Райгел нахмурился и посмотрел по сторонам. Ему не понравилось направление разговора. Интересно, когда же старуха возьмет у них заказ. Он сделал ей знак подойти.
Когда она подошла, он заказал яичницу с беконом, тосты и апельсиновый сок. Остальные тоже сделали свой заказ.
Пока они ждали, Ричард Райгел заметил, что отлив начнется около десяти. Он сообщил писателю, что стратегически удобнее всего подождать примерно до девяти часов, когда закончится прилив, а затем как можно быстрее следовать за отливом до тех пор, пока тот не переменится, остановиться на ночевку и подождать следующего отлива до Манхэттэна. Писатель поблагодарил его за информацию.
Большая часть завтрака у них прошла молча. Райгел чувствовал себя стесненным, зажатым в угол этим человеком. Было в нем нечто такое, что мешало возражать ему, что не оставляло вам возможности сказать то, что хотелось. Он был в совсем другом мире, он так гладко разглагольствовал о Качестве.
Когда они закончили есть, Ричард Райгел повернулся к писателю. Ему совсем не нравилось то, что он собирался сказать, но он чувствовал себя обязанным сделать это так или иначе.
«Меня совсем не касается, кого вы выбираете себе в попутчики, — начал он. — Вы вроде бы не обратили внимания на то, что я говорил вчера вечером. Но мне кажется, я обязан посоветовать вам еще раз избавиться от Лайлы».
Писатель как бы удивился. — Вы же вроде бы говорили, что мне нужна команда.
— Но не она.
— А в чем дело?
Ну вот все снова. — Вы не настолько наивны, — заявил Райгел.
Писатель пробормотал, чуть ли не про себя: Лайла может быть гораздо лучше, чем это кажется.
Ричард Райгел возразил: Нет. Лайла гораздо хуже, чем кажется.
Писатель посмотрел на улыбающегося Капеллу, затем прищурившись снова перевел взгляд на Райгела. — И с чего бы это вы так считали? — спросил он.
Ричард Райгел внимательно посмотрел на писателя. Писатель действительно ничего не понимал. — Я знаком с Лайлой Блюит очень давно, — ответил он. — Почему бы вам не поверить мне на слово?
— И кто же она? — поинтересовался писатель.
— Она очень несчастный человек очень низкого качества, — ответил тот.
При слове «качество» писатель вздрогнул, как будто бы ему бросили вызов. Так оно, конечно, и было.
Писатель отвел взгляд.
— И чем же она занимается? — уклончиво спросил он.
Когда Капелла глянул на него, Ричард Райгел не смог сдержать улыбки. — Она встречается с такими людьми как вы, мой друг, — ответил он. — Разве вам никто не рассказывал о таких дамах.
Еще один вызов. Колесики в голове писателя закрутились почти осязаемо.
Райгел подумал, стоит ли продолжать. Вряд ли есть в этом смысл. Но в писателе была какая-то покладистость, в особенности после этой ночи, что ему все-таки хотелось сделать это. Но затем он передумал. — Если вам нужна команда, — продолжил он, — то почему бы вам не переждать несколько дней на Манхэттэне, и тогда Билл будет в вашем распоряжении. Мне кажется, Билл достаточно знает свое дело, и вы вдвоем смогли бы продолжить.
Билл улыбнулся и согласно кивнул.
Они еще поговорили о походе на Манхэттэн. Разговор был строго по делу. Сначала надо заранее позвонить на Причал у 79 улицы, так как даже в это время года туда довольно трудно попасть без брони. В поход в октябре в Чезапик пожалуй он и сам не прочь бы сходить. Но, конечно, у него на это нет времени.
Но тут писатель вдруг сказал: Вряд ли все это так, как вы думаете. Откуда вам это известно?
— Что известно? — удивился Райгел.
— О Лайле.
— Я знаю это по опыту очень близкого мне друга, чьим бракоразводным процессом мне пришлось заниматься, — ответил Райгел.
В памяти у него возник образ Лайлы под руку с Джимом, когда они входили к нему в контору. Бедный Джим, — подумал он. — Ваша подруга Лайла испортила ему всю жизнь.
— Она была куда более привлекательной, чем сейчас, — добавил Райгел. — Сейчас она вроде бы быстро катится под гору.
Вмешался Капелла: Ты мне никогда об этом не рассказывал.
— Дело и не требует огласки, — заметил райгел. — И я не буду называть его фамилию, Билл, ты ведь знаешь его.
