провинции, его предложение могло вызвать гневную отповедь. Провинциальные нравы были еще очень консервативные.
– Вы замужем? – он закинул пробный шар, надеясь, что сумеет затащить армянку в постель.
Армянка усмехнулась:
– Замужем, только соломенная вдова. Муж, ка-а-зел (она произнесла слово «козел» брезгливо, словно сплюнула), сбежал и оставил меня одну с дочкой. Вот и кручусь сама. По глазам вижу, что тебя не это интересует, а хочешь девку. Это не ко мне, но могу позвонить, у нас есть девочки на любой вкус. Но экзотики, как в столицах, здесь нет. Тут девочки простые, без особых изысков, зато без силикона, у них тела натуральные. Я же могу рассмотреть вариант только серьезных отношений. Подчеркиваю, только серьезных!
Армянка испытующе смотрела на него.
Лау удивил такой деловой подход, но решил уточнить:
– Вы же говорили, что станете директором гостиницы. Все-таки большая должность в вашем городке.
Женищна скривилась:
– Из этой дыры убегают все, кто может. Здесь нет будущего. Провальцы скоро съедят этот городишко, а на месте териков будет плескаться одно большое озеро.
Лау машинально добавил:
– Озеро во дворе дома.
Кандидатка на директорское место удивилась:
– Вы тут совсем недавно, откуда узнали о нем?
– Сорока на хвосте, а точнее инвалид на коляске привез.
Армянка облегченно вздохнула:
– Не верьте ему. Он большой сказочник и выдумщик. Раньше приставал к прохожим и просил тугрики, а теперь просит рупии. У вас просил?
– Да, но у меня они не водятся, только накормил его.
– Зря, инвалид очень прилипчивый, не отстанет, пока не сбежите отсюда. Вам правило трех дней объяснили?
– Вы не первая, кто рассказал мне о нем.
Армянка подошла к нему и ласково провела ладонью по его щеке:
– Я серьезно, готова уехать с вами. Поверьте, армянские жены самые лучшие в мире.
– Вы меня не знаете.
– Знаю, и могу сказать, что вы недавно развелись, ваша жена умерла, и вы корили себя за ее смерть, а сейчас ищете другую женщину, полную противоположность бывшей супруги, чтобы ничем не напоминала о ней. Тут была рыжая вертихвостка, предлагала себя, но не верьте ей, вы для нее как трамплин. Она сожрет, и не поморщится, а я буду хорошей женой.
Лау не хотел думать о серьезных отношениях, да ещё в провинции. Одно дело ни к чему не обязывающие регулярные горизонтальные отношения с женщиной, а другое – чувства и долгое существование под одно крышей. Поэтому бочком, бочком, бормоча извинения, сбежал из гостиницы.
По утреннему холодку он сбегал на почту, где его ожидал облом. Документы не пришли! Он посмотрел на часы и тяжело вздохнул. Звонить в центральный офис было неприлично рано. Там еще никого не было. Придется болтаться по пустынным городским улицам и изучать местные достопримечательности, но без навязчивого местного чичероне – инвалида на коляске.
Неожиданно он нос с носом столкнулся с мужчинами, несшими на плечах длинные решетчатые конструкции. Четверо мужчин в промасленных комбинезонах были босиком. Он с удивлением посмотрел на них, почему на плечах и не используют использовать грузовичок, и почему босиком, ноги можно поранить, и вспомнил про рыжую незнакомку, что говорила об этих носильщиках. Лбы у всех вспотевшие, но бодро тянут по утречку и прохладе.
– Бог в помощь, – приветствовал Лау носильщиков.
Первый, рыжий и лысоватый, сплюнул прилипший к губе окурок, и сипло ответствовал:
– И вам не хворать.
Трое остальных дружно закивали головами.
– Может пособить?
Четверо носильщиков внимательно посмотрели на него, взвесили, измерили и в один голос возразили:
– Не, не надоть. В другой раз.
Лау пожал плечами пошел дальше по городским улочкам и умилялся. Городишко был тихий, сонный, преобладали одноэтажные дома с низенькими заборами, за которым взбрехивали собаки, изредка орали петухи или гоготали гуси. Над заборами высоко возносились купы плодовых деревьев, подернутые оранжево-красным пожаром осенних листьев, но листья малинника были по-прежнему ярко зелены и среди них малиновыми гранатами виднелись крупные ягоды.
Он не удержался и сорвал несколько ягод, вдохнул их душистый аромат, и они растаяли во рту кисловатым осенним вкусом. В детстве он объедался сладкой летней малиной, но осеннюю ягоду пробовал впервые. Потом осмелел, и стал часто рвать ягоды. Хозяев малина была не нужна, и перезревшие ягоды, едва он прикасался к ним, осыпались.
Лау шел от одного двора до другого, пока его не вспугнул автомобильный клаксон. Он испуганно отпрянул к забору и увидел белый роллс-ройс, огромную приземистую машину со старомодными обводами кузова. Он испуганно протер глаза, но видение роллс-ройса не исчезло. Такой машине уместно быть на столичных улицах, но здесь?! Не иначе, как обман зрения.
Стекло на боковой двери поехали вниз, и он услышал звучный мужской баритон:
– Никиша, какой ветер задул тебя в этот забытый богом городишко?
Лау убедился, что роллс-ройс ему не привиделся, и тяжело вздохнул. Опять его приняли за другого и пожал плечами. Мол, понимай, как знаешь.
– Никиша, садись в машину, поговорим, я давно тебя не видел.
Лау еще раз вздохнул, хотел было объяснить, что обознались, спутали с кем-то другим, но передумал. Второй день пребывания тянулся и тянулся, и никак не хотел заканчиваться. Он несколько раз пытался дозвониться в офис, звонил директору, но в ответ была странная тишина. Словно больше не существовала фирма, в которой он работал, а директора и след простыл. Однако он решил остаться еще на сутки, вдруг документы придут по почте, он сходит к нотариусу, подаст заявление и с чистой душой уедет из этого странного города.
Солнце зацепились за ранее никогда не виданные терриконы, и никак не хотело заходить. Терриконы издалека напоминали египетские пирамиды. Только пирамиды были грязно-желтого цвета, как и окружающая их пустыня, а терриконы – серо-стальные, по которым, цепляясь и устремляясь ввысь, угнездились мелкие кустарники с желтыми осенними листьями.
Световой день, вопреки календарю, никак не заканчивался, хотя давно уже должны были пасть сумерки, но на ясном небе проявился испуганный призрак лунной сковородки, а солнце и не думало уступать свою очередь ночному светилу.
Лау сел в салон роллс-ройса. В нем замечательно вкусно пахло кожей и дорогими сигарами.
– Куда поедем? – спросил владелец лимузина.
– Ты здесь местный, поэтому показывай злачные места.
– Тогда ко мне на работу, – владелец роскошного роллс-ройса протянул ему виски.
Это было последнее связное воспоминание Лау о втором дне в этом богом забытом городишке. Он не помни, как его доставили в гостиницу и занесли в номер. Потом стали проявляться какие-то бессвязные отрывки, вроде того, что новый знакомый объявил себя королем здешних мест, убеждал пить капустный сок от всех болезней, а на десерт были пляшущие бабки-пенсионерки, лихо размахивающие вместо платочков большими железными арифмометрами «Феликс». Окончательно второй день закончился, когда к гостинице подрулил инвалид на своем кресле и послал Лау в новое ночное путешествие.
5. Вторая ночь
Молодой мужчина стоял на пороге саманного дома и повторял: «Меня зовут Андрей Лаубах. Меня зовут Андрей Лаубах».
