и осторожно положила пистолет обратно в карман халата.
– Мамочка! – Анжела замерла в паре метров от мамы, и только тут до нее со всей отчетливостью дошло: мама только что убила человека, и она стала этому свидетельницей.
Человека – или монстра Артура, босса их личного ада?
Да, монстра Артура, босса их личного ада, который, как ни крути, при всем при том был пусть и чудовищем, но все же человеком.
Впрочем, теперь мертвым – застреленным мамой.
– Думаешь, он мертв? – спросила мама, всматриваясь в тело Артура, которое, казалось, покоилось на красном бархате.
Стараясь не смотреть Артуру в бритый пах, Анжела подтвердила:
– Ну да, мамочка, мертвее не бывает.
И в этот момент голова Артура начала уходить под воду.
Мама удовлетворительно заметила:
– Я тоже так, дочка, думаю. Я больше всего боялась не промахнуться, ведь стрелять я умею, а того, что ранения не будут смертельными. И придется его еще добивать.
И эти кошмарные вещи говорила ее мама!
– Ты умеешь стрелять, мамочка? – спросила Анжела. – Я и не знала…
Выходило, что о маме она многого не знала. Например, что та способна на убийство – причем не спонтанное, вызывное обстоятельствами непреодолимой силы, а на вполне себе хладнокровное и спланированное.
Впрочем, также вызванное обстоятельствами непреодолимой силы.
– Твой отец научил… Хотя вру, дочка, извини, не твой, а Никиткин.
Ну да, ведь докторант из Камеруна любил посещать тир, и мама его сопровождала.
– Говорил, что это может пригодиться ему в жизни. Если плохой белый человек решит напасть. Вот и пригодилось: мне. Потому что Артур был, без сомнения, белым и очень-очень-очень плохим. А в том, что человеком, у меня есть некоторые сомнения.
Ну да, боссом их персонального ада.
Анжела все таращилась на голого мертвого Артура. А что если тот, как в фильмах ужасов, вдруг распахнет глаза и направится к металлической лестнице, схватится за поручни своими крепкими руками, выкарабкается на кромку бассейна и, голый, с тремя пулевыми ранениями в груди, со стекающей с его идеального тела, перемешанной с кровью водой, направится к ним.
А глаза у него будут абсолютно черные и пустые.
Но такого, конечно же, не случилось: несмотря на секундные глупые страхи. Артур не поднялся, не восстал из мертвых (вернее, в его персональном случае: из мокрых), не направился к ним, дабы покарать их за свое убийство.
Да, он был мертв, и убила его мамочка.
За что Анжела стала с того момента любить ее еще сильнее.
Потому что знала: сделала она это не только для себя, но в первую очередь для них: для нее и Никитки.
– Нам вызвать милицию? – спросила Анжела, еще плохо понимая, как поступить.
Но тогда маму арестуют. Сколько дают за убийство, пусть и своего истязателя?
Может, суд присяжных, если она потребует задействовать его, маму оправдает?
– Ты еще скажи, «Скорую помощь»!
Мама, перестав смотреть на мертвого Артура, к которому полностью потеряла интерес, обратила все свое внимание на дочку.
– У него тут в городе везде друзья. И многие из них, что немаловажно, как он сам признался и намекал мне ранее, замазаны – как и он, занимаются всякими пакостями, причем я имею в виду отнюдь не воровство из бюджета, коррупционные схемы и криминальные семейные подряды. Их немалая часть занимается тем же, чем и Артур: мучает и насилует женщин, некоторые – мужчин. А кое-кто и детей… Ну и в ряде случаев убивают их. Это у них такое хобби.
Посмотрев на Анжелу, мама сказала:
– Извини еще раз, что я вас с Никиткой в это впутала. Я же и выпутаю. Но твое детство, дочка, прошло. Да, я убила человека, и да, это преступление, но идти на поклон к его же дружкам, которые наверняка отомстят мне за его гибель, я не стану. Тем более что в их интересах, чтобы не было никакого скандала с бизнесменом-садистом. Потому что если начнут копать, в особенности журналисты, то всплывут их собственные многочисленные смертные грехи. А этого никто не допустит.
И повторила:
– Извини, но твое детство сегодня закончилось.
Впрочем, мама была неправа: оно закончилось еще раньше, когда они оказались в особняке-тюрьме Артура.
– Но что нам делать? – лихорадочно спросила Анжела. – Надо его тело куда-то деть, ведь так? А как воду, которая теперь стала вся розовой от его крови, спустить? И от пистолета избавиться? Хотя это ведь наверняка его…
Запахивая халат, мама посмотрела на изящные часы на стене бассейна.
– Час двадцать шесть. Прислуга заявится к половине седьмого, так что у нас около пяти часов. Немного, но и немало. Нам нельзя терять время.
И, обняв Анжелу, поцеловала ее в лоб.
– Никитке ни о чем знать, конечно же, не надо. Да он и быстро забудет, он еще маленький. Но ты поклянись, что никогда никому не скажешь, что видела. Это ведь не в моих, а в твоих, дочка, интересах!
Понимая, что мама права, Анжела пообещала, что никогда никому ничего не расскажет.
– Пистолет не его, это мне косметичка добыла, точнее, ее сожитель, который имеет контакты с местным криминалом. Оставлять пистолет здесь нельзя, потому что через него могут выйти на того, кто мне его дал. От него мы избавимся позднее.
– От сожителя косметички? – ужаснулась Анжела, теперь понимая, почему мама не желала ехать в лучший салон города, а только к своей косметичке: потому что у той сожитель-уголовник.
Рассмеявшись, мама снова поцеловала ее.
– Ну нет, и она, и он люди, в сущности, неплохие. Он даже мне перстень с рубином вернул, чтобы Артур успокоился. Нам надо еще к ним заехать и заплатить за услугу. Он же нам и новые документы подготовит. А потом мы покинем город.
Анжела все поняла.
– Мы пустимся в бега? Но куда, мамочка?
Мама ответила:
– Я уже все продумала, благо что времени для этого, долгими часами притворяясь спящей после приема таблеток, имела предостаточно. Нам придется переезжать с места на место, по крайней мере, первые годы. Рано или поздно все успокоится, но до этого еще далеко. Ведь тут нас знают под нашими настоящими именами, да и женщина с двумя детьми, особенно такими, как вы, привлекает внимание.
Мама снова ее поцеловала, а Анжела ее прекрасно поняла: белая женщина с двумя белыми детьми внимания не привлекла бы, а вот белая женщина с двумя не совсем белыми?
– Но мы справимся. Страна у нас большая, новые документы тоже пока что имеются. Их придется скоро сменить, потому что береженого бог бережет. Но и это тоже не проблема.
Анжела
