коллегу, но, не дождавшись пояснений, изобразил мину недоумения, а может, осуждения. Подполковник произвел странный жест – либо паразит, либо, возможно, означающий «Все под контролем». Вскоре депутация уткнулась в пост – вооруженный рядовой, контролирующий спуск в подземное помещение. Рядом стол с монитором. Ответив постовому, отдавшему честь, капитан стал спускаться. Остановился на полпути и дважды пригласил подполковника и Алекса плавным движением руки.
Алекс замер, как некогда при посадке в вертолет в Шереметьево-2, прихваченный приступом аэрофобии. Но тут в чем беда? Запоздалый выбрык подсознания, не справившегося с перегрузками дерзкого киднеппинга? Или шок от поселка городского типа из тротила?
Заметив неладное, подполковник придвинулся и с тревогой вглядывался в визави. Опустил ладони на плечи подопечного и осторожно потряс его со словами:
– Вам плохо?! Врача?
Будто стряхнув путы шока, Алекс часто замотал головой. Вскоре пошел на поправку: обрел осмысленный взгляд и естественность движений. Стал оглядываться, казалось, в поиске стула.
– Нам лучше спуститься вниз, там кондиционер и устройство для очистки воздуха… – предложил капитан, вернувшийся на нулевой уровень.
Низом оказалось подобие гостиницы, недурственно оборудованной – четыре изолированных друг от друга номера, небольшой зал, совмещенный с кухней. Приятный аромат, озонированный воздух.
Будто пришедший в себя, но явно озабоченный Алекс придирчиво обследовал кухню с залом, словно принимая жилье у подрядчика. Заглянул в холодильник, кухонные шкафчики и, наконец, уткнулся в сервант с представительным набором крепкого алкоголя. В возбуждении распахнул створку и потащил ближайшую бутылку, казалось, не вникая, какова она, а с нижней полки – массивный стакан. В мгновении ока скрутил пробку и налил, «озонируя» пространство экзотикой шотландского края, будто давно заслужившего самоопределения… Тем временем подполковник с капитаном наблюдали за действом со смесью недоумения и свалившегося бремени, надо полагать, удовлетворившись возвращением подопечного в конвенциональную систему координат.
За считанные минуты Алекс дважды махнул по полстакана и, как бы вернувшись к нашим баранам, надменно оглядел орган опеки, к тому моменту усевшемуся напротив и, казалось, наготове к любому повороту событий. Не зря.
– Охренеть… – подал голос Алекс, потянувшись в очередной раз к бутылке. – Какому гению конспирации это в голову пришло – климатизированный схрон под Хиросимой на паузе? Фюрер-бункер отдыхает… Но есть и аналогия – его охраняли французы.
Опека переглянулась, похоже, не осилив засилье ссылок и иносказаний, но подвоха не усмотрев. Тут Алекс отставил стакан и потянулся к стопке газет на журнальном столике, за которым вместе с эскортом расположился. Вытащил верхнюю под титулом «Приднестровье», замер, после чего торопливо перелистывал, оказалось, в поисках адреса. Обнаружив г. Тирасполь, ул. Манойлова дом 28, присвистнул. Обвил правой ладонью лоб, а левой – подобрал со столика стакан, но пить не стал, казалось, застряв на пересортице смыслов.
