Равна подошла еще ближе. Устройство пронизало грудь Фама, но ни крови, ни ошметков плоти не было видно. Равна приняла бы это за искусную голограмму, не заметь, как человек дергается при каждом изгибе Контрмеры. Фрактальные отростки, усаженные длинными зубцами, вгрызались в него. Ахнув, она чуть не окликнула его по имени. Фам не сопротивлялся. Богосколок охватил его так плотно, как никогда прежде, и поразительным образом успокоил. Надежда и тревога неожиданно вынырнули из укрывищ: надежда, что уж на сей-то раз богосколок сподобится поразить Погибель, и тревога, что Фам при этом погибнет.
Подергивание артефакта замедлилось. Свет стал бледно-голубым. Глаза Фама распахнулись. Голова повернулась в ее сторону.
– Миф наездников правдив, Равна. – Голос его звучал отстраненно. Раздался едва уловимый смешок. – Наездники это знали, я так думаю. В тот раз узнали. Есть те, кому Погибель не по нраву. Те, о ком мой Старик лишь догадывался…
Силы над Силами? Равна осела на пол. Дисплей на запястье мигнул. Оставалось меньше сорока пяти часов.
Фам увидел, куда она смотрит.
– Знаю. Флот не остановится. Так глубоко внизу он представляет собой жалкое зрелище… но для уничтожения этой планеты и всей системы его мощи вполне достаточно. Именно это Погибели и нужно. Погибель знает, что я в состоянии ее уничтожить… тем же способом, каким ее убили в прошлый раз.
Равна едва осознавала, что со всех сторон к ней крадется Странник. Все морды стаи смотрели на синюю пену и оплетенного ею человека.
– Каким, Фам? – прошептала Равна.
Молчание. Затем:
– Вся эта зонная турбулентность… это пыталась действовать Контрмера, но без координации. Теперь ее направляю я. Я начал… отлив. Он питается местными источниками энергии. Не чувствуешь?
«Отлив? О чем это он?» Она покосилась на запястье и ахнула. Скорость вражеской флотилии подскочила до двадцати световых лет в час – такой прыти можно было ожидать в Срединном Запределье. Без малого два дня форы превратились в два часа. А дисплей уже показал двадцать пять световых лет в час. Тридцать.
Кто-то скребся в люк.
Щепетильник дезертировал с поста. Ему полагалось следить за подъемом войск по холму. Он это знал, и ему было очень стыдно, но совладать с любопытством он не смог и нарушил приказ. Некоторые штуки его манили так же, как наркомана – сладостные листья кримы.
Щепетильник слонялся рядом с кораблем, осторожно придерживая Данник, чтобы его откидные розовые ушки не волочились по земле. В общем-то, охранять Данник было куда важней, чем подгонять солдат. И в любом случае он близко; если потребуется – отдаст команду. С повседневными обязанностями лейтенанты справляются лучше.
За последние несколько часов прибрежные ветра отогнали дымные тучи вглубь материка, воздух очистился и стал пахнуть солью. По эту сторону холма сгорело не всё. Уцелели даже некоторые цветы и пушистые семенные стручки. Короткохвостые пташки носились на воздушных течениях, и крики их сливались в летящую от моря радостную музыку, словно обещая, что мир снова станет таким, как был.
Щепетильник знал, что это невозможно. Он повернулся всеми головами вниз по холму, туда, где сел корабль Равны Бергсндот. Он прикинул, что уцелевшие шипы ультрадвигателя длиной не меньше ста метров, а корпус – не менее ста двадцати. Он расселся вокруг Данника и откинул мягкую подушку с изображением слоника. О космических кораблях Данник знал многое. Вообще-то, этот звездолет построен не людьми, но контур корпуса вполне стандартный; Щепетильник это узнал из предыдущих сеансов работы с Данником. Двадцать-тридцать тысяч тонн, антиграв-подъемники, сверхсветовой двигатель. Для Запределья – обычная штука. Но видеть ее здесь, глазами собственных элементов! Щепетильник не мог оторвать глаз от звездолета. Тремя головами он работал с Данником, а двумя глазел на зеленый переливчатый корпус. Пушки и солдаты вокруг показались ему ничтожными. Обладая колоссальной массой, корабль едва касался склона. «Сколько же времени пройдет, прежде чем мы сами сумеем такое построить?» Без посторонней помощи, свидетельствовали исторические примеры в Даннике, – столетия. «Чего бы я не отдал за день на борту этой штуки!»
Но за кораблем гналась более могущественная сила. Щепетильника передернуло даже под жарким летним солнышком. Он часто слышал рассказы Странника о первой высадке иномирцев. И видел людской лучемет. В Даннике он прочел о бомбах, способных взорвать планету, и других системах запредельного оружия. Работая над пушками Древорезчицы – лучшим оружием из всего ему доступного, – он не прекращал мечтать и удивляться. Но пока не увидел, как парит звездолет над головой, сердцами не ощущал реальности всего этого. А теперь прочувствовал. Но вослед Равне Бергсндот летит флот убийц. Часы мира, быть может, сочтены. Он быстро пробежал поисковые пути Данника: где тут статьи про пилотирование звездолетов? «Даже если часы сочтены, стоит учиться, чему можно».
Щепетильник погрузился в картинки и звуки Данника. Он открыл три окна, каждое для своего аспекта пилотирования.
Вниз по холму раздались крики. Он поднял голову в неимоверной досаде. Это не сигнал боевой тревоги, а обычные вопли. Как ни странно, послеполуденный воздух нес приятную прохладу. Двумя элементами он глянул вверх: облаков нет.
– Щепетильник, смотрите! Смотрите!
Пушкари метались в панике. Они показывали в небо… на солнце. Щепетильник прикрыл лицо Данника розовым забралом и затенил головы, чтобы посмотреть на солнце. Светило стояло высоко на юге и ослепительно сверкало. Однако воздух был прохладен, а птицы ворковали, точно собираясь улетать на ночь в гнезда. Неожиданно он понял, что уже пять секунд смотрит на солнце, а глаза еще не болят и даже не слезятся. Никакой дымки в небе не было. Его продрал мороз.
Солнце тускнело. Он увидел на его лике темные точки. Солнечные пятна. Он часто видел такие в гляделках Грамотея. Но тогда для наблюдений требовались мощные фильтры. Нечто опустилось между ним и солнцем, высасывая из светила тепло и свет.
Стаи на холме возопили. Такого жуткого стона Щепетильник ни разу не слышал от них в бою: вопль ужаса и смятения перед непознаваемым.
Синева ушла с небосклона. Воздух вдруг остыл, как глубокой темной ночью. Солнце стало серым люминесцентным диском, подобным бледной луне. И продолжало тускнеть. Щепетильник вжался животами в землю. В нескольких глотках у него поднимался испуганный свист. «Оружие, оружие». Но о таком в Даннике не было ни слова. Теперь поле боя озаряли только звезды.
– Фам, Фам. Они через час прилетят. Что ж ты наделал?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
