и “листы Зигальского”, и “Бомба” могли применяться при двух возможных вариантах преамбулы. Если индикатор содержал повторяющиеся буквы, то число возможных перестановок было относительно невелико и требуемое для его вскрытия время не превышало 100–150 минут, в противном же случае прочтение даже одной радиограммы могло затянуться на неопределенно долгий срок. Последовавший вскоре ввод в систему шифрования штепсельной панели привел к тому, что даже в первом случае эти способы стали непригодны в прежнем виде, их требовалось срочно улучшать. Они позволяли вскрыть установки “Энигмы” лишь тогда, когда повторявшийся символ не приходился на одну из переставленных с помощью штепсельной панели букв, если же это было не так, прочесть текст оказывалось практически невозможно. Для действительно быстрой дешифровки желательно было установить по одной “Бомбе” на каждую позицию ротора, а такого количества машин польская промышленность освоить не могла, тем более что производить их необходимо было в строгом секрете. Поляки заказали компании АВА шесть дешифраторов и ожидали их получения. К этому времени Зигальский успел изготовить 52 листа своих перфокарт, покрывавших две из шести возможных позиций роторов, но 15 декабря 1938 года произошло событие, которое свело работу Бюро шифров по вскрытию “Энигмы” почти к нулю. Немцы ввели два новых ротора, после чего число их возможных комбинаций возросло с 6 до 60. Это означало, что теперь требуемое количество добавочных “листов Зи-гальского” возросло до 1500, а “Бомб” нужно было уже 60. Вырезание такого количества перфокарт вручную являлось совершенно нереальной задачей, так же можно было оценить и ситуацию с изготовлением “Бомб”. Второй этап “дуэли” польских криптоаналитиков с немцами закончился и наступил следующий, значительно менее успешный для специалистов БШ. Теперь они могли пытаться читать германскую переписку лишь раз в шесть дней, когда установки роторов совпадали с имевшимися у них ресурсами. Дополнительно заказать 54 дешифратора, общая стоимость которых должна была составить полтора миллиона злотых (350 тысяч долларов), оказалось не под силу польской экономике. А ведь после отыскания ключей сообщения нужно было дешифровать опять-таки на “Энигмах”, то есть нужны были еще дополнительные, и немалые затраты. Последний удар по планам Бюро шифров был нанесен 1 января 1939 года, когда немцы довели число соединений на штепсельной панели до 16, после чего вероятность вскрытия индикаторов стала пренебрежимо мала. Лишь СД до 1 ноября 1939 года не переходила на новую процедуру шифрования, что позволило по-прежнему читать ее переписку. “Энигма” превзошла ограниченные ресурсы Бюро шифров, к тому же изначально ориентировавшегося лишь на индикаторы с двойной перешифровкой и повторявшимися буквами. Новое поколение шифраторов оказалось сильнее, однако метод поляков доказал свою практическую пригодность и проложил дорогу их более мощным в финансовом и промышленном отношении союзникам.
Таковыми для Польши могли являться французы или англичане. Первый контакт в этой области произошел еще в 1932 году, когда заместитель руководителя криптографического отделения “Д” французской Службы разведки Густав Бертран, впоследствии ставший бригадным генералом, с 7 по 11 декабря находился в польской столице с рабочим визитом. Следует оценить смелость этого шага, сделанного в условиях не слишком хороших в тот момент отношений между Парижем и Варшавой. В случае огласки своей поездки криптоаналитик рисковал по возвращении попасть в тюрьму за государственную измену, однако он видел насущную необходимость в сотрудничестве и сознательно пошел на риск. Существует версия, согласно которой Бертран уже тогда передал Польше полученную от агента в ФА часть документации по машине, однако ее достоверность вызывает сомнения. Второй визит Бертрана, на этот раз в звании подполковника и статусе руководителя французских криптоаналитиков, состоялся в мае 1938 года. Тогда он посетил расположенный в лесу недалеко от Варшавы новый центр польской радиоразведки “Вишер”, не имевший себе равных по защищенности и удобству для работы. Все его сооружения представляли собой благоустроенные бункеры, оказавшиеся совершенно бесполезными в сентябре 1939 года из-за отступления армии под ударами вермахта.
Следующая, на этот раз трехсторонняя встреча криптоаналитиков прошла в Париже, где с 9 по 10 января 1939 года совещались англичане, французы и поляки. Они не договорились ни о чем существенном, однако стремительно ухудшавшаяся обстановка уже через полгода заставила всех отнестись к проблеме “Энигмы” иначе. В середине июля 1939 года начальник польского генерального штаба Вацлав Сташевич санкционировал передачу возможным союзникам в будущей войне всех имевшихся материалов по германским шифраторам. И в период с 14 по 26 июля в Варшаву прибыли от секции “Д” СР Густав Бертран и капитан Анри Бракени, от ПШКШ — Эллистер Деннистон и Альфред Диллуин Нокс, а также некий “профессор Сэндвич”. По мнению некоторых исследователей, им был заместитель начальника СИС Стюарт Мензис, приехавший под прикрытием должности профессора Оксфордского университета, однако, скорее всего, фамилия третьего участника делегации была подлинной, и им являлся капитан 2-го ранга Хэмфри Сэндич из разведки Адмиралтейства. Поляки передали прибывшим делегациям по одной копии “Энигмы” вместе с документацией, однако о “Бомбе” пока умолчали. В августе Лангер отправил дипломатической почтой в посольство в Париже еще два шифратора, один из которых предназначался для французов, а второй был отвезен Бертраном в Лондон и на вокзале Ватерлоо вручен Мензису.
На том же совещании поляки и французы решили совместно открыть объединенный центр дешифрования “Бруно”. После долгих колебаний его действительно создали под эгидой 5-го бюро генштаба и разместили во французском городе Гре-Арминье близ Парижа, подальше от неспокойной польско-германской границы. Англичане также участвовали в этой работе и прикомандировали к “Бруно” своего представителя майора Мак-Миллана. Осуществлялось и сотрудничество иного рода. В Варшаве располагалась ориентированная на Советский Союз резидентура французской СР, которой подчинялись еще две точки в Стамбуле и Бухаресте, имевшие собственную радиосвязь и шифры.
Война приближалась, и разведывательные органы рейха активно готовили обеспечение вторжения в Польшу. В августе 1939 года на территорию страны проникли группы из отряда специального назначения “Эббингхауз” для диверсионных действий на транспортных коммуникациях и деморализации польских войск. Абвер и СД оснащали фольксдойче и боевиков Организации украинских националистов оружием, главным образом нелегально перебрасывавшимся из Румынии. Накануне войны, 31 августа 1939 года в Польшу просочились переодетые шахтерами и рабочими бойцы диверсионных подразделений абвера общей численностью до 5 тысяч человек. Их целью являлся захват промышленных объектов и передовых мостов около германской границы, которые следовало сохранить в целости для обеспечения продвижения частей вермахта. Однако самые первые боевые действия по ошибке были начаты еще 25 августа отрядом численностью в 34 человека под командой лейтенанта абвера Ганса-Альбрехта Херцнера. Его личный состав был укомплектован добровольцами из числа польских, судетских и силезских немцев. Диверсанты должны были захватить и удерживать до
