Почти все дела были о нарушении законов о «пропусках». Африканец задержан на улице, один из его многочисленных «пропусков» в «книжке туземца» не в порядке — десять дней тюрьмы или штраф два фунта. Подсудимые не протестовали, во всем соглашались с судьей. Кумало раздражала трусость этих людей.
Клерк докладывал:
— Бродяжничество. Задержан без пропуска, мой лорд.
Судья, покосившись на подсудимого, выносил приговор:
— Десять дней или два фунта штрафа…
За барьер встал молодой африканец. Он держался смело и независимо.
— Задержан без ночного пропуска, мой лорд, — доложил клерк. — При аресте оказал сопротивление.
Судья открыл было рот, чтобы изречь приговор, но африканец вклинился:
— Констебль ударил меня.
Судья недовольно пожевал губами и посмотрел на парня, как смотрят на человека, который не умеет себя вести.
— Я вижу, ты хочешь отнять у меня время. Находясь в чужом, европейском городе, ты должен беспрекословно повиноваться властям.
— Иоганнесбург — мой город! Я здесь родился.
— Баас![25] — рявкнул судья.
— Я здесь родился, баас. Констебль ударил меня…
— Год тюрьмы без замены штрафом. Следующий.
Теперь Кумало понял, что те, кого он считал трусами и глупцами, вели себя разумно. Судье ничего не докажешь. А ведь и он, Кумало, сопротивлялся при аресте.
К Кумало подошел бур с рыжей, седеющей бородой. Он остановился перед арестованным и, деловито разглядывая его холодными, глубоко посаженными глазами, словно перед ним была лошадь, спросил с кротостью, которая не вязалась с его угрюмым обликом:
— Слушай, бой, поедешь ко мне на ферму? Подпишем контракт на год, и суда не будет.
Кумало подозрительно заглянул в холодные светло-голубые глаза бура. «Что за человек? Кажется, я где-то его видел».
Бур вытер платком загорелый лоб, на котором белела полоса от шляпы.
— Христианин?
— Да.
— Я соблюдаю все воскресенья. Церковь неподалеку.
— Сколько будете платить?
— Три ранда в месяц. Церковь рядом. Как зовут?
Кумало ответил.
Густые выгоревшие брови поднялись. Бур пристально, с интересом взглянул на парня.
На контракте, который подписал Кумало, плантатор поставил свою подпись: «Фан Снимен».
4
К вечеру приехали на ферму. Кумало огляделся: двор, окруженный высоким забором с колючей проволокой, длинный глинобитный барак с узкими прорезями вместо окон, крепкие, окованные железом ворота, сторож с ружьем. Настоящая тюрьма. И здесь ему предстоит провести целый год!
Старший надсмотрщик Урбаньяк — бур, лет сорока, с большими, оттопыренными ушами — приказал прибывшим построиться и произнес краткую речь, суть которой сводилась к тому, что батраки должны работать честно, им будет заплачено сполна, за нарушения будут наказывать.
Потом всех повели в барак. Здесь стояли ряды цементных прямоугольных блоков. Каждый блок заменял собой постель. Кумало получил одеяло. Матраса не полагалось.
Утром всех подняли надсмотрщики. Рабочие съели по миске махью — жидкой забродившей каши — и отправились в поле. Надсмотрщики — буры и африканцы — ехали верхом. У каждого длинный свернутый съямбок — ременный кнут. На лицах ни вражды, ни злобы — словно гнали рабочий скот.
Солнце еще не появилось. Малиновое пламя заливало восток, счастливо улыбалось новое утро. Кумало шагал в колонне оборванных людей. Здесь были и те, кто попал сюда по контракту, и заключенные, которых Фан Снимен «арендовал» за небольшую плату у департамента тюрем.
Отряд остановился на картофельном поле. Красные, высохшие грядки уходили к горизонту.
— На месяц работы, — сказал Мозес, тот самый африканец из Иоганнесбурга, у которого было семеро детей.
— Неужели можно все это убрать? — Поле казалось Кумало необъятным.
Надсмотрщик подтолкнул его рукояткой съямбока.
— Не разговаривать! Построиться!
Все выстроились поперек грядок. И лопоухий Урбаньяк, имевший склонность к речам, снова произнес наставление: нужно соблюдать прямую линию, не отставать и выбирать все картофелины из земли до единой.
— Помолитесь — и начинайте!
Передвигаясь, Кумало и Мозес перетаскивали за собой мешок. Надсмотрщик ду Прииз то и дело соскакивал с лошади и шарил руками в земле, проверяя работу африканцев. Это был желчный и озлобленный человек, какой-то потертый и выцветший. Кумало работал тщательно, и надсмотрщик ни разу не поймал его.
Отдыхать не разрешалось. Возвращаясь домой вечером, Кумало едва двигался.
В компаунде в ожидании обеда Кумало сел у костра. Маймане — застенчивый паренек из Иоганнесбурга — понравился Кумало. Маймане сказал, что попал на ферму, потому что забыл дома документы. Полиция остановила его, и он оказался здесь.
— Кумало видит там двоих из племени матабеле? — Маймане указал на крепких мужчин у соседнего костра. — Это внуки короля матабеле. Баас не отпускает их с фермы.
Один из матабеле беззаботно разговаривал с соседом; другой, обхватив руками колени, молча смотрел на огонь.
— Был еще третий матабеле, — зашептал Маймане, — но Маймане похоронил его.
Кумало удивленно взглянул на собеседника.
— Пусть тысяча муравьев вопьется в Маймане, если он врет. Третий матабеле отказался работать, и его повезли к большому дому. — Маймане настороженно оглянулся. — Третьего матабеле завязали в мешок и били шлангом для поливки, пока не умер. Надсмотрщикам не хотелось самим копать могилу. Они разбудили ночью Маймане. И Маймане выкопал могилу в вельде…
Кумало слушал с возмущением. Куда он попал? Ярость мешалась с чувством страха перед зловещим «большим домом». Где же он видел этого плантатора?
5
Палило солнце. Казалось, конца не будет картофельным грядкам.
Надсмотрщик ду Прииз, как всегда желчный и озлобленный, придирался ко всему. Хозяин грозился выгнать его за то, что в грядках бригады нашли невыбранный картофель. Жертвой его стал Маймане. Парень отстал, изломал строй. В два прыжка лошадь ду Прииза оказалась рядом. Надсмотрщик вытянул рабочего кнутом, соскочил на землю и, сбив с ног, принялся пинать. Маймане закрывался руками. Из носа и рта текла кровь.
Кумало шагнул к надсмотрщику и оттолкнул его.
— Вы убьете парня! — с холодным бешенством проговорил он.
Надсмотрщики накинулись на маленького Кумало. Тот, сверкая голубоватыми белками, защищался как мог. Мозес кинулся было ему на помощь. Но его схватили.
Троих африканцев отвели в компаунд и закрыли в сарае.
