытаращил глаза Сергей. – Не бывает такого. Все, я хочу здесь поселиться!
– Э-ге-ге-ге-гей! – вдруг заорал Игорь так, что его было слышно аж в Сакраменто.
– Гей, гей, гей, – откликнулись заснеженные горы.
– Кому не спится в ночь глухую?!! – снова заорал Игорь.
Горы откликнулись соответствующим образом.
– Офигеть, – удивился Сергей. – Детсадовские развлечения. Что это с тобой, дорогой друг? Что за инфантилизм? Ты еще сказочку про черный троллейбус расскажи.
– А что за сказочка про черный троллейбус? – заинтересовалась Кира. – Я не слышала.
– Да какая же это сказочка? – удивился Игорь. – Это же реальная история, все знают.
– О господи, – вздохнул Сергей.
– В одном городе, – начал Игорь, – была самая обычная троллейбусная линия. По которой ходили самые обычные троллейбусы. И вот как-то раз девушка по имени Лена шла по ночному городу к троллейбусной остановке. Она шла-шла и вдруг заметила, что улица вокруг нее сильно изменилась. Исчезли гопники, пропала наглая молодежь, пьющая пиво по подворотням, и к ней за десять минут ходьбы никто ни разу так и не пристал. Никто даже не присвистнул, вот до чего дошло. Добрела Лена до троллейбусной остановки и вдруг видит – едет черный-пречерный троллейбус. У него все было черное – кузов и даже стекла. Подъехал он к остановке и открыл двери. Лена, конечно, забоялась заходить туда, но черный троллейбус обладал способностью заманивать всех внутрь – никто не мог устоять. И тогда Лена, как в тумане, шагнула внутрь троллейбуса. Там было темно, но кресло водителя было освещено, и Лена увидела, что в кресле сидит черноволосый молодой человек. «Скажите, молодой человек, – спросила Лена, – а почему у вашего троллейбуса все стекла – черные?» Молодой человек захохотал и прокричал: «А патамушта они ЗАТАНИРАВАННЫЕ, поэл?» С этими словами он закрыл двери – и черный троллейбус рванулся в ночную даль. Больше девушку Лену никто никогда не видел.
