— Эллисон?
— Привет, Лиам. Как себя чувствуешь? — девушка пришла на вечеринку совершено в другой одежде. Сейчас, вместо красивого платья, на ней были джинсы, толстовка и, что немаловажно, лук за спиной. Он знал эту девушку. Это не его Эллисон, другая, с ней у парня не было общих воспоминаний. Зато у важного для него человека. Голова болела скорее от информации и обрывочных воспоминаний. — Ты оборотень?
— Да, я оборотень. Почему… Что? — он посмотрел на Милинду и тут же отвернулся в сторону. Ровно между глаз у неё торчала стрела. По всей видимости Эллисон спасла ему жизнь ценой чужой. — Ты убила её?
— Ненадолго, к сожалению. Ну, по крайне мере, я уже не увижу её. Это будут проблемы моих правнуков, — она улыбнулась и Лиам насторожено прищурил взгляд. — Каждые триста шестьдесят девять лет она воскресает. Так говорят легенды разных стран мира. Она по-настоящему бессмертна.
— Кто ты такая? — просто вопрос.
— Я и мой отец охотники. Переехали в Нью-Йорк несколько лет назад. Мы прознали о появлении Медузы по исчезновению людей и появлению мраморных статуй или их останков в городе. Мы и предположить не могли, что такая легенда правда. Обычно мы имеем дело с мелочью, по типу одержимых, — она засунула лук в чехол. — Мы и охотниками называемся только по традиции. Это первая настоящая охота за последние десять лет. Руки трясутся, как у невротика.
— Разве ты не собираешься охотится на меня? Я же, оборотень… — с каждым словом плотина внутри Лиама трескалась. Ему срочно нужно попасть домой и покричать в подушку. С Эллисон было спокойно, несмотря на лежащий труп Горгоны.
— А зачем? Ты не представляешь угрозы. Оборотни исчезли несколько тысяч лет назад. Твое появление настоящая сенсация! После смерти деда мы с отцом стали единственными охотниками из Арджентов, тетя Кейт ушла в бизнес, мама сажает цветы на заднем дворе и ничего про это слышать не хочет. Я вообще ничего не понимаю! Твои глаза, они… Желтые, — она вздохнула. — А это значит одно.
— У меня есть альфа.
— Так или иначе, тебе нечего беспокоиться. Мы всего лишь поговорим с отцом, после того, как разберёмся здесь, и все. Если ты не буйный оборотень, какая нам разница? — девушка подошла к Медузе и закрыла её глаза. — Ведь мы…
Она взяла паузу.
— Мы защищаем тех, кто не может защитить себя.
Лиам упал на колени и громко закричал.
Комментарий к Парфенон уже не тот
Так! Я знаю, что возможно все стало только запутаннее… Но я постараюсь в скором времени разложить все по полочкам :) Надеюсь вам понравилось и появилось парочку ооочень важных вопросов! )) пы сы Черным будут выделены “особые” слова, слова сути персонажа и его души (для воспоминаний))).
========== Надломилось ==========
— Лиам? Лиам! Что с тобой?! — Эллисон бросилась к парню, падая перед ним на колени. Он продолжал кричать, не обращая на девушку внимания. Данбар старался сжаться в одну точку и унять боль. Ему казалось, что все нейроны в мозгу горят адским пламенем, каждый перерождается в нечто новое. Он практически уверен, единственное спасение от реального инсульта — способности оборотня.
Тысячи картинок прорывались сквозь сознание парня. Ни одной спасительной нити или логики в них не было. Как только ему удавалось различить лица или суть происходящего, они менялись на еще более абсурдную и непонятную чушь. Его самой большой проблемой была кровь. Стабильно через два-три воспоминания он видел кровь или сам был по локоть в ней. Яркие образы, страх, постоянная нервозность и паника под конец стали естественным состоянием Лиама. Странно, но он учавствовал в этих воспоминаниях осознано. Даже создавалось впечатление, что именно Данбар совершает те или иные поступки. Он ненавидел себя за то смирение, которое разрасталось в его душе от нелицеприятных событий. В какое-то мгновение боль и ненависть превратились в обыденность. Лиам всегда молился за упокой убитых комаров летом, а сейчас с равнодушием смотрел, как алые капли разлетаются от истерзанного им тела, как кто-то просит остановиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В какой-то момент парень осознал, что находится на воображаемой середине. Как он это понял, оставалось под вопросом, однако никто не спрашивал его разрешения вытворять с его мозгами подобные издевательства. Единственным плюсом в этом экваторе были крупицы понимания. В еще непонятной для него жизни, он был оборотнем, жил и учился в ненавистной ему Калифорнии, знал всех своих новых друзей и знакомых из нынешней школы, почему-то бисексуальные мысли не пугали его, монстры и чудовища перед глазами тоже. Это понемногу замещало нынешнюю жизнь Лиама. И стоило ему увидеть Минотавра, разговор и сделку, как все встало на свои места. Он будто хранил воспоминания сразу двух людей, двух судеб. Накладывая одну линию на другую, Данбар все также обнаруживал темную часть. Лишь под конец потока воспоминаний все превращалось в наполненное любовью сердце.
