– Которых, кстати, мы еще ни разу не видели, – с долей ерничества заметил Крячко.
Когда они направлялись от станции метро к своей гостинице, Смирнов, случайно задев плечом встречного прохожего, оглянулся, чтобы извиниться, и удивленно замер, глядя на незнакомца. Тот, как видно, был удивлен не меньше.
– Алексей Юрьевич? – незнакомец недоуменно развел руками. – Здравия желаю! Какими судьбами?! Вот так встреча!
– Гришка, ты? – Смирнов дружелюбно улыбнулся. – Здравствуй, крестник! Мы здесь по делам. Сегодня уже уезжаем. А ты?
– А я здесь живу! – с некоторой горделивостью сообщил тот. – Занимаюсь бизнесом – у меня свой магазин. А вы в Лондон когда приехали?
– Да уже несколько дней тут околачиваемся. Я участвую в саммите с условным названием «Отставные шпионы – против терроризма». Кстати, мы тут уже успели и в прессе, и на ТВ засветиться.
– Что вы говорите?! – Григорий досадливо вздохнул. – Я с этим своим бизнесом свободной минуты не имею. Когда читать газеты, когда сидеть у телика? Я вон болею за «Челси», а последних матчей ни одного так и не увидел. Сейчас-то вот бегу заключать договор на поставки оптовых партий товара.
– Ну, давай, удачи тебе… – Алексей Юрьевич чуть пожал плечами. – Был рад тебя увидеть.
– Знаете… А черт бы с ним, с этим договором! – на мгновение задумавшись, Григорий ухарски махнул рукой. – Давайте закатимся в какое-нибудь приличное заведение? Посидим по-нашему, по-русски… Я угощаю! Англичане уже осточертели. Того гляди родной язык забуду. Жена – англичанка, так со своими пацанами только и «спикаю» – по-русски оба ни бельмеса. Кстати, здесь в пяти минутах ходьбы есть неплохой ресторан, я там частенько обедаю. Ну как, идем?
– Что, парни? Давайте уважим земляка… – Алексей Юрьевич посмотрел на оперов. – Это – Григорий Мохнатов, сын моего друга детства и заодно мой крестник. Именно крестник. Когда он родился, крещение детей у нас, как вы помните, всемерно порицалось – за это можно было даже вылететь с работы. И вот, представьте себе, офицер ГРУ и сотрудник закрытого московского НИИ – мы с его батей вместе кончали МГУ – тайком едут в Подмосковье крестить мальца. Комедия! Вадима, его отца, не стало, когда вот он еще в школу ходил. Потом Гришка закончил Плехановку и свалил за бугор. И вот такая встреча… А это, Гриша, мои сопровождающие, опера московского главка…
Представив Гурова и Крячко, Смирнов обнял Мохнатова за плечо, и они, обсуждая какие-то ведомые только им темы, пошли к виднеющемуся у перекрестка дому с вывеской, украшающей первый этаж, на которой значилось, что это ресторан «Каймановы острова». Шагая следом, опера, переглянувшись, безмолвно пришли к общему мнению, что этот Гришка им обоим чем-то очень не понравился. Хотя Мохнатов и держался абсолютно адекватно – шутил, чему-то непринужденно смеялся, временами с ностальгической грустью вспоминал былое, – приятели внутренне чувствовали: эта встреча не случайна.
Подыгрывая ему и Алексею Юрьевичу, судя по всему, чрезвычайно обрадованному и растроганному встречей с крестником, Лев и Станислав улыбались шуткам Григория, иногда даже вставляли несколько слов, но внутренне были настороже – они постоянно ждали какого-то подвоха. Мохнатов нес в себе какую-то непонятную угрозу, но чего именно от него можно было ожидать, опера понять никак не могли. Гуров предположил, что крестник Смирнова мог быть сотрудником натовской контрразведки, в частности, той же британской МИ-5, и его целью является организация какой-нибудь «подставы», чтобы потом, шантажируя своего крестного, получить от него секретные сведения, не утратившие срока давности. Стас, с которым он шепотком поделился своими подозрениями, с ним согласился полностью.
Теперь они чувствовали себя как на минном поле. Напрямую сказать своему подопечному о возникших подозрениях они никак не могли – Мохнатов не отходил от Алексея Юрьевича ни на минуту. Объявить об этом вслух тоже было не очень уместным. Во-первых, кроме интуитивных догадок, у них ничего не было. Во-вторых, кроме заурядного, глупого и бессмысленного скандала, из этой затеи больше ничего не получилось бы. Оставалось лишь отслеживать ситуацию, чтобы при потенциально опасном развитии событий можно было вовремя сказать: «Стоп!»