– Я в семьдесят шестом в Тирасполе дошел до финала зонального турнира по настольному теннису, где проиграл Александру Раделису, чемпиону Европы среди юношей под стягом СССР, будущему тренеру сборной Израиля и, оказалось, по совместительству советскому шпиону, – глядя в пол, заговорил, словно делясь сокровенным Алекс. – Так вот судьба Раделиса – это пример того, когда преуспевание в одной из престижных сфер человеческой деятельности уживается с общежитейским идиотизмом. Когда за ним в девяносто пятом в Рамат-Гане пришли, то не могли поверить двум вещам: ламповому передатчику, подлинному шпионскому антиквариату, но еще больше тому, что этот передатчик не был, с оглядкой на крах СССР, уничтожен. Все же глупость этого индивидуума не столь удручающая, по сравнению с участью региона, где мы с ним когда-то мирно состязались, а ныне я «гощу». Не забыть репортаж из Бендер, в который попала бывшая хлебовозка, на треть заполненная трупами. Всякого мало-мальски образованного человека причина той трагедии изумляет: бывшим колонизаторам тупо не хотелось двигать извилинами, усваивая азы профильного в регионе языка! Свою темень они здесь, в Приднестровье, в девяностые кинулись отстаивать Калашниковыми и за четверть века не поумнели ни на грамм, воссоздавшись в Лугандонии. То, что я здесь, хоть и злая ирония, но и весьма символично: в постсоветском мире прогрессивное и косное, претерпев синтез, воплотилось в субкультуру-мутанта, которая ногами в двадцать первом веке, разум при этом во власти морали средневековья…
– Господин, Куршин, поужинаем или только чай? – миролюбиво перебил подполковник, точно вся драма момента – плохой аппетит или некошерное меню заведения.
Алекс с осуждением обвел глазами эскорт, подобрал со столика бутылку и, чуть пошатываясь, поплелся к ближайшей комнате. На полпути подполковник его нагнал, одной рукой приобнял, а другой вкрадчивым движением изъял пузырь. Затем, приземлив бутылку на пол, открыл дверь. Провел подопечного к кровати, куда тот повалился кулем, не выказав какого-либо желания разоблачиться. Разыскав в платяном шкафу запасное одеяло, он прикрыл Алекса. Будто вспомнив об обуви, которую не мешало бы снять, перевел взгляд на изножье кровати. Но обнаружил только тапки, слетевшие на пол при приземлении. Те, в которых Алекс был вчера из консульства Израиля в Москве похищен.
***
Там же: Приднестровье, село Колбасна, склад боеприпасов СА в Восточной Европе, на следующий день
Алекс азартно жал на пульт телевизора с кинескопом, каким-то образом дошкандыбавшего до наших дней. Номер при этом прочные две звезды. Тот, в который вчера ночью заселился. Между делом он отпускал замечания на языках активируемых каналов. Украинском и румынском.
– Де ж Росія!? – воскликнул он, подустав от регионального засилья в эфире. Спустя минуту в номер постучали.
– Заходьте, відкрито, – откликнулся Алекс, продолжая эксплуатировать пульт. Но будто опомнившись, резко обернулся. Его пронзило: шок позавчерашней драмы не выветрился, коль он ни к селу, ни к городу по-украински в российском анклаве говорит.
В дверном проеме – подполковник, который вчера так и не представился. Впрочем, ничего нового – в духе родной одиссеи, ушедшей на очередной круг. Тут в коридоре некто мелькнул, похоже, следуя на кухню.
– Как спалось, господин Куршин? – бодро обратился подполковник, забыв или не посчитав важным поздороваться. Уточнил: – В ванной все, что нужно?
– Доброе утро, товарищ надсмотрщик! – звонко откликнулся Алекс, глухо добавив: – Героев авантюрного жанра…
Подполковник краешками губ улыбнулся, мимически передавая: мне пофиг, как и почему ты выеживаешься. Но тотчас помрачнел, казалось, предостерегая: не дай бог тебе пересечь черту… После чего буднично изрек:
– Завтрак готов. Поторапливайся, пока не остыл.
Алекс зевнул, казалось, выказывая дефицит энтузиазма – то ли к месту обитания, то ли к приему калорий. Неуверенно встал со словами:
– Как говорится, на пустой желудок – мир горбат и глупостью снедаем, а на полный – весел и афоризмами богат…
Подполковник спешно кивнул, утонченно передавая средний палец, устремленный вверх.
Шутейно-насмешливый запал Алекса улетучился, когда на кухне он столкнулся с мужчиной за пятьдесят, судя по спортивному костюму, коллегой по «постою»; отталкиваясь от прежнего опыта, он полагал, никаких «сокамерников» здесь быть не могло. Но
