— Что будем пить? Вино? — осведомился я у спутницы.
— Если ты не против, то коньяк.
— О, это по-нашему… — честно говоря, вино мне в последнее время приелось, а со всякими хитрыми коктейлями в обычных советских ресторанах была напряженка.
Мы сидели и болтали на отвлеченные темы. Притирались пока. О литературе, кино и прочей погоде. Варя кокетливо закинула ногу на ногу, соблазнительно оголив из-под платья аккуратную коленку и кусочек бедра. Я старался не смотреть на точеные ножки, изображая из себя пуритански настроенного молодого человека, который до свадьбы даже в щечку не целуется. Не знаю, насколько это у меня получалось, но моя спутница то и дело за разговором как бы невзначай касалась своими изящными пальчиками моей руки. Хороша чертовка… Глаза, как у ведьмочки — бездонные и завораживающие, но меня «магией» не возьмешь. У меня Света дома, а тут я, типа, на работе же. Хотя поймал себя на мысли о том, что так вот работать мне приятно. Сколько волка ни корми, а он все равно на красивых девок смотрит.
Варя что-то щебетала, рассказывала обещанные истории про поездку в Европу, я делал вид, что мне всё это жутко интересно и совершенно неизвестно, а сам ждал удобного момента, чтобы перевести тему на ее отца.
— Ой, что это я все про себя, да про себя, — спохватилась она. — Расскажи ты про свою жизнь. А правда, что своего первого маньяка ты поймал, когда тебе было восемнадцать?
— А ты откуда знаешь? — удивился я, вспомнив 78-й, когда я в Новоульяновске охотился за душителем Зинченко-младшим, которого я все-таки прижучил. Правда, он при задержании погиб, но туда ему и дорога…
Мой первый маньяк, вот как это называется.
— В журнале «Советская милиции» статья была подробная про тебя. Тогда еще не было этой вашей межведомственной группы на постоянной основе.
— Ты читаешь такие журналы? — не скрывал я свое удивление, вертя в пальцах стопку с коньяком (коньячный бокал нам почему-то не предложили).
— Папа читал, когда в милиции работал. Их обязывали на работе выписывать. Но он и без обязаловки интересовался всякими журналами. Выписывали целую кипу, еще и газеты в придачу.
Вот и про папу тема зашла. Отлично, надо подтолкнуть разговор в нужное русло.
— А почему же он из МВД ушел?
— Не нравилось ему. Как только выслугу для пенсии выработал, сразу рапорт написал. Говорил, что много в системе двуличия. Тебе ли не знать…
— Такого везде хватает, не только в милиции. А как он писать начал? — я снова попытался направить разговор на нужную тему. — Это очень необычно для работника милиции.
— Так он до этого был внештатным редактором рубрики «Человек и Закон» в местной газете «Вестник Литейска», сам тоже статьи туда писал, когда служил еще. А потом вышел на пенсию и решил детектив написать. Его в журнале по главам печатали, людям понравилось, потом в издательстве опубликовали, и пошло-поехало. Теперь он у меня знаменитость.
Рассказывала девушка с удовольствием.
— Да, Всеволод Харитонович — талант. Я, кстати, тоже почитываю его книги, — всё, удочка закинута.
Меня интересовал вопрос… Варя, как следователь прокуратуры, в курсе обо всех нераскрытых убийствах в городе. И почему она сама не проводит параллель с сюжетами романов папаши? Ответ не замедлил себя ждать.
— А я вот книги не люблю, я даже романы отца не читаю, представляешь? Он, конечно, обижается, но мне и на работе хватает кодексов и протоколов. Ненавижу бумажки.
— Вообще ни один не читала? Мне вот особенно понравился «Записка с того света», — вспомнил я название, которое упоминал Федя.
В этом романе описано убийство помещицы — как и директору овощебазы, ей проломили голову.
— Стыдно признаться, но я даже не знала, что у отца есть такое произведение, — хохотнула девушка. — Что же там такого?
— А ты почитай… интересное чтиво, — слукавил я.
— Нет, книги — это не мое, я лучше в кино схожу или телевизор посмотрю. Про войну люблю. Недавно «Государственная граница» вышла, пятый фильм. Правда, там связь с героями прошлых фильмов немного утрачена, а так сильная картина, не смотрел?
