безопасности, так и уважая принятую на Западе модель общения, – принес извинения «голос» с именем, то выходящим из моды, то вновь на слуху. Продолжил: – Но, признаться, обрисованная вами закономерность удивления не вызывает. Вас, Алекс, угораздило вляпаться в затяжной катаклизм и сопутствующую ему «интенсивную терапию», где кризис на кризисе и кризисом погоняет. Так что в кривую вашего похождения нам сирым не вписаться. От набора проблем и факторов риска, сопутствующих вам, голова кругом.
– Может быть и так, – Алекс тяжко вздохнул. – Только не меньше бесит еще одна тенденция: ведомственную принадлежность моих опекунов порой приходится клещами вытаскивать и не всегда успешно.
– Я думал, вы мудрее, Алекс, – после многозначительной паузы откликнулся Борис. – Посудите сами: вас прихватила воронка форс-мажора – и не одномерного, а перетекающего из одной среды в другую. Кодекс выживания здесь прост: кормиться чужими активами, не задействуя собственных. При этом укрывать помыслы, насколько это возможно. Был бы кто-то другой, я бы на ремарку не отреагировал, дискутировать с лицом случайным, простого звания – себе дороже. Но для человека с аналитическими задатками, как у вас, не понимать базовых принципов конкурентной среды, да еще не делая скидок на человеческий фактор, не знаю, что и сказать…
– Не очень-то вяжутся ссылки на житейскую мудрость с ожерельем трупов, усыпляющим газом, смирительной рубашкой, прочими атрибутами террора, которые плотно за мной увязались с недавних пор. Выживание и мудрость – категории разной модальности, оттого едва совместимы, не правда ли? – предложил свой угол зрения склонный к философствованию патентованный заложник.
– Ладно, господин Куршин, – сворачивал коврик риторики Борис-невидимка. – Нам есть, о чем поговорить, помимо общих слов. В частности, вы осознаете свой юридический статус здесь у нас, в России?
– Наверное, у вас, – уточнил Алекс. – Там, где я сейчас нахожусь – никем непризнанная республика, зажатая между Молдовой и Украиной… Россия тут представлена одним миротворческим контингентом, да и то, похоже, рекрутированным из местных жителей.
– Ну, вы же понимаете, – выразительно хмыкнув, ехидно заметил «закадровый», – география в эпоху глобализма – категория относительная. Продолжил, посерьезнев: – По факту, вы консультировали – и не вообще, а по крайне чувствительному поводу – одного из самых опасных преступников века, помогая ему уйти от наказания…
– Что-то новенькое, хоть и немалый прогресс: в работе на японскую или там польскую разведку уже не обвиняют, – заметил «приспешник».
– Не советовал бы паясничать, Алекс, – предостерегал Борис. – Не в вашей ситуации. Ведь кто только в вашей истории не отметился – и американцы, и израильтяне, и немцы, большего того, запустили в нее свои коготки. Чего достаточно, чтобы упечь вас на очень долго, с учетом возраста – то, возможно, до скончания дней. Но сие обстоятельство меркнет на фоне главного греха: в ущерб национальным интересам России вы проталкиваете формулу ухода президента от уголовной ответственности, как и защиту его состояния, преступно нажитого.
– Борис, вы готовите свою версию списков на люстрацию, конкурируя с Форумом Свободной России, который учрежден так называемой демшизой? – дался диву Алекс. – У них мало того, что весь массив российских управленцев поражен в правах пожизненно, для головной колонны вертикали уже камеры расписаны. Если я в этот отряд определен, то делать нечего. Как говорится, был бы кандидат, а статья найдется. Только уместно ли меня отфильтровывать, неся нешуточные расходы? Денежные, логистические, кадровые – потянули-то вы откровенную пустышку…
– Не кажется ли вам, что ваше внедрение в ближний круг президента – отнюдь не цепь чудодейственных случайностей, а изощренный план противостоящих режиму сил? Если взглянуть трезво, то проникнуть туда иностранцу – без серьезной поддержки! – перспектива нулевая, – огорошив Алекса, ссылался на теорию вероятности «голос». – Кроме того, судя по вашим репликам, вы всерьез верите в свою миссию мыслителя, будучи, по факту, провинциальным, хоть и хватким борзописцем…
Алекс торопливо облизался, после чего застыл с полуоткрытым ртом, точно при вчерашней газовой атаке. Только тогда мозг был словно рубильником отключен, а сегодня – ослеплен невероятным открытием.
Последнее время Алекса то и дело покалывало, что в его феерии явно что-то не то – она не втискивается в самые растяжимые рамки допустимого. Ведь у детективщиков обострен инстинкт реализма – он, можно сказать, основной параметр дарования. Не ощущая мироздания на тактильном уровне, не купить читателя на свои придумки. Вся остросюжетная проза зиждется на иллюзии достоверности. Ее конструкции – продукт придирчивых тестов на логический разрыв.
Так вот, в осмыслении авантюры, его пленившей, Алекс то и дело упирался во рвы, преодолевать которые, не включив фантазию сочинителя, не выходило. Шла бы речь о чем-то второстепенном, этим можно было пренебречь: без отслаивания чешуи до мякоти истины не докопаться. В его же истории – избыток логических сбоев, пусть не лишенных обаяния обманчивой достоверности.
Главное: вероятность знакомства президента с его творчеством – и не вообще, а с точечным исследованием – стремилась к отрицательной величине. То есть не просто хромала первопричина его найма, ее не удавалось рассмотреть в начальной, приземленной оптике. Ибо любая домысливаемая – от лукавого.
Сложившееся сей момент уравнение говорило: в его авантюре никакой органики не было и быть не могло. Он не более чем марионетка, неким демиургом подобранная для передела института власти. Функция марионетки: подсадить президента РФ на определенные представления, эксплуатируя его юридическую уязвимость в связи с истечением мандата на власть.
Поскольку зависимость состоялась, наступил цикл ее манипулирования, суть которого – удерживать президента в некоем психологическом ошейнике. Как? Очень просто: отсечь его от иглы индокринации, то есть изъять конфидента-советника. Тут тебе и сверхчувствительный удар по престижу сакральной власти, и физическая ломка.
При этом дерзость и размах провокации изумляли: надо же, ментально захомутать владыку седьмой части суши! Между тем напрашивалось, ввергая в унынье: для столь грозной когорты заговорщиков судьба подсадного сродни канцелярской принадлежности, как правило, одноразового пользования…
Таков был не прогноз, а, ему казалось, отутюженный до стрелок факт.
– Что я должен делать? – обреченно спросил Алекс, будто выбрасывая белый флаг перед раздавившим его открытием.
Между тем действий от Алекса не ожидалось, разве что попрактиковаться в экскурсе в советское прошлое. Ибо Борис поведал Алексу новую, отдающую нафталином авантюру президента, который, оказалось, вознамерился изнасиловать российскую конституцию. Причем самым наглым в своем примитивизме образом: обнулить предыдущие каденции, законодательно закрепляя свое право избираться еще два срока. Над этим в режиме жесточайшей секретности якобы трудится весь его аппарат.
Алекс поначалу испытал недоверие к сказанному, возможно, оттого, что при такой расстановке его прогноз о неизбежности сложения ВВП полномочий – ошибочен. Впрочем, таких, как Алекс, ставивших на этический НЗ президента, без коего, казалось бы, в современной политике не прижиться, хватало. Но по мере развития Борисом темы Алекс понял: похоже на то. В немалой степени потому, что такой поворот
