«Отлично, еще одна вампирша, – грустно подумала я, сразу чувствуя новый приступ мучительной слабости. – Мне надо срочно сделать энергетические упражнения, иначе я заболею…»
– Хотите, я вам заплачу миллион долларов за поиск убийцы Джонни?
Голос Мэри совершенно спокоен.
Ну да, чего ей волноваться. Миллионы – это ее реальность.
А у меня внутри все напрягается, и я злюсь на себя за это.
Я никогда не видела таких денег.
Примерно предполагаю, что на них можно построить еще пару приютов для собак, купить несколько машин или хороший дом.
Я пытаюсь не привязываться к материальному. Мне кажется, что так я буду чище и свободнее. Теоретически с деньгами можно сделать много хороших дел. Практически те люди, которые обладали большими доходами, никаких хороших дел особо не делали – ну или не в том объеме, как могли бы. Зато в каких моральных и нравственных уродов они трансформировались!
Может быть, мне уже много лет, чтобы пасть слишком низко. Мне нравится думать, что меня лично большие деньги не испортили бы.
Но вот это екнувшее сердце – «хотите миллион» – я на него сержусь, мне бы хотелось более спокойной реакции.
Мэри протягивает мне конверт:
– Тут карта и пинкод, сто тысяч, аванс. Если необходимо больше, скажите. Я думаю, вам надо переехать на виллу. Мне кажется, убийца – кто-то из нашего персонала.
Улыбаюсь:
– Если бы вы были убийцей – что бы вы сделали с сыщиком, который находится под одной крышей?
Она достает из сумочки гринфон, проводит пальцем по экрану:
– Вот, видите, это Фред Мердок. Лучший телохранитель Джонни, руководитель службы личной безопасности. Он уже летит в Дубай. Он постоянно будет находиться рядом с вами, будет выполнять все ваши поручения. К тому моменту, как вы соберете вещи в своем отеле, самолет Фреда как раз приземлится.
Кошусь на демонстрируемое мне изображение.
Да он просто красавчик. Если профессиональные навыки идентичны внешности – за собственную безопасность можно не переживать.
Жаль, что этот парень не сопровождал Грина. Наверное, Джонни считал, что в Эмиратах ему ничего не угрожает? И легкомысленно отказался от охраны…
Мэри молитвенно складывает ладошки:
– Я вас очень прошу – помогите мне. Джонни был для меня всем. Наши дети остались без отца. А сколько всего интересного муж мог бы придумать в плане техники! Да, Грин был несносен. Но он сделал жизнь множества людей проще и удобнее!
После таких пламенных речей и материальных посулов у меня вырывается:
– Я могу попробовать.
По крайней мере, в отъезде из отеля есть свои преимущества. Думаю, на вилле с персональным бодигартом я буду в большей безопасности, чем в гостиничном номере…
Глава 6
1782–1791, Вольфганг Амадей Моцарт
Пинок, которым граф Арко наградил Вольфганга, оказался невероятно сильным. Кубарем скатился Моцарт по крутой лестнице, разодрал до крови костяшки пальцев и напоследок больно ударился головой об угол двери.
– Убирайся! Чтобы и ноги твоей больше не было у архиепископа! – раздалось сверху.
Держась за дверной косяк, он с трудом поднялся на ноги. И, выплюнув перемешанную со скрипящим песком горькую слюну, с фальшивым весельем прокричал:
– Мне только того и надобно! Чтобы и ноги моей тут не было!
Он вышел из дома Иеронима Колоредо, и его вырвало прямо на мощенную серым крупным булыжником мостовую. Но легче не стало – противно ныли ребра, кружилась голова.
Вольфганг представил, какие теперь гневные письма станут приходить от отца (ну как же, сын осмелился остаться в Вене и отказался от верного черствого скучного куска архиепископского хлеба!), и ему стало еще хуже.
Но он быстро выкинул грустные мысли из головы.
Какая разница, как именно унижал его в последние месяцы архиепископ Зальцбурга. Теперь все кончено. Он наконец уволен с постылой службы, он остается в Вене. И пусть в карманах гуляет ветер – у него есть главное: прекрасная музыка, которую он обязательно тут сочинит…
Прихрамывая, Вольфганг добрался до дома фрау Вебер (уже несколько лет, как Веберы перебрались в Вену. Красавица Алоизия вышла замуж за актера Ланге, глава семейства умер, и фрау Вебер с двумя дочерьми охотно согласилась сдать Моцарту комнату, когда архиепископ выгнал того с казенной квартиры), незаметно прошмыгнул в свой закуток, подошел к клавесину.
