— Апай туин-ха сукраи драбихайт! Ану Сараах котэ-ней амаир наи!..
Ветер подхватил слова заклинания, вплетая их в потоки песчаных волн. Тьма сгустилась — не привычные вечерние сумерки, а тревожная, многозначительная мгла, порожденная бурлящей энергией, которая металась, билась, не в силах найти выход… Через несколько мгновений разрушенный Львиный Источник озарил отблеск молнии — искра пробежала по черному посоху Кадика, которым волшебник размахивал, убеждая Духов подчиниться его воле. Посох наполнился жизнью, перекачивая Силу в своего хозяина; голос Кадика ибн-Самума усилился, заставляя дрожать камни. Ану Сараах! Апай туин-ха сукраи драбихайт! Заклинаю вас, Духи Пустыни! Внемлите моему слову! Исполните мою волю! Возьмите жизнь, кровь и плоть, ибо вам они принадлежат по праву Силы!
Голос, ветер и песок завертелись черным смерчем. Белесый поток энергии, перетекающий из посоха в мага вдруг прекратился — и Духи Пустыни поднялись над Львиным Источником и бросились на юго-восток, в сторону плоскогорья, там, где была обещанная магом добыча. Люди, гномы, кентавры, полуэльфы — одним словом, все те, кто не справился с любопытством и рискнул лично пронаблюдать, как происходят состязания существ-претендентов.
Далхаддин в ужасе упал на колени — учитель, что вы делаете! Там же люди!
Волшебник его не услышал — он стоял, раскинув руки, самозабвенно повторяя последние слова заклинания.
Потом Далхаддина-Улитку посетило три соображения. Первое — оптимистичное, — пообещало, что песчаная буря успеет растратить половину своей убойной силы, пока доберется до самых любопытных и скорых на ногу Участников. Второе — разумное, — напомнило, что среди потенциальных жертв немало волшебников, знакомых хотя бы с элементарными защитными чарами. Как-нибудь уберегутся.
А третье, самое печальное соображение, касалось того факта, что Кадик ибн-Самум, судя по довольной усмешке, не собирался останавливаться на достигнутом.
А ведь ягнята уже закончились…
Между Ильсияром и Хетмирошем. Полночь
Мэтресса Вайли собиралась отойти ко сну. Повесила на спинку стула мантию, уселась за стол и приступила к хлопотной, трудоемкой процедуре наведения красоты. В ритуале участвовали чудодейственные мази, кремы и тоники, кисточка из шерсти бирмагуттской обезьяны(44), большое зеркало, десяток папильоток, горячее полотенце, горничная-скелет, которая стоически терпела раздражение волшебницы, и кастрюлька с отваром листьев мандрагоры. Кастрюлька стояла на спиртовке, исходя целебным паром — уникальное средство для омоложения кожи, избавления от морщин и профилактики простудных заболеваний.
Рядом на походном столике присутствовала хрустальная сфера на подставке из мраморных драконов и большая шкатулка из зеленоватого нефрита, украшенная затейливой резьбой.
— За кого он меня принимает? — ворчала Вайли, умащая левую щеку сметаной, а правую — целебной глиной. — Честное слово, он больше интересуется скелетами, чем мной! У местных големов больше шансов привлечь его внимание, чем у меня! Да как он смеет! Да как он может! Ну, дождется он у меня… некромант несчастный!.. Костяк усохший! Хитрец самонадеянный!
Горничная-скелет подала хозяйке теплую воду для умывания. Вайли шумно смыла первый слой притираний и приступила ко второму — для чего из недр нефритовой шкатулки была извлечена сложная субстанция — переливающаяся белесой аурой, матово-белая и со стойким запахом гнили, который тут же распространился по шатру.
Субстанция была подарком Вайли от заботливой маменьки — мэтресса Вероника на досуге экспериментировала, пытаясь раскрыть секреты привлекательности вампиресс. На саму Веронику полученный опытный образец действовал замечательно, полностью удаляя признаки тления, на Вайли, к сожалению, намного хуже — сказывался недостаток энергии Смерти.
— Если б он знал, на какие жертвы мне приходится идти ради его внимания! — всхлипнув, приступила волшебница к косметической процедуре. — Боги, какая вонь!.. а ну, брось скалиться! — напустилась Вайли на скелет своей бессловесной горничной. Служанка, увы, богатством мимики не отличалась. Как и старый, пожелтевший череп, прятавшийся на дне нефритовой шкатулки. — Да что вы все, сговорились, что ли!..
Занятая собой, мэтресса Вайли не заметила изменений, которые с недавнего времени происходили в глубине магической сферы. Показывая любопытной магэссе купол Сферы Защиты, укрывавшей от солнца мэтра Мориарти, прибор показывал и ближайшие барханы. И два десятка четырехруких големов, бодро марширующих по пескам.
Поглощенный переживаниями об уродливом джорте, Мориарти потратил остаток дня, пытаясь как-то развеять чары, укрывавшие местность, непосредственно прилегающую к Абу-Кват. Некромант устал, перенервничал; теперь он лихорадочно бегал вокруг магической чаши, с помощью которой вел наблюдение, и снова и снова высчитывал, когда же закончится действие поддерживающих джорта заклинаний.
К полуночи. Нет, может быть и раньше, но должно быть — к полуночи. А если Мориарти что-то не учел, если Вселенная решила поиздеваться над бедным, честным, работящим некромантом и показала ему кукиш, и эффект закончится раньше?
Сможет ли тогда помочь джорту гениальный тайный проект под кодовым названием «Алхимик-в-пустыне»? Ах, кабы знать…
Мориарти бегал кругами, чувствуя нарастающий дискомфорт. Всё ли он проверил? Все ли переменные учел? Ко всему ли готов? И на каждый вопрос ллойярдец честно отвечал «да» — и гороскоп ему коллеги-астрологи составили, и жертву Духам Пустыни он принес(45), и полсотни скелетов расставил по барханам, не говоря уже о трех десятках супернадежных энбу… Но какое-то сомнение — не говоря уже о прозаическом голоде, — беспокоило, царапалось по стеночкам переполненного думами черепа и крутило пустой, ссохшийся от нервного ожидания желудок…
Волшебник почувствовал присутствие чужих чар слишком поздно — големы уже были рядом, кроша в пыль бесполезно суетящихся молчаливых скелетов. Энбу на чужаков не отреагировали — ну конечно, догадался Мориарти, ведь големы на людей не похожи! Мерзкие костяные тупицы!
Несколько драгоценных секунд были потрачены на заклинание, которое перевело энбу в состояние активной обороны; а потом Мориарти, шипящий, как рассерженная змея, бросил в наступающих свое фирменное боевое проклятие.
Бронзовые мечи и круглые тяжелые щиты, которыми были вооружены глиняные истуканы, легко отразили сгусток энергии Смерти — отброшенная в ближайшего энбу магия мгновенно пожрала мертвую плоть, превратив неживое создание в кучу праха. Мориарти закричал и бросил в големов огромный огненный шар, поток ледяных игл, "Флейту Ветра"; убедившись, что стихии лишь слегка царапают обожженную глину противников, волшебник, почти теряя контроль над собой, вложил драконову долю собственной энергии в заклинание "Лесной рог". Низкий, вибрирующий, сотрясающий скалы звук, исходящий от волшебника, в мгновение ока распылил ближайших к Мориарти големов, потом… потом резонанс разорвал на куски полдюжины энбу, храбро сражающихся за свого господина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
