— Правильно боялась. Пьер из пансионата не отлучался? — я намазал ломоть ржаного хлеба паштетом и жадно в него вгрызся.
— Нет. Все время здесь был. Сильно тебе досталось? — Клео состроила сочувствующую рожицу.
— Жить буду. А Алекс, когда заявился?
— Вчера, сразу после того, как ты уехал. С ним прибыли еще два человека. Серьезные, даже не улыбаются.
— Их я уже видел. Довольная, что милый пожаловал?
Клеопатра несколько раз быстро кивнула.
— Конечно. А еще… — она радостно улыбнулась. — Алекс сказал, что приедет ко мне в Дурбан.
— Чего?
— В Африку приедет.
— Вот тебе и здрасьте. Турнули со службы, что ли? — буркнул я. — Знаешь, что… Позови-ка ты его в беседку возле ручья. И виски туда притащи. Там у меня в саквояже початая бутылка есть. И кофе…
Арцыбашев явился незамедлительно.
Я плеснул в стакан и подвинул его к подполковнику.
— Михаил Александрович… — Арцыбашев взял виски, но пить не стал и неожиданно принял строевую стойку. — Сначала разрешите поблагодарить вас за заступничество. Вы… — он слегка замялся. — Вы очень выручили меня. И если я могу как-нибудь…
— Пустое, — оборвал я подполковника. — У нас своих не бросают. Все благополучно разрешилось?
— Да, Михаил Александрович. Меня отзывали в Россию, а там… — Арцыбашев пожал плечами. — Скорее всего — суд. Посадить — не посадили бы, но разжалование и позорная отставка была гарантирована. Но потом вдруг все резко отменили. А уже здесь, я узнал от Пьера, что это вы заступились.
— Хорошо, что все обошлось. А теперь проясните мне, каким образом вы оказались здесь, да еще с сопровождением.
— Поступил приказ, — ответил Арцыбашев. — Срочно выдвинуться сюда и взять пансион под охрану. При этом приказано защищать вас даже ценой своей жизни. Все равно от кого. Приказ совпал с моей реабилитацией и, я подумал, что так подействовали ваши угрозы. Увы, что изменилось, не знаю, никто не потрудился сообщить. А лишние вопросы задавать начальству не приучен. Верней отучен навсегда. Ах да… просили еще передать, что вы всегда будете другом Российской империи и прочие выражения признательности. Этот пансион — собственность российского диппредставительства в Швейцарской конфедерации — соответственно — является территорией Российской империи. Так вот, он поступает в ваше полное распоряжение, настолько, насколько вам потребуется.
«Твою мать… — ругнулся я про себя. — И чего вдруг раздобрились? Понятно, что ничего не понятно. Все запуталось еще больше…».
— А что до утечки информации? Я о Пьере.
— Это исключено, Михаил Александрович, — с досадой в голосе сказал подполковник. — Я уже успел провести некоторое расследование. Вы же сорвались в город неожиданно. А после того, Пьер никуда не отлучался. Каким образом он успел бы передать информацию? Телефона или почтовых голубей здесь нет.
После недолгого раздумья я кивнул.
— Хорошо. Пока оставим это. Пейте, Александр Александрович, пейте. Кстати, я узнал, что вы собираетесь в Африку? В качестве кого, позвольте поинтересоваться? В частном порядке или…
— Или, Михаил Александрович, или, — Арцыбашев одним глотком выпил виски и осипшим голосом, со странной злобой добавил. — По службе. Военным атташе Российской империи в Южно-Африканском Союзе. Официально представляться пока рано, так как приказ еще не подписан государем. Но все уже решено.
— Поздравляю с повышением. Но вижу, что вы чем-то огорчены?
Подполковник вздохнул.
— Увы, Михаил Александрович, ваше заступничество сыграло некую двойственную роль. С одной стороны — меня помиловали, а с другой… — он запнулся, — навсегда удалили из ведомства, как человека, запятнанного связью с иностранными службами. Пусть косвенно — но запятнанного. Формально — повышение, скорее всего, чтобы не раздражать вас, а фактически — почетная ссылка, на край света, куда подальше.
— Н-да… — я подлил ему виски. — Даже не знаю, что сказать. Мое желание защитить вас не имело никакой подоплеки.