– Сейчас я принесу тебе кофе. И свежих булочек. Ты голоден? – раздался нежный женский голосок.
От неожиданности он вздрогнул.
Констанца любила так поступать – пробраться в комнату и ожидать его возвращения. Даже если время было за полночь, она всегда с радостью разогревала ему ужин и участливо расспрашивала о делах.
Вольфганг в такие минуты невольно думал о том, как несправедлива судьба. Ну почему не та из сестер Вебер, которая разбила ему сердце, садится по вечерам напротив и, подперев щеку рукой, бросает влюбленные взоры?.. О, он отдал бы все на свете, если бы только Алоизия позволила ему приблизиться к себе…
Улыбаясь, Констанца переспросила:
– Так ты голоден?
Вольфгангу было настолько плохо, что он не нашелся, что ответить. Кивнул – и почувствовал, как предательски дрожат губы и увлажняются глаза.
– Ну что ты, милый, не плачь. Все будет хорошо, – Констанца обняла его, стала покрывать лицо поцелуями. – Я так люблю тебя! Ты самый талантливый, самый красивый, самый лучший!
Нежные волнующие прикосновения девушки становились все настойчивее.
Оказываясь ранее в таких ситуациях, Вольфгангу всегда доставало сил оторваться от страстных губ и вести себя так, как должно вести порядочному человеку с молоденькой незамужней особой.
Но в этот раз он не мог думать о приличиях. На смену недавней сильной боли пришла такая искренняя, обжигающая любовь Констанцы, что Вольфганг потерял голову и весь растворился в сладких поцелуях и горячих объятиях…
Засыпал он с улыбкой. Ему почему-то казалось, что теперь судьба наконец станет к нему благосклонна. И что вслед за любовью Констанцы Вебер будут и другие чудесные подарки.
Предчувствия его не обманули.
Скоро уже он с увлечением работал над «Похищением из сераля» и с трудом заставлял себя отдыхать.
Все хотелось скорее закончить оперу.
Ведь она обещала звучать невероятно красиво, потрясающе!
Повезло, очень повезло с заказом. Кто бы мог подумать, что горячий поклонник Италии Иосиф II распорядится сочинить зингшпиль? Опера на немецком языке – тут есть от чего прийти в полный восторг!
В порыве вдохновения Вольфганг надумал дополнить вокальные партии оркестром. Нет, инструменты больше не должны просто аккомпанировать певцам, как это принято у итальянцев! Они тоже будут передавать душевные переживания героев. Поэтому во второй арии Бельмонта «О, как робко» биение переполненного любовью сердца выражено двумя скрипками в октаву. Трепет, колебание, взволнованно вздымается грудь – все это передаст крещендо; шепот и вздохи хорошо зазвучат засурдиненными первыми скрипками и флейтой, играющей в унисон…
Чем больше он работал – тем тверже становилась уверенность, что сам Бог помогает ему и музыка сочиняется такая же легкая, чистая и стремительная, как горный ручей.
Единственное, что омрачало его работу, – так это фрау Вебер.
Узнав про его отношения с Констанцей, она принялась постоянно заводить разговоры о свадьбе – и ее визгливый голос нарушал гармонию прекрасных мелодий, звучавших в голове Вольфганга.
– Конечно, я скоро женюсь на вашей дочери, – покладисто бормотал Вольфганг, покрывая нотную бумагу знаками. – Я уже написал Леопольду и жду ответа.
На самом деле, конечно же, никакого письма отцу еще не отправлялось.
Можно только представить, какими проклятиями осыплет его Леопольд, когда узнает о намерениях сына жениться на «очередной Вебер»! И опять будет вся эта нервная неприятная переписка – а она так отвлекает от работы.
Хотя, конечно, фрау Вебер права – и не жениться ему теперь, после всего того, что меж ними произошло, вроде как неприлично. Но он и не против свадьбы. Хоть и нет у него особой любви к девушке, но у Констанцы легкий характер, и она заботливая. Только вот пусть вся эта история будет его отвлекать потом, позже, после того, как он закончит «Похищение из сераля».
К огромному облегчению Моцарта, сразу же после того, как он окончил оперу, начались ее репетиции. И он с утра до ночи пропадал в театре, куда фрау Вебер со своими свадебными разговорами уже пройти никак не могла.
Увидев как-то в зрительном зале придворного композитора Антонио Сальери, Вольфганг удивился.
Итальянец всегда держался с ним приветливо и учтиво. Но почему-то Моцарт в глубине души был уверен, что за этим дружелюбием скрываются не самые добрые чувства.
