Пока тянулось дубоссарское дело‚ кишиневская газета «Бессарабец» из номера в номер обвиняла евреев в ритуальном убийстве, призывая к мести. Редактор «Бессарабца» П. Крушеван получал от правительства субсидию на издание газеты; в Бессарабии она была единственной на русском языке, ее читали интеллигенты и мещане‚ купцы и ремесленники‚ ее раздавали бесплатно в библиотеках и читальнях. На страницах этой газеты писали об «экономическом засилье» евреев‚ требовали изгнать их из государственных учреждений‚ печатали без обиняков и с разрешения цензуры: «Смерть жидам»‚ «К колеснице будут привязаны трупы жидов»‚ – а начальник главного управления по делам печати утверждал‚ что «направление и деятельность Крушевана имеют здоровую основу‚ и прекращение его издания с правительственной точки зрения нежелательно».
В «Санкт-Петербургских ведомостях» отметили:
«Вначале бесцветная‚ захудалая газетка‚ безо всякого влияния и значения‚ существовавшая перепечатками из одесских газет‚ после долгих поисков нашла себе покровителей в лице некоторых местных дворян-землевладельцев… Косные и инертные землевладельцы… с удивлением и завистью смотрели‚ как растет город‚ как увеличивается торгово-промышленный класс‚ и начали с пониманием прислушиваться к лозунгу «жид виноват»…
«Бессарабец» ощутил почву под ногами. Он заговорил языком‚ ясным невежественной толпе‚ языком ненависти‚ нетерпимости‚ разжигая в массе племенную и религиозную вражду… Он влиял‚ к стыду‚ и на местную интеллигенцию… даже в школы проник яд антисемитизма… Каждый год перед Пасхой появлялись в «Бессарабце» известия о таинственных пропажах христианских детей‚ намекалось на ритуальные убийства… Текущий год был особенно благоприятен для преступной пропаганды. Почва была подготовлена…»
Почва была подготовлена‚ и вскоре началось то зверство‚ которое вошло в историю под названием Кишиневский погром.
После конгресса в Базеле Шолом Алейхем написал в статье: «Что это, собственно, за вопрос – зачем евреям нужна страна? Иные ответят на это другим вопросом: а почему евреи не должны иметь страну? И будут правы, потому что, если евреи – народ, почему же они должны быть хуже всех прочих народов?..»
Термин «сионизм» ввел в употребление венский писатель Натан Бирнбаум – в 1890 году. Он пропагандировал идеи Льва Пинскера‚ изложенные в брошюре «Автоэмансипация»‚ – Т. Герцль говорил впоследствии: если бы он знал о существовании этой брошюры‚ то‚ скорее всего‚ «не сел бы писать» «Еврейское государство». Для нового движения Герцль предложил «белый флаг с семью золотыми звездами‚ где белое поле символически обозначало бы светлую‚ новую жизнь‚ а звезды – наш семичасовой рабочий день‚ ибо во имя труда евреи идут в новую страну». Но Давид Вольфсон‚ уроженец Ковенской губернии (после смерти Герцля он стал президентом Сионистской организации)‚ предложил бело-голубое знамя – в соответствии с цветами талеса‚ еврейского молитвенного облачения.
Так появился флаг сионистского движения: в центре магендавид на белом фоне‚ а сверху и снизу – две голубые полосы. Теперь это флаг государства Израиль.
В 1902 году виленский генерал-губернатор фон Валь приказал высечь группу евреев и поляков за участие в первомайской демонстрации. В ответ на это член Бунда сапожник Гирш Лекерт стрелял в генерал-губернатора‚ ранил его и был повешен в предместье Вильно по приговору военного суда. Этот первый террористический акт‚ совершенный бундовцем‚ вызвал в партии дискуссию об «организованной мести»‚ и съезд Бунда отверг любые формы террористической деятельности.
Еврейское рабочее движение отмечало день казни Гирша Лекерта‚ выступившего на защиту чести и достоинства рабочих. В Советском Союзе о нем слагали песни, писали пьесы, сняли фильм «Гирш Лекерт»; его именем называли еврейские школы и клубы, одну из улиц Минска переименовали в честь Лекерта; в этом же городе ему поставили памятник в 1922 году, однако он долго не просуществовал.
