было велено, прибыл на «Миссис Мердль». Полиция развернула грандиозную активность в окрестностях Краус-Бич, Саутгемптона и Портсмута, изображая, будто власти считают, что «банда» рыщет где-то в этих местах. На самом деле Паркер был далек от подобной мысли. «Пускай преступница успокоится, решит, что находится в безопасности, — говорил он, — и вернется. Мы устроим ей мышеловку, старина». Уимзи пребывал в беспокойстве и раздражении. Ему нужны были окончательные результаты исследования тела, и мысль о том, что их придется ждать долго, была нестерпима. К тому же особых надежд на эти результаты он не возлагал.
— Это, конечно, прекрасно, что твои переодетые полицейские следят за квартирой миссис Форрест, — сказал он в понедельник за завтраком, состоявшим из яичницы с беконом, — но ты ведь понимаешь, что у нас по-прежнему нет веских доказательств того, что это действительно были убийства.
— Твоя правда, — спокойно ответил Паркер.
— И тебя это не бесит?
— Не особенно, — сказал Паркер. — Такое случается слишком часто. Если бы у меня кровь вскипала каждый раз, когда не удается быстро добыть доказательства, я бы уже давно сгорел в лихорадке. К чему пороть горячку? А может, это то самое идеальное преступление, о которых ты так любишь рассуждать, — преступление, не оставляющее следов? Тебе следует радоваться.
— Похоже на то. Ах, душегубства грех! Напрасно мудрец воспел тебя не раз[207]. Закрой свой львиный зев, прожорливое Время, и пусть сама земля пожрет своих детей, лиши тигрицу гор стальных ее когтей и Уиттакер сожги в крови ее, как бремя![208] Личный сборник поэзии Уимзи с поправками Как-бишь-его. Честно говоря, убийство мисс Доусон могло бы стать идеальным преступлением, если бы только Уиттакер остановилась на нем и не начала заметать следы. Как ты наверняка заметил, с каждым разом убийства становятся все более жестокими, изощренными и разнообразными. Опять телефон звонит! Если в этом году телефонная компания не получит хорошей прибыли, то уж твоей вины в этом точно не будет.
— Это насчет кепи и обуви, — невозмутимо сообщил Паркер, положив трубку. — Их отследили. Вещи были заказаны у торговца в Степни с указанием адреса доставки: преподобному А. Доусону, отель «Певерил», Блумсбери, вручить по прибытии.
— Опять отель «Певерил»!
— Да. Узнаю почерк таинственной чаровницы мистера Тригга. На следующий день явился посыльный с визитной карточкой преподобного Аллилуйи Доусона и письменным распоряжением: «Передать подателю сего», на словах посыльный объяснил, что джентльмен, обозначенный как получатель, не смог приехать в Лондон. Дальше, согласно полученному по телефону распоряжению, посыльный передал пакет женщине в монашеском облачении на перроне вокзала Чаринг-Кросс. Когда посыльного попросили описать ее, он сказал, что это была высокая женщина в обычном плаще, шляпе и в темно-синих очках. Это все.
— А как расплатились за покупку?
— Почтовым переводом, отправленным из Западно-Центрального отделения в самый людный отрезок дня.
— И когда все это случилось?
— А вот это самое интересное. В прошлом месяце, вскоре после того, как мисс Уиттакер и мисс Файндлейтер вернулись из Кента. Все было отлично продумано с самого начала.
— Да. Видимо, тут тоже не обошлось без миссис Форрест. Это можно счесть доказательством сговора, но вот что касается доказательств убийства…
— Полагаю, это должно было выглядеть как доказательство причастности к нему кузена Аллилуйи. Что ж, придется найти письма-распоряжения, машинку, на которой они были напечатаны, и допросить всех имеющих касательство к ним. Господи! Ну и работенка! Да-да, входите! А, это вы, доктор?
— Простите, что отрываю от завтрака, — начал доктор Фолкнер, — но сегодня утром, когда я еще лежал в постели, меня осенила блестящая догадка, и я поспешил сюда, чтобы поделиться ею с вами. Это касается удара по голове и царапин на руках. Вы не думаете, что они имели двойную цель? Помимо того, чтобы создать видимость нападения бандитов, они могли служить и для сокрытия иных, более мелких отметин. Например, следа от укола, с помощью которого был впрыснут яд, — под царапинами и порезами, нанесенными посмертно, его не было бы видно.
— Признаться, мне жаль, что я сам до этого не додумался, — сказал Паркер. — Очень здравая идея, возможно, именно так все и было. Беда в том, что в двух предыдущих убийствах, которые мы расследуем и которые склонны считать частью одного дела, в телах убитых не было обнаружено никаких следов яда — ни при аутопсии, ни при исследовании тканей методами, какие доступны современной науке. Нет не только доказательств применения яда, нет вообще ничего, что свидетельствовало бы о неестественной смерти.
И он пустился в подробные объяснения.
— Странно, — заметил врач. — Вы считаете, может оказаться, что в последнем убийстве применялся тот же способ? Эта смерть в любом случае не могла выглядеть естественной — иначе к чему все эти изощренные усилия что-то скрыть?
— Она и не была естественной, — ответил Паркер. — И доказательством тому служит — как мы теперь знаем, — что подготовка к преступлению началась еще два месяца тому назад.
— Но способ! — воскликнул Уимзи. — Каков способ? Черт побери! Вот мы, с нашими блестящими мозгами и профессиональными репутациями — и против нас какая-то медсестра-недоучка. И она нас всех обвела вокруг пальца. Как она это сделала?!
— Вероятно, это что-то настолько простое и очевидное, что нам это и в голову не приходит, — предположил Паркер. — Что-то вроде элементарных знаний, которые получаешь в четвертом классе и которые потом никогда в