— Смотрел, давно, правда.
— Как давно? Он же вот только вышел…
Сколько ни привыкай, что нельзя никак ссылаться на свою прошлую жизнь — нет-нет да и выйдет иногда осечка.
— Ну, моя жизнь настолько скоротечна, что спустя неделю — это для меня уже давно, — выкрутился я.
— Эх… — вздохнула Варя. — Интересная у тебя жизнь, колесишь по всему Союзу. Новые города, новые люди. А я сижу в этой дыре, с бумажками работаю.
— В прокуратуре тоже насыщенная жизнь, — подбодрил я.
— Да все одно и то же — сроки, дела, протоколы. То ли дело в Москве. Вот я своему отцу говорю, давай переедем. Ведь зовут его туда. Поближе к издательству. Там писатели хорошо живут. Работают в домах творчества, обслуживаются в литфондовских поликлиниках, получают премии всякие, это помимо гонораров, и ордена еще, ездят в командировки по стране и за границу. А ещё собираются в так называемых писательских домах, на писательских дачах, заседают на всяких своих съездах и, конечно, отмечают выход своих новых книг в ресторане ЦДЛ. В общем, жизнь ключом бьет, не то что здесь.
Она подперла щечку кулачком, не в силах скрыть обиду на недостаточно расторопного отца.
— А он не хочет переезжать? Почему?
— Говорит, что Родина ему творческие силы дает, а в Москве все ненастоящее… Хотя, я же вижу, что скучно ему в провинции. Спасается только своими встречами с читателями, но молодежь не приходит на такие мероприятия, все больше пенсионеры, и то если не в дачный сезон. Он здесь, как в раковине заперт, не могу его убедить переехать, — изрядно захмелев, Варя разоткровенничалась. — Вижу, что злится сам, один раз даже подрался недавно. Пришел в крови, я испугалась, а он так улыбается зловеще и говорит, что не его это кровь.
— А с кем подрался? И когда? — насторожился я.
Уж не кровь ли это была балерины Завьяловой, которую кинжальчиком пырнули?
— Да не помню когда, и он ничего не рассказал. Только ходил два дня сам не свой. Такое у него, кстати, и так бывает — когда он обдумывает новый сюжет романа, который пишет.
Я сел прямее, как бы обуреваемый любопытством.
— А что он сейчас пишет? Мне, как поклоннику его творчества, очень интересно узнать. Про убийства?
Я вперил взгляд в девушку, чтобы только поскорее ответила фанату.
— О, ты что! Это тайна за семью печатями, — всплеснула руками Варя. — Он свои бумажки даже в сейф убирает, хотя, по-моему, это смешно. Никогда черновики не показывает, даже мне. Но говорит, что это будет лучшее его творение, так как он нашел способ подстегнуть музу.
— И какой же этот способ? — спросил я это с некой ленцой, как будто на самый интересный вопрос мне так и не ответили.
На самом деле весь обратился в слух, как сторожевой пес, услышавший подозрительный шорох.
— Понятия не имею… Ничего не говорит, бережет, наверное, свои творческие импульсы — ну, я и не пристаю. Наверное, просто стал общаться с местными писателями из дома литераторов, которых раньше стороной обходил. Вернее, они его обходили.
Она вдруг засмеялась.
— Что такое? — искренне недоумевал я.
— Говорят, детектив для них — жанр низкопробный, ненастоящий, они пишут про страдания души и нравственный рост, про партию, на худой конец. А все эти убийства и расследования — для настоящих литераторов уровень басни. Мартышка и очки, вот как.
— А теперь что изменилось? Получается, его приняли в Литейское литературное сообщество?
Варя многозначительно ткнула пальцем куда-то вверх — как я быстро понял, намекая на литературные олимпы.
— Так теперь он знаменитость. Им такие гонорары, тиражи и переиздания и не снились. Вот местные и подмазались… А он что, он их простил. И сейчас с ними где-то на очередном обмывании выпуска очередной их скучной и никому ненужной книжульки у кого-нибудь на даче.
Ага… Папаши дома нет. Хороший звоночек. Я подлил коньяка собеседнице.