И это самое странное из возможного. Лиам не получил ни одного лица, имени. Все они были покрыты туманом и сотканы из боли. При малейшей попытке заглянуть в глаза истории знакомых людей, голова взрывалась и разлеталась на осколки. Данбар знал лишь Эллисон. Ни одного общего воспоминания, лишь случайные фотографии, надписи, разговоры и тоска. В этой печали не трудно утонуть и навсегда забыться. Причины и следствия снова остались за кадром. При этом она единственная, кого он по-настоящему видел в своем потоке безумия, хоть и на фотографиях и в обрывках фраз. Лиам не мог разодрать глаза. Нестерпимо хотелось больше. Этих пазлов катастрофически не хватало. От осознания уходящего времени и невозможности по-настоящему прикоснуться к своему я, опускались руки. Ему необходимо выяснить каждую деталь.
Карусель из воспоминаний прекратилась, боль в голове утихла. И в одну секунду, неуловимую и эфемерную, Лиам шокировано задержал дыхание. Пусть за несколько бесконечных минут он пропустил через себя другую жизнь, но та любовь, которая проснулась в его сердце — достойный подарок. Сначала непонятная и ошеломляющая для нынешнего Лиама, она накрыла его с такой силой, что перед глазами забегали звезды. Ясно и максимально доходчиво душа потянулась к Тео. Так просто и естественно. Все его видения в прошлом, как только он попал в Нью-Йорк, нашли свое оправдание, заставляя Лиама думать, что Тео занимает в его второй жизни почетное первое место. И действительно, так легко было фантазировать о мягких губах, блестящих глазах и теплых руках Рейкена, будто это совсем не воображение, будто это реальность. Встреча с Горгоной поставила перед ним слишком много вопросов. Их количество, вероятно, никогда не станет равно нулю, однако ответы, полученные в сумасшедшей гонке, указали путь. И, как бы не кружилась голова от спринтерского марафона, ему нужно открыть глаза и взять себя в руки. Он их надежда. Он не знал почему, но был в этом полностью уверен.
— Лиам, прошу, открой глаза! Неужели ты не справился с ядом и ранами Медузы? Я точно слышала о регенерации оборотней. Боже, я даже не могу вызвать скорую. Лиам, я умоляю тебя, очнись! — Крик Эллисон вырвал его из пучины мыслей и запутанного клубка эмоций. Он распахнул глаза и, как по волшебству, все исчезло. Все, кроме улыбающихся глаз Тео. Девушка села на сырую землю и вытерла одинокую слезу. — Слава всевышнему. Что это было? Ты отключился посреди разговора.
— Я не знаю… Голова просто взорвалась в одну секунду и… — Лиам не знал, стоит ли говорить Эллисон о своем непонятном видении. Один лишь волчий бог в курсе, разберется ли парень в итоге, но быть большим городским сумасшедшим, чем сейчас, не хотелось. Зато у него есть шанс прощупать почву. — Эллисон, а откуда ты знаешь Скотта? И остальных?
— Я рада, что ты очнулся. Я без понятия, какого черта делать с отравленным оборотнем. О вас почти нет никаких данных, — она посмотрела в сторону дома, где проходила вечеринка. — Перевелась в Нью-Йорк после смерти деда. Сначала я познакомилась со Скоттом, потом Лидией и Джексоном, в итоге влилась в их компанию.
— Значит ты тоже не из здешних мест? — Лиам принял сидячее положение и удивился, насколько хорошо себя чувствует. Зато ноющее сердце тянуло куда-то наверх, к светящемуся дому.
