Констебль на заднем сиденье начал что-то говорить, но Лотар выпалил: «Тихо!», и тот застыл. Оба просидели несколько секунд молча, потом Лотар нахмурился.
Послышался звук, похожий на шум далекого моря, легкое шуршание. Лотар раскрыл дверцу «лендровера» и вышел. Шорох был как ветер в высокой траве; чувствовалась легкая дрожь, передающаяся ступням.
Лотар снова сел в машину и быстро доехал до следующего перекрестка; там он повернул в сторону общинного поля и школы. Звук усилился, теперь его было слышно сквозь гул двигателя. Лотар свернул за угол и затормозил так резко, что «лендровер» вздрогнул, проехал несколько метров и остановился.
Перед ним дорогу от края до края преграждала сплошная толпа. Люди стояли плечом к плечу, ряд за рядом, тысячи и тысячи; увидев перед собой полицейскую машину, они закричали « Amandla» и бросились вперед.
На мгновение Лотар оцепенел от шока. Он не принадлежал к тем необычным существам, которые не знают страха. Он был знаком со страхом близко: и на спортивном поле, когда готовился встретить объединенный натиск мускулистых тел, и на тихих улицах пригорода, когда по ночам охотился за опасными и бессовестными людьми. Эти страхи он победил и, победив, испытал необычное возбуждение. Но здесь перед ним было нечто совершенно новое.
Перед ним был не человек – чудовище. Существо о десяти тысячах глоток и двадцати тысячах ног, гигантское безумное чудище, ревущее бессмысленные слова и не имеющее ни ушей, чтобы слышать, ни мозга, чтобы понять. Это была толпа, и Лотар испугался. Инстинкт приказывал развернуть машину и вернуться в безопасность участка. В сущности, он уже пустил было машину задним ходом, но взял себя в руки.
Не глуша мотор, он открыл боковую дверцу, и констебль на заднем сиденье кощунственно выругался охрипшим от ужаса голосом:
– Христос-содомит! Давайте убираться отсюда!
Это помогло Лотару: он почувствовал презрение к собственной слабости. Как много раз в прошлом, он подавил страх и забрался на капот «лендровера».
Он нарочно оставил автомат на сиденье и даже не расстегнул кобуру на поясе. Один пистолет бессилен против такого чудовища.
Лотар поднял руки и крикнул:
– Остановитесь! Возвращайтесь назад. Это приказ полиции.
Но вырывающийся из множества глоток голос чудовища заглушил его слова, а само чудовище продолжало приближаться. Люди в первых рядах побежали к Лотару, а те, что за ними, поднажали и двинулись быстрее.
– Возвращайтесь! – кричал Лотар, но ряды не останавливались ни на мгновение и были теперь совсем близко. Лотар видел лица в первых рядах: все они улыбались, но он знал, как быстро меняется настроение африканцев, как близко к улыбке лежит в африканском сердце насилие. Он знал, что не сможет остановить их, они слишком близко, слишком возбуждены, и понимал, что его присутствие распалило их, довольно было одного вида его мундира.
Он спрыгнул на землю, сел в машину, развернул «лендровер» и дал полный ход, когда первые ряды были на расстоянии вытянутой руки от него.
Лотар изо всех сил жал на акселератор. До отделения было почти две мили. Быстро подсчитывая, сколько времени потребуется толпе, чтобы добраться до отделения, он мысленно проговаривал приказы, которые отдаст, и думал о дополнительных мерах предосторожности, чтобы обеспечить безопасность отделения.
Неожиданно впереди показалась другая машина. Лотар не ожидал этого. Резко сворачивая, чтобы избежать столкновения, он увидел, что это «моррис» с лакированными деревянными распорками, поддерживающими корпус фургона. Вел машину молодой человек, белый.
Лотар затормозил и опустил боковое стекло.
– Какого дьявола, куда вы едете? – крикнул он. Водитель высунулся в окно и вежливо улыбнулся.
– Доброе утро, капитан.
– У вас есть разрешение находиться здесь?
– Да, хотите взглянуть?
– Нет, проклятие! Разрешение отменено. Вам приказано немедленно покинуть пригород, вы слышите?
– Да, капитан, слышу.
– Возможны неприятности, – настаивал Лотар. – Вы в опасности. Приказываю вам ради вашей же безопасности немедленно уехать!
– Хорошо, – согласился Майкл Кортни, и Лотар погнал машину вперед.
Майкл в зеркало заднего обзора следил за ним, пока «лендровер» не скрылся из виду, потом закурил сигарету и неторопливо двинулся в ту сторону, откуда так поспешно уезжала полиция. Возбуждение капитана подтверждало, что он едет в верном направлении, и Майкл довольно улыбнулся, услышав множество голосов.
В конце улицы он развернулся на звук, подъехал к обочине и выключил мотор. Сидел за рулем и смотрел на огромную толпу, которая двигалась по улице навстречу ему. Он не боялся, чувствуя себя посторонним – наблюдателем, а не участником, – и когда толпа приблизилась, он внимательно ее разглядывал, стараясь не упустить ни одной мелочи, составляя фразы, которыми он это опишет, и занося их в блокнот.
«В авангарде молодые люди, с ними много детей, все улыбаются, смеются и поют…»
Они видели Майкла в стоящем «моррисе», окликали его, улыбались, и поднимали вверх большие пальцы.
«Добрая воля этих людей всегда поражала меня, – записывал он. – Их добродушие и отсутствие личной вражды к нам, правящим белым…»
В авангарде марша, в нескольких шагах перед всеми, шел красивый молодой человек. Шел он широким уверенным шагом, и девушке рядом с ним приходилось бежать, чтобы не отстать. Она держала юношу за руку, на красивом, темном, круглом лице сверкали ровные белые зубы. Проходя мимо, она улыбнулась Майклу и помахала ему рукой.
Толпа расступилась, обходя припаркованный «моррис» с обеих сторон. Некоторые дети задерживались, прижимая лицо к стеклу, всматривались в Майкла, а когда он улыбался и строил им рожи, хохотали и разбегались. Один или двое, проходя мимо, открытой ладонью хлопнули по крыше машины, но это было скорее дружеское приветствие, чем проявление враждебности, и они даже не останавливались, торопясь за молодым предводителем.
Много минут толпа шла мимо, но вот потянулись отставшие, те, что пришли позже, калеки и старики, и Майкл включил мотор и развернулся на проезжей части.
Он двигался за толпой на малой скорости, одной рукой держал руль, второй продолжал делать заметки в блокноте на коленях.
«Примерно шесть-семь тысяч – пока, но все время примыкают новые. Старик на костылях, жена его поддерживает; мальчик в короткой рубашонке, не прикрывающей попку: только научился ходить. Женщина держит на голове портативный радиоприемник; оттуда льется рок-н-ролл, и женщина танцует под музыку. Много только что из деревни, вероятно, приехали нелегально, они по-прежнему в одеялах и босые. Пение удивительно стройное. Также много хорошо одетых и наверняка образованных, некоторые в мундирах государственных служащих, почтальоны, водители автобусов, шахтеры в комбинезонах металлургических и горнодобывающих компаний. На этот раз призыв услышали все, а не только политизированное меньшинство. Почти осязаемы возбуждение и наивное ожидание. Песня меняется; запевают в голове колонны, но быстро подхватывают все. Поют печально и трагично, и совсем не обязательно понимать слова. Это погребальная песнь…»
