ладонь к виску, боясь даже случайно посмотреть на лёд, и закрыла глаза. Было страшно. Хотелось спрятаться от всего этого.
Внезапно Татьяна ощутила, как теплые сильные руки буквально обволакивают её, а затем заключают в объятия. От неожиданности она вздрогнула, медленно открыла глаза и увидела Евгения, брови которого, как две грозовые тучи, нависли у переносицы и выражали беспокойство. Его губы сжались в тонкую линию и заметно побледнели.
Краем сознания Татьяна понимала, что эти объятия спонтанны и в какой-то степени, наверное, неправильны, но как только оказалась в них, стало так тепло и спокойно, что даже накативший на страх, кажется, отошел на второй план.
– Пойдём, – тихо сказал Евгений, будто боялся нарушить это внезапное перемирие между ними, вызванное неожиданной близостью. – Мы должны их поддержать.
Громов чувствовал на себе взгляды коллег по сборной, которые стояли рядом, но ему было плевать. Сейчас важны были чувства Тани и эти кривоногие юниоры, которым он начал сопереживать из-за своей партнерши. Евгений посмотрел Тане в глаза и увидел в них изумление. Он и сам был шокирован тем, что может сострадать, да ещё и переживать о страхах новой партнерши, которые могут вернуться после увиденного, если правильно это не пережить. Только знал ли сам Громов, как нужно это делать? Он до сих пор не отпустил трагедию, которая случилась в его семье больше десяти лет назад…
Алексеева продолжала смотреть на него, стоя с чуть запрокинутой головой и не выпутываясь из его объятий. Этот порыв партнера был приятен. Таня впервые за долгое время почувствовала себя защищенной. Она понимала, что Евгений искренне хочет помочь справиться с бурей эмоций, что сейчас разгоралась внутри неё.
– Х-хорошо, – дрогнувшим голосом ответила она.
Громов взял её за руку и повел вниз, к ребятам. Спустившись, Евгений уладил вопрос со службой безопасности, объяснив, кто они такие. Татьяна подошла к юной фигуристке, лежащей на носилках. Её готовили к транспортировке в больницу.
– Привет, – тепло улыбнулась Алексеева, наклонившись ниже. Но улыбка на губах Тани долго не продержалась, и из глаз покатились слёзы, которые она очень долго пыталась сдержать.
– Татьяна, – с трудом, но распознала свою собеседницу пострадавшая фигуристка, щурясь от яркого света – после удара головой он был неприятен, – здравствуйте! Не плачьте, п-пожалуйста…
– Я не плачу, малышка, нет, – Татьяна судорожно стала качать головой, торопливо вытирая слёзы, а затем обхватила её руку. – Как себя чувствуешь?
– Мне страшно, – вздохнула она. – Что теперь будет?..
Громов тем временем нашел партнера пострадавшей фигуристки. Он сидел на скамейке возле борта катка, опустив голову и спрятав лицо ладонями.
– Ты не там, где должен быть, – строго произнес Евгений, подойдя к юноше.
Молодой человек поднял голову, и Громов заметил его покрасневшие глаза.
– Простите, я… – он снова закрыл лицо ладонями. – Я не могу туда идти, я не могу смотреть ей в глаза. Что я скажу? Что скажу её родителям?
– Я не буду врать и говорить фразы вроде «ты ни в чем не виноват», – серьезно ответил Евгений, садясь рядом. – Но раз ты навредил её телу, так хотя бы не навреди душе. Будь рядом. Вы партнеры.
Несколько секунд молодой человек молчал, изредка шмыгая носом.
– Пойдем вместе? – предложил Громов, положив ладонь на его плечо.
– Хорошо, – после небольшой паузы согласился юноша, приятно удивляясь поддержке именитого спортсмена.
Через несколько секунд он вместе с Евгением подошел к носилкам, возле которых ждали Татьяна и Антон – главный врач сборной.
– Привет, – Громов быстро поприветствовал врача, которого неплохо знал, а затем отошел с ним в сторону. – Всё серьезно?
– Ушиб либо сотрясение как минимум, возможно аксональное повреждение и не исключено внутреннее кровоизлияние. Без компьютерной томографии точно сказать не могу.
– Оставите её здесь или повезете в Москву? – Евгений на мгновение перевел взгляд со своего собеседника на Таню, которая снова начинала изо всех сил сдерживать слёзы. Громов понимал, что нужно скорее её отсюда уводить.
– Обследование сделаем здесь, у нас есть договоренность на такой случай, а лечение, конечно, в Москве. Если её состояние будет удовлетворительным для транспортировки.
Громов с пониманием кивнул, а затем вернулся к партнерше.
– Идём, Таня, пожалуйста, – ему требовалось прикладывать усилия, чтобы вести Алексееву к выходу. – С ней всё будет хорошо, там ничего страшного.
– А если нет? – сомневалась она, и Евгений чувствовал, что вот-вот её состояние перейдет в истерику.
– Таня, я тебя очень прошу, подумай о себе, – строго произнес Громов, останавливаясь уже на улице, на крыльце ледового дворца.
Громов обхватил её лицо своими ладонями и чуть приподнял, вынуждая Татьяну посмотреть в глаза. Он намеревался прочесть нотацию о том, что необходимо уметь переключаться, о том, что она спортсменка и необходимо быть сильной, но… Встретившись с заплаканными, но от того не менее красивыми карими глазами, он на несколько секунд растерялся. Всё ещё стоящие в этих глазах слёзы делали их глубже и прекраснее. Евгений не мог оторваться.
– Что? – дрогнули припухшие от слёз губы Тани.
– Ничего, – тихо на выдохе ответил Громов, поглаживая щеку большим пальцем, замечая проявившийся румянец.
Татьяна моргнула и стоящие в глазах слёзы сорвались вниз черной, из-за потекшей туши, дорожкой, покатившись по щекам.
Евгений не мог понять, что за странное чувство нахлынуло. Почему боль чужого человека так сильно отзывается болью в его душе? Но думать и что-то анализировать сейчас хотелось в последнюю очередь. В первую же хотелось прижать Таню к себе ещё ближе. И противиться этому чувству было отчего-то невероятно сложно. Громов ближе наклонился к её лицу. Между ними оставались считанные миллиметры.
– Увезли! – громко крикнула Ксения, выходя из ледового дворца.
Громов и Алексеева, подобно застуканным школьникам, резко отпрянули друг от друга. Евгений был как никогда близок к тому, чтобы убить Исаеву.
– Таня! – заметив заплаканное лицо подруги, Ксения подбежала к ней и тут же заключила в крепкие объятия. От этого жеста Громов ощутил целый букет эмоций. Он завидовал, что Ксюша может так открыто проявлять эмоции, сострадать и не чувствовать себя отвратительно из-за этого. В то же время Громов вдруг приревновал Таню к ней. Ему хотелось успокаивать её.
