— Видишь там дверь? Сейчас откроют. Поднимешься наверх по лестнице, — излишне подробно инструктировал меня Трифон, — Тебе нужен Глеб Васильевич Чупаха, третий этаж, третья дверь! Найдешь? Может, с тобой сходить?
Сексист! Думает, все женщины клинические идиотки вроде его «девушки»! Я выплюнула дорожную пыль, набившуюся в рот, и гордо ответила:
— Я умею считать до трех! Третий этаж, третья дверь! Я — найду!
Вторник. 22:10
По телевизору уже начались вечерние новости… А может, и закончились
Последнее время я совсем не слежу за политическим накалом общественной жизни. И вообще ни за какими новостями не слежу. И это очень плохо. Потому что если бы я послушала в машине новости вместо хриплого исполнителя шансона, то знала бы, что здание за кирпичным забором захватили террористы. Их главарь — типичный полевой командир, впечатляюще мужественный, но брутальный субъект — я таких полно видела на портретах в сетевых и газетных статьях про Чечню и «Аль-Каиду»! — уже успел обосноваться за нужной мне дверью и на вполне сносном русском языке нагло торговался с властями:
— Я не прошу у вас миллион! Но вы мне и пять копеек еще не перечислили, только обещаете! У вас не тротила нет, у вас совести нет! Мне все равно, пусть сам лезет и разминирует! Скажу, что это не моя компетенция! Жалуйтесь — можете замминистра, можете в ООН или сразу в Гаагский трибунал! Мое терпение исчерпалось…
Лучше тихо сбежать отсюда, проскользнуть обратно по обшитому пластиком коридору, а то меня заметят и возьмут в заложники. Я сделала шаг назад, но натолкнулась на огромного детину в камуфляже без знаков отличия.
Одной рукой этот громила тащил за шиворот перепуганного рыжеватого паренька в форме старлея, а в другой держал бронежилет, видимо, снятый со свежего трупа.
Какой кошмар!
— Вам кого? — вежливо спросил меня детина, еще крепче сжав свою добычу.
— Чу… чу… паху…
— Он говорит по телефону!
Амир отодвинул трубку и спросил приспешника:
— Что там еще стряслось?
— Вот — прислали забрать бронежилеты со второго склада…
Человек за столом выпрямился во весь рост, сдвинул высеченное из кремня и стали тело в сторону злополучного старлея:
— Какой вундервафель [5] вы ищете на федеральном складе среди ночи? А?
Ага — супероружие… Значит, я правильно посчитала двери и нашла Геббельса!
— Глеб Васильевич, я только спросил, чьи излишки… — обреченно пролепетал старлей.
— Излишки у балбесов, у рачительных людей — стратегические запасы! Отпусти его, Леха, — смилостивился Чупаха, — пусть идет и скажет своим хозяйственникам, что я лично им такую инвентаризацию устрою — бублик в задницу влезать будет!
Старлей поспешно ретировался из зоны видимости, а хозяин кабинета вручил детине забрызганную чернилами печать и кивнул на меня:
— Леха, видишь, у меня полный кабинет работы, я тебя прошу — собери мозги в ложку и давай беги быстренько опечатай склад! Справишься?
Леха кивнул и действительно убежал, а Чупаха скомандовал мне:
— Говори!
— С праздником вас! — Я быстренько вынула из сумки и положила на стол нарядный конвертик.
— Что за праздник?
— День борьбы с международным терроризмом!
— ?!
— ООН объявила! Вы открыточку читайте внимательно…
— А…
Чупаха заглянул внутрь, прикинул сумму условных единиц, разом подобрел и проникся моими бедами:
— Конечно, Вероника, поможем! Мне самому работать проще, когда губернатор движется по объездной — и ему с моими бойцами в сопровождении спокойнее! Он же разумный человек, понимает: если голову оторвет — обратно не приклеишь! И крайних не найдешь. Кругом лоботрясы — только бюджет умеют пилить, рыбу глушить казенным тротилом и инвентаризации проводить! Прямо сейчас позвоню охране губернатора и проинструктирую, как надо действовать…
Я выбежала от Чупахи довольная, вежливо попросила у молодого человека на КПП телефон и набрала начальника производства — надо его предупредить, чтобы начинал реставрировать поврежденные щиты с объездной дороги. Но вместо выражения энтузиазма услышала надменный голос:
— Вероника, вы, извиняюсь, мне не начальник! Я сам разберусь, что мне делать!
По большему счету, он прав — никаких официальных оснований руководить у меня нет. Значит, мне придется отложить конец рабочего дня еще на часок, вернуться в больницу к Чигарскому и попросить назначить меня кем-то главным! Например, исполнительным директором, хотя бы на время его болезни. Вот и все!