Затем он серьезно посмотрел на писателя. — До чего же он теперь печален и несчастен. Он потерял жену, детей, большинство друзей — репутация у него испорчена. Ему пришлось бросить работу в банке, где у него было многообещающее будущее — его даже прочили в вице-президенты. В конце концов ему пришлось уехать и начинать жизнь сначала. Но я знаю характер президента банка и уверен, что тот сделал себе заметку, так что, боюсь, что на этом карьера его закончена. Ни одно из правлений больше не выдвинет его теперь на какую-либо ответственную должность.
— Да, дело плохо, — произнес писатель, глядя на стол.
— И это было совершенно необходимо, — продолжил Ричард Райгел. — Никто не будет доверять миллионы долларов человеку, который не может удержаться от соблазна хвататься за обычную шлюху из бара.
Новый вызов. На этот раз взгляд у писателя стал тверже. Казалось, он готов теперь поверить.
— И кто же был виноват? — спросил он.
— То есть как? — удивился Райгел.
— Виновна ли Лайла во всех его бедах, или же жена и так называемые друзья и начальники в банке? Кто в самом деле довел его до этого?
— Не понимаю, — промямлил Ричард Райгел.
— Из-за её любви или же из-за их ненависти?
— Я бы не назвал это любовью.
— Тогда вы считаете, что это была ненависть с их стороны? Что именно сделал он им такого, что оправдало бы ненависть?
— Ну вот, вы теперь не так уж и наивны, — сказал Райгел. — Теперь вы просто прикидываетесь дурачком. Вы что, хотите сказать, что его жена не имела права сердиться?
Писатель задумался. — Не знаю, — произнес он, — но здесь что-то не так.
— Да уж пожалуй, — согласился Райгел.
— Здесь всегда что-то логически неверно, — продолжил писатель. — Как может быть акт любви, который никому не вредит, быть настолько злостным?… Подумайте сами. Кому это вредит?
Ричард райгел задумался. Затем сказал: Это не был акт любви. Лайла Блюит и понятия не имеет, что такое любовь. Это был лишь акт обмана.
Он почувствовал, что начинает сердиться. — Мне приходилось слышать слово «любовь» в устах многих людей, которые ничего в ней не понимают. — Он снова представил себе жену Джима у себя в офисе. Она прикрывала глаза рукой и пыталась говорить ровным голосом. Вот это и была любовь.
Тогда он сказал: Позвольте мне употребить другое слово: «Честь». Человек, о котором мы ведем речь, обесчестил свою жену, детей, всех, кто доверял ему, а также самого себя. Люди простили ему его слабость, но потеряли уважение к нему, и поэтому он теперь стал безответственным человеком.
— Но ведь со стороны Лайлы это не была слабость. Она-то ведь знала, что делает.
Писатель пристально смотрел на него. Казалось, весьма озадаченно.
— Мне не известны обстоятельства вашей семейной жизни, друг мой. Но предупреждаю, если вы не будете осторожны, то она доконает и вас.
После раздумья добавил: Если уже не сделала этого.
Райгел посмотрел на писателя, чтобы определить реакцию на это. Но его выражение не изменилось. Ничего, по-видимому, не проникало сквозь толстую корку.
— А кому же она навредила? — спросил Капелла.
Райгел с удивлением глянул на него. И он тоже? Он ведь полагал, что Капелла более здравомыслящ. Таков уж знак времени.
— Ну, среди нас еще остались такие, — продолжил он, обращаясь к писателю, — которые все ещё не уступают вашей гедонистической философии «Качества» или что бы там ни было.
— Я ведь просто задал вопрос, — ответил писатель.
— Но это вопрос, который выражает определенную точку зрения, — ответил Ричард Райгел, — и такую точку зрения некоторые люди, включая меня, считают отвратительной.
— И все же мне непонятно, почему.
Боже, он просто невыносим. — Ну хорошо, я скажу вам почему. Будете ли вы только слушать?
— Конечно.
— Нет, по-настоящему, выслушать.
Писатель промолчал.
— В вашей книге вы утверждаете, что всем известно, что такое «Качество», и все согласны с этим. Очевидно, что с этим согласны не все! Вы отказались дать определение «Качества», тем самым отвергая любые споры на эту тему. Вы говорите, что «диалектики», которые спорят по этим вопросам — негодяи. По моему, сюда относятся и юристы. Прекрасно. Вы тщательно связываете вашим критикам руки и ноги, так чтобы они не могли сопротивляться, мараете их репутацию и затем восклицаете: Ну что ж, давайте сражаться. Очень, очень смело.
— Можно мне начать сражаться? — спросил писатель. — Я по сути утверждаю, что у людей нет согласия о том, что такое Качество, но разногласия касаются только тех вещей, которым по их мнению Качество присуще.
