дожидаются либо новых документов, либо окна на румынской границе.
Вызвав поначалу ажиотаж, проект в какой-то момент притормозил, ибо ни с одной из стратегических задач СВР Украины не стыковался. Возникла, правда, идея русских коррупционеров закулисно подоить, но председатель не дал тому хода. Ведь первая же попытка шантажа привела бы к прикрытию бункера и, возможно, к разоблачению агента. Да и не факт, что объект повелся бы на угрозу – у проекта контрабандной переброски ВИП-персон могла быть прочная европейская крыша. Он казался с перебором дерзким, аналогов не имея.
Единственная плоскость, все еще таившая шпионскую интригу: кто именно пристроил малину для беглых мультимиллионеров под сенью российского госучреждения, да еще стратегического? Но главное, не получалось понять, кому эту инфу продать. Кремль, будто явный здесь интересант, не столько недоговороспособен, сколько узловой генератор коррупции сам. Поди разбери, кто стоит за проектом трансграничного экспорта казнокрадов – не сам ли двор?
Как бы то ни было, бункер в Колбасна оставался в поле зрения украинской СВР в качестве объекта разработки, судьбу которой решит время.
Тут в объектив Игоря Кислюка, перебравшегося с гряды романтической на шпионскую, попадает Алекс Куршин. Его фото сразу же переправляется в епархию Гончарука.
Рутинная процедура устанавливает личность нового постояльца бункера, зажигая индикаторы принципиальной новизны персонажа. Комплексная проверка отсвечивает рядового публициста, знакомого узкой прослойке специалистов и… полное непонимание, как в вотчину секретной номинации Форбс этот классический приблуда, да еще не российский гражданин, затесался. При этом Куршин, израильтянин с тридцатилетним стажем, урожденный Украины, выпускник украинской средней школы и, вообще, этнический украинец наполовину.
Кроме того, расставшись с Украиной без малого полвека назад, Алекс Куршин в четырнадцатом поворачивается к географической родине лицом, круто меняя свои предпочтения. Сбросив фрак прозаика, усаживается в болид либеральной публицистики, публично подчеркивая, что смена жанра продиктована шакальим надругательством России над украинским суверенитетом.
По мере проработки кейса Куршина Гончарук выясняет, что Алекс год уже в родных палестинах не бывал, место его жительства в этот период – неизвестно, но статьи под его именем до недавних пор регулярно выходили в свет.
При этом он прибыл в Приднестровье на российском военном самолете в сопровождении ни много ни мало подполковника, что поднимало капитализацию разрабатываемого в разы, но еще больше – нагнетало тумана загадки. Ведь, ко всему прочему, режим секретности в бункере гостиничного типа с момента заселения в нем Алекса Куршина был усилен.
Гончарук залазит в карман ведомства, напрягая его бюджет. Вложившись в разработку, врезается в линии связи начальника и его заместителя, курирующего охрану бункера в городе боеприпасов.
Прослушка обнаруживает у климатизированной берлоги могущественных хозяев, которые ни с Кремлем, ни с частными подрядчиками, которые будто бы специализировались на экспорте беглых ВИП, не ассоциируются, рачительно соблюдая инкогнито. Гнездятся покровители схрона именно в России, причем припрятывают коррупционеров не всех подряд, а выборочно, тенденции не обнажая.
Вскоре Игорь Кислюк, крот Украины в городе боеприпасов, сигнализирует: Алекс Куршин, в отличие от его компаньона по постою, к трансграничному перемещению не предназначен. Более того, с момента его заселения охрана свела контакты с постояльцами к минимуму, только передавая продукты.
Таким образом, перескакивая из одних дебрей в другие, разработка теряла целесообразность. Гончарук хотел было задвинуть ее в долгий ящик, но для полной «выработки скважины» решил запросить экспертное заключение у киевского «Центра изучения России»: «Алекс Куршин и его место в современном политическом комментарии».
К огромному удивлению просителя, ответ поступил через считаные дни. Оказалось, в Центре никому потеть не пришлось, ибо двумя месяцами ранее вышла в свет монография Николая Калиниченко, их сотрудника, посвященная творческой новации Алекса Куршина: политический прогноз и его обоснование посредством долговременной полемики с объектом исследования, не подразумевающей обратной связи.
В монографии отмечалось: концепция Куршина полуторагодичной давности о нулевых шансах ВВП-отставника остаться на свободе, не воспользуйся он единственным противоядием – досрочной отставкой, которая компенсируется убежищем в одной из европейских стран – незаслуженно обойдена вниманием специалистов. Хотя бы потому, что, судя по ряду признаков, ей заинтересовался сам адресат, российский президент, который в той или иной форме привлек Куршина к сотрудничеству. В пользу чего говорит настоящий переворот авторского стиля Куршина, последний год апеллирующего не к читателю, а к самому президенту, что буквально прет из всех его умозаключений. Это не компиляция риторических приемов, а прикладная аналитика точечного назначения.
Логическая цепь гипотезы замкнулась, когда Калиниченко предъявил доказательства исчезновения Куршина из его привычной среды: телефон и мейл не отвечают, страницы в соцсетях окаменели, по адресу, приводимому МВД Израиля, его нет.
Но то был лишь фрагмент в системе доказательств, в ее основе – дотошный разбор и систематизация текстов Алекса Куршина – дабы оттенить его прием общения с заказчиком, когда личный контакт по тем или иным причинам нежелателен или невозможен. И Калиниченко с этим блестяще справился, на десятках примеров доказав, что канал односторонней связи между Куршиным и ВВП существует.
Если гипотеза Калиниченко верна, раскрывал Евдокимову суть проекта Гончарук, то вербовать Куршина в традиционном смысле, скорее всего, не придется – он и так в лагере адептов Украины. Не столько из патриотических, сколько из гуманистических побуждений; для либертарианца любая жертва взывает к состраданию, но жертва бесчестной агрессии, как Украина, к реальному, граничащему с самоотверженностью участию. Куршин в своих текстах и без того громит российский экспансионизм, не ограничивая себя в эпитетах и без оглядки на состоявшуюся между ним и Кремлем смычку. Так что напрашивается всего лишь усиление его оптики и прикорм диапазона…
При этом Алекс Куршин, продолжал Гончарук, только мостик к перспективным разработкам. Но тот, который привел к огромному в своей значимости открытию – симптомов антикремлевского заговора, вызревающего в недрах пресловутой вертикали РФ. То есть сулит выход к оппонирующей Кремлю силе, чью значимость в качестве теневого правительства РФ на низком старте невозможно переоценить. Треть отдела брошена на этот участок.
Между тем Гончарук решительно не понимал, зачем ВВП, а затем мятежникам понадобился Алекс Куршин, на его взгляд, личность рядовая, не вписывающаяся в параметры большой политики. Но этим он пренебрег, осознавая, что в растворе затеянной им кладки, по большей мере, умозрительные сопли. Однако у таковых, ему казалось, огромная подспудная кинетика, да еще пьянящий привкус фортуны.
Увлекшись шпионским кубиком Рубика, председатель с завотделом проспали конец рабочего дня, что, впрочем, было для них делом обыденным. При расставании Евдокимов предложил Гончаруку личное содействие – поднапрячь свои (никогда не озвучиваемые) источники в Москве, дабы подобраться поближе к живой ткани заговора, по всем признаком надежно законспирированного. Согласились, что, окажись те усилия тщетными, Служба возьмет в оборот Куршина, с немалой долей вероятности нанося Кислюку неприемлемый ущерб, если чего-то из