Я преисполнилась решимости, вызвала такси и снова покатила в травматологию.
Вторник 23:45
Когда, подгоняемая темнотой и ночным холодком, я вышла из машины, бодрой перебежкой пересекла больничный двор и, миновав задремавшую дежурную, проникла в больничный корпус, время неумолимо сползало к полуночи.
Больные давно стонали во сне, приняв вечернюю порцию пилюль и уколов. В коридорах тускло щурилось дежурное освещение, но я легко отыскала элитную палату шефа.
Чигарский бодрствовал.
Довольно сложно спать, когда у тебя в палате рокочет тяжелейший металл, а рядом с кроватью галдят сразу столько изрядно подвыпивших посетителей! За минусом густого музыкального фона, палату наполнила атмосфера почти новогодняя — пахло апельсинами, ментолом, алкоголем и чистой, безусловной радостью, не омраченной делом или деньгами, — былой музыкальный коллектив воссоединился в первом составе.
Крестный расположился на единственном стуле и зычно подпевал «настоящему музыканту», исторгавшему рулады из ноутбука, — причем ничуть не хуже любого мордатого дядьки с радио «Шансон».
Мой биологический родитель пристроился на тумбочке и отбивал ритм по спинке кровати неизвестно откуда взявшейся вилкой. Где уважаемые бизнесмены коротали вечерок, можно только догадываться, зато сейчас папуля выглядит как заправский ковбой (если найдется ковбой, который столько выпьет!), — джинсы заправлены в казаки, зато небрежно наброшенная рубашка расстегнута вообще и ниспадает живописными складками, как римская тога. Традиционные атрибуты бизнесменского гардероба в виде пиджака и галстука бережно держит в руках верный вассальному долгу сэнсэй Славин.
Жека, как младший по званию и возрасту, хлопотал рядом с подоконником и по первому зову разносил старшим товарищам пластиковые наполненные стаканчики и ломтики апельсинов.
А гость города Алик-Хруст занимал почетное место — под сенью капельницы, на краю функциональной кровати болящего, периодически поправлял наволочку с трогательным чернильным штампом, заботливо гладил Чиру по гипсу и сокрушался:
— Чем они его укололи? Называется, врачи! Его даже не прет!
— Ой, Ника, заходи — мы тебе тоже нальем! — обрадовался моему появлению Дим-Дим, стащил галстук, сунул Жеке в руку вместо стаканчика с коньяком.
Я за сегодня так изнервничалась и набегалась, что с удовольствием выпила бы, но папочка оставил музыкальные занятия, воспротивился и выпил вместо меня:
— Дима, прекращай спаивать ребенка! Ника, что у тебя стряслось?
— Еще ничего! Мне надо подписать приказ у Игоря Викторовича!
— Ника, ты большая девочка, посмотри на дядю внимательно! Чем он подпишет?
— У него рука в гипсе!
— Дима, ты подпиши за него — ты же можешь! А ему все равно, — предложил Алик, скорбно заглянул Чире в зрачок, — его не колбасит ни разу! Чем его укололи?
Дим-Дим поманил пальцем Жеку, изъял в его внутреннем кармане ручку и воспроизвел на трех чистых листках, которые я предусмотрительно принесла с собой, подпись Чиры так похоже, что я только охнула!
Папочка отдал листики мне, чмокнул в щеку и обнял:
— Ты довольна? Солнце, езжай домой…
Первый раз наблюдаю батю пьяным до состояния глухого рывка из реальности!
Я слышала, что многие девушки ловко клянчат у отцов или содержателей, впавших в хмельное благодушие, денег и прочих земных благ. Может, и мне пришла пора пустить слезу, обнять папочку и попроситься обратно в Англию?
Но я не умею… Не умею просить — даже у родного отца! За моей спиной хлопнула дверь, и Дим-Дим радостно всплеснул руками:
— А вот и медсестричка! Пришла поставить Чире клизму!
— Ему клизма не поможет, ему даже укол не помог!
Я тоже оглянулась и остолбенела — там стояла Лида!
Стальная леди поправляла небрежно наброшенный на плечи белый халат и брезгливо взирала на этот пьяный фарс. Лиде белое к лицу даже больше, чем черное. В белом она похожа на Снежную королеву, совершающую краткую контрольно-ревизионную вылазку из ледяного дворца.
Может, услыхав недобрую весть, решила уменьшить страдания болящего и помириться с ним? Хотя вряд ли, Лида слишком сильная личность для такого слащавого чувства, как элементарная жалость… Скорее, пришла убедится, что ее вечный должник останется жив и по выздоровлении может быть передан в руки судебных приставов!