Очерк сороковой
Кишиневский погром. Т. Герцль в России. Шестой Сионистский конгресс и план Уганды
«Толпа бушевала с утра до позднего вечера‚ даже ночью врывались в дома и били‚ и убивали на виду у всех…» – «Пух из еврейских перин носился в воздухе и‚ словно иней‚ покрывал улицы и крыши домов; облепленные им деревья походили на абрикосы в цвету…»
1
Перепись 1897 года насчитала в Кишиневе примерно 50 000 евреев‚ что составляло почти половину населения города. О погроме заговорили за две-три недели до его начала; евреи обращались за помощью к местным властям‚ но им всякий раз отвечали‚ что необходимые меры приняты и беспокоиться не следует. Перед самым погромом раздавали на улицах и в трактирах рукописные и печатные листки с призывом бить евреев‚ распространяли слухи‚ будто евреи осквернили церковь и убили двух православных священников‚ врач-еврей умертвил в больнице христианскую девушку‚ что царь разрешил на Пасху трехдневный погром, а потому полиция и войска выступят на стороне «мстителей».
Это началось в воскресенье 6 апреля 1903 года‚ на исходе еврейского праздника Песах, в первый день христианской Пасхи. Евреи не работали, не торговали‚ после молитвы в синагогах стали расходиться по домам, – не было никакого‚ даже малейшего столкновения с христианами‚ которое могло дать повод к погрому. После полудня мальчишки начали кидать камни в еврейские дома, к ним присоединились взрослые, которые по случаю праздника были навеселе. Разгромили несколько еврейских лавок, а на следующий день с утра началось побоище, одновременно во многих местах. Громилы вооружились обрезками водопроводных труб, и в газете отметили: «Это была не случайная вспышка пьяной разгулявшейся толпы мужиков… но заранее задуманное нападение организованной шайки на еврейское население целого города».
С первых часов погрома солдаты местного гарнизона были выведены на улицы Кишинева‚ но они бездействовали и «равнодушно глядели на зрелище грабежа и разбоя». Погром набирал силу‚ обходя стороной дома, в окнах которых были выставлены иконы, а городское начальство отмечало пока что пасхальный день‚ разъезжало по городу с праздничными визитами в ожидании распоряжений из Петербурга. Затем начались убийства‚ и толпа‚ почуявшая запах крови, не встретившая противодействия‚ дошла до невероятной степени озверения.
Погром продолжался два дня‚ газеты всего мира – «по свежей боли» – переполнились сообщениями из Кишинева: «Звон разбиваемых стекол‚ треск рам и дверей‚ свист и дикий рев из тысячи полупьяных глоток слились с криками ужаса избиваемых евреев‚ воплями женщин и детей…» – «Толпа бушевала с утра до позднего вечера‚ даже ночью врывались в дома и били‚ и убивали на виду у всех…» – «Пух из еврейских перин носился в воздухе и‚ словно иней‚ покрывал улицы и крыши домов; облепленные им деревья походили на абрикосы в цвету…» – «Одному столяру отпилили руки его же пилой. Одному еврею распороли живот‚ вынули внутренности, набили живот пухом из перин…» – «Евреев убивали в домах‚ погребах и на улице‚ срывали с конки, тут же на глазах публики топтали ногами и умерщвляли… Завидев издали сидящего в вагоне еврея‚ толпа кричала‚ обращаясь к пассажирам-христианам: «Бросьте нам жида!»‚ и жид выбрасывался из вагона на растерзание толпы…»
И далее: «Ординатор земской больницы сообщил: «Суре Фонаржи вбили два гвоздя в ноздри‚ которые прошли через голову; Харитону отрезали губы‚ потом вырвали клещами язык вместе с гортанью; Зельцеру отрезали ухо и нанесли двенадцать ран на голове; на углу Свечной и Гостиной улиц беременную женщину посадили на стул и били дубиной по животу; на Кировской улице бросали со второго этажа на мостовую маленьких детей…» – «Еврейская больница… палаты‚ двор‚ лестницы залиты потоками крови несчастных жертв… Многие страшно изуродованы: с перебитыми носами‚ выбитыми глазами и зубами‚ сломанными челюстями…» – «Я видел в больнице несчастного калеку‚ у которого вырвали единственный глаз… Видел девяностолетнюю старуху‚ которую изуродовали ножками от железной кровати. Я видел изувеченных стариков и молодых‚ у которых от кровоизлияния в мозгу помутился разум‚ и они выкрикивают бессвязные слова…» – «Лица убитых до такой степени обезображены‚ что ближайшие родные… узнавали покойников лишь по платью…»
Губернатор Кишинева князь С. Урусов‚ назначенный после погрома‚ отметил по окончании расследования: в первые часы побоища «одна рота в руках дельного человека могла остановить и потушить погромный пожар… Вместо этого… весь кишиневский гарнизон два дня подтверждал своим бездействием справедливость легенды о разрешенном Царем трехдневном грабеже». К концу второго дня из Петербурга пришло распоряжение навести порядок; войска стали разгонять толпу‚ не понадобилось ни единого выстрела‚ чтобы убийства и грабежи немедленно прекратились.