— За что я вам искренне благодарен, — Арцыбашев неожиданно улыбнулся. — Возможно, в Африке начнется новый этап моей жизни… — он бросил обожающий взгляд, на Клеопатру, прогуливающуюся в садике.
— Почти уверен в этом… — я по себя ухмыльнулся. — Ну что, за ваш новый жизненный этап? Но пока вы здесь, хочу предупредить, что, в скором времени, я опять собираюсь в Монтре.
Подполковник покачал головой.
— Отговаривать бесполезно?
— Абсолютно бесполезно.
Мы еще немного поговорили и разошлись.
Таким образом, выяснить откуда случилась утечка, так и не удалось. Черт его знает, возможно меня действительно вели от американцев.
Оставшиеся несколько дней до благотворительного бала по случаю завершения мирной конференции, я пытался заставить себя туда не соваться, но так и не заставил. Ну что же, благоразумие никогда не было моей сильной стороной. Хулиганом был — хулиганом и останусь. Опять же, эта последняя миссия будет отличным завершением моего вояжа по Европам. Уж очень хочется взглянуть в глазки лордам. И не только это — есть и другая причина, достаточно важная.
А еще, все эти дни, я думал о Уинстоне с Франсуазой и никак не мог сообразить, что толкнуло их меня предать. Ладно сам Черчилль, его как раз можно понять — Уинни всегда был патриотом своей страны, а патриотизм такая штука, которая может оправдать во имя великой цели любое предательство. Но Франсин? Мне кажется, что именно она играла в их дуэте первую скрипку. Чем я ей мешал?
В конце концов, так ничего и не поняв, обратился за помощью к Клеопатре.
Клео внимательно выслушала меня и сразу ответила.
— Все просто, Мишель. Дело в честолюбии и расчетливости. Увы, женщины гораздо расчетливей чем мужчины и меньше подвержены моральным рамкам в достижении своих целей.
— Причем здесь честолюбие? Какие цели? Она с потрохами заполучила Уинстона. Черт побери, да я сам свел их.
Клеопатра снисходительно посмотрела на меня.
— Ты ничего не понимаешь, Михаэль. Как думаешь, почему она его, а не тебя выбрала?
— Ну… у русских есть такая пословица, лучше держать синицу в руках, чем журавля в небе. То есть, вероятность заполучить меня была гораздо меньше, чем заполучить Уинни. А еще, с моей жизнью, очень большая вероятность остаться вдовой.
— И это тоже. А еще она поняла его потенциал. То, что он может вознестись гораздо выше тебя. А ты… ты стал главным препятствием для этого. Сам же говорил, что у него были проблемы с избранием в Палату общин из-за плена? Ты главный компромат на ее мужа. А устранив самого Майкла Игла, главного врага Британии, Черчилль раз и навсегда реабилитировал бы себя. И открыл дорогу на самый верх. Не спорю, Уинстон мог сопротивляться, но ты даже не представляешь, на что способна умная женщина. Он и сам не понял, как она его обратила в свою веру.
— Черт…
Вот тут все стало на свои места. И одновременно пришло решение, как поступить с ними. К черту, пусть живут. Есть кое-что похуже…
Глава 17
Швейцарская Ривьера. Шильонский замок.
2 июля 1903 года. 20:00
Очень ожидаемо, мирная конференция закончилась абсолютно ничем. Газетчики наперебой разваливали императора России Николая и единодушно признали его звездой мероприятия. Царь-батюшка проявил небывалую активность и выдвинул кучу идей по разоружению и вообще, удержанию мира во всем мире. О том, что оные идеи были очень трудно реализуемыми, вследствие чего, практически бесполезные, на данный момент времени, в газетах помалкивали.
Гегемоны, пользуясь случаем, порешали свои насущные проблемы, но никаких прорывов между Британской империей и Южно-Африканским Союзом не случилось. Да и не могло случится.
Этими абсолютно ненужными переговорами бритты просто замыливали глаза мировой общественности.
Перед тем как обрушить всю свою мощь на буров.
Ну да и хрен с ними.
Я осторожно вздохнул и невольно поморщился — грудь все еще болела при каждом вздохе, правда уже терпимо.