Пройдя в фешенебельный ресторан, где швейцар, как перед хорошо знакомым клиентом, поднял перед Мохнатовым фуражку, они сели за столик в отдельном кабинете с окнами, выходящими на живописный бульвар. Обслуживавшая их столик круглолицая улыбчивая официантка с виднеющейся из-под фирменной шапочки длинной косой, уложенной на голове «а-ля Тимошенко», тоже явно была хорошо знакома с Григорием. Когда она удалилась за сделанным им заказом, Мохнатов пояснил, кивнув ей вслед:
– Кстати, тоже почти наша землячка. Она из Львова, зовут Хрыстей. Приехала сюда подработать, вышла замуж за здешнего и осталась тут навсегда.
– Стопудовая бандера… – неприязненно пробормотал Крячко, склонившись к уху Льва.
– Что вы говорите? – прервав на полуслове свое очередное повествование, улыбчиво поинтересовался Григорий.
– Я говорю, врожденная манера держаться, где бы человек ни оказался, все равно говорит о том, откуда он прибыл, – изобразив столь же дружелюбную улыбку, пояснил Стас. – Русского узнаешь везде и всюду, даже если он всю жизнь прожил среди тех же англичан.
– Да, да, вы совершенно правы! – закивал Мохнатов. – Я в Англии уже больше пятнадцати лет, а во мне все равно везде и всюду сразу узнают русского, – непринужденно рассмеялся он.
Подыгрывая его веселости, опера внутренне чувствовали – эта непринужденность явно с фальшивинкой. Что-то вынужденное и наигранное было в жизнерадостном облике Григория, что-то темное и мрачное маячило за этой ширмой показной веселости и радушия. К их досаде, чрезвычайно растроганный этой «неожиданной» встречей, Смирнов не замечал того, что видели Лев со Стасом.
Вскоре стол украсился уймой тарелок и блюд, целой «батареей» бутылок с самыми разными этикетками. Закончив сервировку, официантка изобразила что-то наподобие книксена, добавив с блистательной улыбкой:
– Щиро витаемо, шановни панове!
– Ну что, друзья, приступим? – откупорив одну из бутылок, подмигнул Мохнатов и наполнил бокалы.
Внутренне ожидая подвоха, приятели поднесли бокалы ко рту, и лишь убедившись в том, что сам организатор этого застолья полностью осушил свой, тоже выпили вино. Напиток оказался очень даже неплох. Не спеша приступая к какому-то мясному блюду с замысловатым названием, Гуров мысленно перебирал варианты того, каких подвохов следовало ожидать от этого подозрительного «хлебосола».
«Если он связан с МИ-5, то отрава в ход будет пущена едва ли… – размышлял он, прислушиваясь к разговору Григория и Алексея Юрьевича, ударившихся в воспоминания о покойном отце Мохнатова. – Тут скорее стоит ожидать снотворного. Но что это им может дать? Мы со Стасом для контрразведки никакого интереса не представляем. Впрочем, нас в отключке могут держать достаточно долго, пока из Алексея Юрьевича будут выкачивать информацию. А если Мохнатов связан с террористами? О-о-о… Это уже будет совсем другой, как говорится, коленкор. В общем, будем пить только то, что пьет он сам. А там будет видно…»
Это было последнее, о чем подумал Гуров. Он уже не видел, как один за другим повалились на стол и Стас, и Смирнов, мгновенно исчезнув из этого мира, провалившись в черное небытие, где ни пространства, ни времени, ни горести, ни радости. Ничего…
Они уже не видели, как через потайную дверь, скрытую занавеской, в ресторанный кабинет вошли несколько дюжих парней, часть из которых была европейцами, но большинство явно принадлежали к арабскому этнотипу. Дивясь грузности сопровождающих старика, неизвестные выволокли всех троих по какому-то коридору на задворки ресторана, где стоял фургончик мороженщика. Загрузив недвижимых людей в утробу металлической будки с нарисованными на ней веселыми пингвинами, лакомящимися шоколадным эскимо, неизвестные во главе с Мохнатовым помчались куда-то по улицам Лондона.
Глава 6
«Я?.. Это я… Что со мной? Где я сейчас?..» Урывками возвращаясь к реальности из непроглядно черной бездны, Гуров с трудом смог найти в бессмысленном хаосе невнятных ощущений, образов и представлений хоть что-то логически определенное и связное. Усилием воли заставив себя открыть глаза, он с удивлением обнаружил, что находится в каком-то сумрачном помещении с металлическим потолком и стенами, окрашенными в серый цвет. Кое-как повернув голову, он увидел лежащих, как и он сам, на полу Стаса и Алексея Юрьевича. Ощущая в теле застой и ломоту, превозмогая пульсирующую головную боль, Лев усилием воли подвигал руками и ногами. И хотя это далось с большим трудом, вялость и апатия понемногу начали отступать.
Самым неприятным открытием было то, что его руки за спиной плотно охватывали тесные, холодные браслеты наручников. Сделав несколько дыхательных упражнений из йоги, Гуров сел на полу и огляделся более детально.
