В первые дни заточения в останках “Атланта” я пытался утешать себя мыслью, что я — одинок. Моих близких унесла война. Кроме двух–трех приятелей, никто не ждет моего возвращения и никто не станет проливать слез, узнав, что Джон Смит не вернется. Другое дело — Шервуд, у него осталась на Земле большая семья, или бедная Кэтрин — ее ждут мать и, кажется, жених. А что я?..
Но вот минувшей ночью, думая о Земле, я вдруг понял, что совсем не одинок. Ведь у меня есть четыре миллиарда близких — друзей и родных, с которыми я связан нерасторжимыми узами чувств, мыслей, желаний, надежд, связан до последнего шага, до последнего дыхания… Люди Земли, вы все — близкие мои… Я был бы счастлив встретить и обнять каждого, да–да, каждого из вас — четырех миллиардов обитателей моей планеты!
Кое‑кто из членов сенатской комиссии и сам генерал Першинг будут, конечно, шокированы, если прочитают когда‑нибудь мои записи… Джентльмены, эти слова обращены не к вам, хотя именно от вас зависит мое спасение… Вас так ничтожно мало! Я обращаюсь сейчас к простым людям Земли — фермерам Оклахомы и Айовы, рыбакам Нормандии, скотоводам Австралии, инженерам и рабочим Советской России, ко всем, кого я знаю и кого не знаю, ко всем от папы римского до последнего чистильщика сапог. Да–да, извините, Першинг, я не делаю исключения и для старого негра Навуходоносора Гоппе, который каждое утро доводит до зеркального блеска носки ваших генеральских штиблет…
День не принес ничего нового. День — это по моим часам. За стальными стенами “Атланта” — ночь, и она продлится до 8 апреля. Неужели мне так и не удастся выбраться наружу?
А часы на руке Кэтрин все идут…
29 марта
Вчера кончил налаживать сейсмограф. Установил его в уцелевшем отсеке лаборатории. Лента рассчитана на двое земных суток. Посмотрим, что покажет запись… Последние дни часто ловлю себя на том, что разговариваю вслух во время работы. Скверный знак. Надо следить, чтобы это не вошло в систему. Так недолго и свихнуться… Во что бы то ни стало я должен отворить люк и выйти наружу, хотя бы это лишило меня половины оставшегося в моем распоряжении воздуха.
31 марта
Потрясающе!.. Проявил первую ленту сейсмографа. Маятник ни на секунду не оставался в покое. Кратер, в котором находится “Атлант”, испытывает непрерывную сейсмическую дрожь. Кроме постоянного дрожания прибор записал несколько более резких толчков силою 2–3 балла. Вероятно, я не заметил их только потому, что все время нахожусь в движении. Полагаю, что удалось сделать крупное открытие. Он совсем не мертв, этот удивительный мир гигантских кратеров и кольцевых гор! Интересно, какова причина толчков — движения лунной коры или извержения лунных вулканов. Начинаю думать, не использовать ли заряд пластика против запоров выходного люка. Если бы я был уверен в прочности стенок тамбура! Взрыв может повредить их, и тогда запас воздуха сразу сократится до содержимого баллонов двух выходных скафандров — это двое суток с небольшим…
Пожалуй, эту крайнюю меру лучше приберечь на самый конец — когда откажет аппарат воздухообмена. Пока он работает нормально: его указатель смещается в сторону красной черты со скоростью, которая дает надежду на три земных месяца… Не стоит отказываться от них без крайней необходимости.
1 апреля
У меня все по–прежнему.
3 апреля
Наконец‑то удалось… Сегодня отодвинул одну из трех задвижек выходного люка. Думаю, что с двумя другими дело пойдет легче. Если мне суждено вернуться на Землю, первые слова “признательности” адресую конструкторам запоров выходного люка. Пусть опатентуют свое изобретение для семейных склепов. Сто процентов гарантии, что живые будут навсегда избавлены от появления привидений. Из склепа, закрытого на такую задвижку, ни один дух не выйдет до страшного суда…
Сейсмограф непрерывно записывает дрожание. Более сильные толчки происходят каждые три–четыре часа. Некоторые из них я ощущаю по сотрясению корпуса “Атланта”… Там, за стальными стенами корабля, бьется пульс живой планеты…
4 апреля
Минувшей ночью пережил неприятные минуты. Проснулся от ощущения, что кто‑то вошел в мою кабину. Я поспешно включил свет. Кабина была пуста, но дверь в коридор оказалась отодвинутой. Может быть, ложась спать, я забыл ее закрыть?
Я поднялся, чтобы задвинуть дверь, и тут до моих ушей донесся какой‑то странный шелест. В окружающей глубокой тишине он прозвучал очень явственно. Я не суеверен, но, признаюсь, испугался. Почему‑то подумал о Кэтрин… Стремительно задвинул дверь, дважды повернул рукоятку засовов. Потом начал прислушиваться. В коридоре было тихо. Я слышал только громкие удары своего сердца.
Прошло немало времени, прежде чем я решился открыть дверь и выйти в коридор. Потом повсюду включил свет, обошел помещения “Атланта”. Все было в порядке… Не мог только заставить себя заглянуть внутрь холодильной камеры, где лежит тело Кэтрин. Лишь удостоверился, что наружные засовы двери задвинуты.
Заснуть уже не смог. Остаток ночи провел у приемника. Внимательно вслушивался в шорох и треск эфира. Иногда начинало казаться, что слышу какие‑то голоса, обрывки фраз. Но, вероятно, это были звуковые галлюцинации.
После завтрака отправился в тамбур. Провозившись несколько часов, отодвинул и вторую задвижку. Третью решил оставить на завтра. Неужели завтра удастся выбраться наружу!
Вечером принудил себя открыть холодильную камеру… Кэтрин лежит все так же… И часы все идут…
7 апреля
Я ничего не могу поделать с третьей задвижкой наружного люка. Словно ее металл сплавился с пазом, в который она погружена. Завтра над кратером Арзахель снова взойдет Солнце. Первая двухнедельная ночь проходит. Если генерал Першинг вышлет спасательную ракету, Кросби будет здесь 12 или 13 апреля. Значит еще шесть дней… Но сумеют ли они проникнуть в корпус “Атланта”? Я, кажется, уже бессилен сделать еще что‑либо для своего освобождения. Разве применить пластик? Но это верное самоубийство.
8 апреля
Сегодня ночью произошло сильное лунотрясение. Толчки были так резки, что корпус “Атланта” изменил положение. Меня сбросило с койки на пол. Лишь благодаря незначительной силе тяжести обошлось без ушибов. Толчки быстро прекратились, и я отправился осматривать повреждения. Корпус корабля выдержал и это испытание. Утечки воздуха из внутренних помещений не было. Но сейсмограф вышел из строя. Пришлось целый день исправлять и настраивать его. Кое‑что опрокинулось и разбилось, но в общем серьезных повреждений я не обнаружил. А по земным масштабам сотрясение было десятибалльным. Интересно, что произошло во время толчков снаружи. Сегодня я весь день был занят ликвидацией последствий лунотрясения и даже не пытался орудовать в тамбуре.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
