Симон Пункер двигался в направлении Абу-Кват — и их алхимическая троица тоже. Пик из светлого камня возвышался над Пустыней, служа весьма приметным ориентиром, и значит, пора искать какую-то конкретную точку, какой-то вход — ведь именно по этим обломкам пирамид пятьдесят лет назад простучал стоптанными сандалиями величайший гиджапентолог столетия мэтр Симон Пункер…
Что еще мне известно о Пункере? — задумалась Далия, отрешившись от посторонних факторов. То есть — игнорируя просьбу Напы двигаться быстрее ("Если мы отдохнем лишний час, копать будем быстрее. Успокойся, Напа, всё под контролем!"), дребезжание Ханны ("А уж какая моя доченька добрая! Ее даже оборотни боятся лишним лаем обидеть!") и мольбы Фриолара о спасении. Пункер, Пункер… Если записи не врут, он пришел к Абу-Кват, увидел нечто… и нашел Золотой Город.
Пришел, увидел… Откопал? Нет, эту версию оставим Напе — если к полуночи в окрестностях Абу-Кват останется хоть одна неперевернутая песчинка, Далия готова съесть собственную шляпу. Объяснение должно быть проще и изящнее — ведь, если верить воспоминаниям, подслушанным в Луазе, мэтр Симон любил именно такие задачки, где ответ кажется очевидным, но слишком невероятным, чтобы в него поверил менее хитроумный искатель…
Где же прячется Золотой Город? И что это вообще — может быть, очередная метафора? Может быть, Золотой Город — это какой-нибудь древний артефакт? А что, вполне реально, ведь могущество древних магов стало притчей во языцех. А может быть…
Думай, Далия, думай. Время на исходе. Судя по тому, как интенсивно расходуют случайные попутчики наши припасы, еще три дня максимум — больше самозваная экспедиция не протянет… Дуры эти деревенские откуда-то свалились — бедный Фри-Фри, надеюсь, он хотя бы догадается сопротивляться, если эта богатырка вздумает перейти от заигрывания к более активным ухаживаниям?
А еще магическое дерби! Ох, как бы чего не вышло! Далия была уверена — не на какие-то жалкие сто процентов вероятности, а полностью и категорически, потому как другого варианта развития событий не могло случиться в принципе! — что кто-то из магов вздумает подкладывать конкурентам большую метафорическую свинью и организует в Пустыне какую-нибудь свару между существами-претендентами. А что? Идеальное преступление! Здесь сфинксы, песок, жажда, ветер, неизвестность — организовать какое-нибудь «случайное» происшествие, скажем, натравить на претендентов стаю волков — и дело в чепчике! Никто не докажет, никто не узнает…
Перспектива оказаться свидетелем возможного преступления не радовала. Поэтому Далия снова и снова терла лоб, заставляя себя разгадывать ход мыслей старого историка. Симон Пункер был мастером замаскировать истину на поверхности, в самых обыкновенных словах, которые прекрасно хранили тайну — ведь никому не приходило в голову истолковывать их буквально. Если верить записям его путешествия, Пункер просто пришел к Абу-Кват, увидел… и нашел!
— Что ж ты нашел такого, что решил забросить всю археологию, наворовал из гробниц золотишка на пару тысяч, да после этого ни разу в жизни не вспомнил про свой алхимический научный интерес? — проворчала Далия.
— Ты это о ком? — шмыгая носом, подошла Напа.
— Я думаю, Напа. А ты чего грустишь?
— Да вот, думаю, как избавиться от этих деревенских лапотниц.
— Это проще пареной репы. Сейчас выберем местечко поукромнее, попросим их пересчитать песчинки или даже забраться в колодец, чтоб оттуда пронаблюдать за явлениями звездного неба. Одним словом, кем будем мы, если не обманем каких-то крестьянок… — алхимичка поднялась с камня, отряхнула накидку… и вдруг поняла. — Колодец!
И она указала на едва заметную точку, темнеющую среди песчаных и каменных груд чуть севернее того места, где путники остановились на привал.
— Что — колодец? — насторожилась гномка. — Причем тут колодец? У тебя же есть «Родничок», зачем нам колодец?
Но мэтресса уже бежала к указанной цели.
Колодец был старый — совершенно не похожий на беломраморное великолепие Слез Неба в Ильсияре. Но одновременно… что-то родственное проглядывалось в резном каменном кружеве отделки, возможно — скульптурные изображения зверей, птиц и растений, значительно разрушенные безжалостным временем; возможно, оформление колодцев просто придумывалось в похожем стиле…
— Ты видишь?! — воскликнула Далия, подбегая к основательно засыпанной песком достопримечательности. Куда подевались усталость и уныние, с которыми алхимичка жила последнюю неделю! Азарт и энергия вернулись, будто по волшебству.
— Ты думаешь, что это — настоящий колодец Слезы Неба? — скептически протянула Напа. — Вынуждена тебя разочаровать: в этом колодце воды нет и быть не может. Поверь гномке — уж мы-то в водоносных пластах разбираемся… Может, я и не такой специалист, как моя тетушка Бонд…
— Напа, забудь про тетушек! Посмотри! Разве ты не видишь? Ты же гномка, ты же должна угадывать подобные вещи!
Напа Леоне дотронулась до темного гранита, из которого сложили восьмиугольник древнего колодца. Постучала мыском сапога, обошла по кругу, заглянула внутрь, уверилась в том, что в глубине нет ничего, кроме нанесенного ветром песка да, может быть, пары скелетов излишне любопытных варанов…
— Неплохая работа. Не гномья, но видно, что мастера старались. Столько веков стоит — а как новенький. Его почистить, углубить до водоносных слоев…
— Напа Леоне, я тебя укушу! — в сердцах пригрозила Далия. — Посмотри по сторонам! Здесь горы выворачивались из земли и сталкивались с другими такими же твердынями! Пирамиды в десятую часть лиги высотой раскололись, как орехи после удара молотком! После Падения Гор обмелели реки, и целые страны превратились в воспоминания — а этот колодец, по твоему меткому замечанию, "стоит, как новенький"!!! Тебе не кажется странной столь потрясающая устойчивость данного ирригационного сооружения к внешним воздействиям?
— "Старый колодец!" — закричала Напа случайно запомненную цитату из дневников Симона Пункера: — "Копать до последнего!"
— Напочка, солнышко мое, — молящим голосом проговорила мэтресса, — Прошу тебя — копай!!!
Талерин
Весь двадцатый день месяца Барса господин Бронн, сотрудник известной столичной газеты, прогуливался у телепортационной станции в ожидании новостей.
После пышной свадьбы принцессы Ангелики и генерала Громдевура столицу Кавладора накрыла волна летней истомы, сладкой лени, которой никто из горожан даже не пытался сопротивляться. Героически расправившийся с обязанностями королевский мажордом лежал пластом, переживая жутчайшее похмелье; у златошвеек как раз начали подживать ранки, оставленные острыми иголками и интенсивно эксплуатируемыми наперстками; ювелиры вдруг поняли, что распродали все запасы и спешно взялись за инструменты, чтоб подготовить новые украшения для очередного торжества. Королевская гвардия, позевывая, возвращалась на места несения службы, тайком удивляясь, как это никто не попытался завоевать страну, у которой и главнокомандующий, и монарх временно сложили с себя делегированные полномочия. Министерство Золота только начинало подсчитывать расходы, связанные с бракосочетанием принцессы, Министерство Спокойствия наконец-то погрузилось в блаженную нирвану, занятое расследованием всего лишь обычных краж, вполне понятных мошеннических махинаций и мелких случаев этнического гномье-тролльего самовыражения; а Министерство Чудес самым волшебным образом вело себя настолько примерно, что вполне заслужило нимб и крылышки для прижизненного вознесения в райские кущи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
