пьянства жены, тяжелой и изматывающей работы, отнимающей все силы, охватило его существо. Калейдоскоп жизни ярко закрутился перед глазами. Вот батяня, угрюмый мужик, с ладонями-лопатами, копался в моторе под поднятой вверх кабиной Камаза. Рядом суетился полупьяный сосед. Батяня попросил соседа подать ключ. Тот вместо того, чтобы подать нужный ключ, нажал на рычаг, и кабина махом опускается на отца. Батяня неожиданно взвыл тонким заячьим голоском, так не вязавшийся с его массивной фигурой. Тело Батяни подергалось под кабиной и затихло. На колесо потекла черная кровь. Сосед смотрел на дело рук своих остекленевшими глазами и не мог тронуться с места, словно ноги проросли в землю. Прибежала мать, завыла дурным бабьим голосом, бестолково хватаясь то за кабину, то за ноги отца. Потом сползла на землю и забилась в судорогах. Из дома выскочили три сестренки, мал мала меньше, и заплакали возле мамки и папки. Андрейка подхватил длинное шило с тряпки, расстеленной возле машины, и ткнул острым концом в спину соседа. Шило неожиданно легко вошло в тело, сосед выгнулся и упал навзничь, а конец шила вылез наружу. Сосед засучил ногами и завыл. Тут Андрейка потерял сознание. Через неделю после похорон мать удавилась в сарае. Его и сестренок раскидали по разным детским домам. После интерната он попал в армию. После армии Андрей стал искать сестер.
Старшую сестренку, оказывается, сначала посадили на наркоту, а потом заставили продавать. Её поймали на сбыте. Теперь чалилась в зоне с большим сроком. Средняя жила с детдомовским парнем. Он был у них на квартире, которую средняя получила как детдомовка, оставшаяся без жилья. Недельку попьянствовал. Средняя сестра рассказала о судьбе младшенькой сестрицы Аленушки. У родителей она была самая любимая, отец в ней души не чаял, и из рейсов привозил в горшочках какие-то необыкновенные экзотические цветы обязательно красного цвета.
Аленушка попала в приемную семью, где отчим по очереди насиловал приемных дочек. Она не хотела, сопротивлялась, и отчим жестоко ее изнасиловал, порвав все внутри. Отчима не посадили, у него были хорошие связи в полиции. Изнасилование повесили на старшего приемного сына, олигофрена, выросшего здоровым бугаем, что открыто дрочил на приемных дочек. Сейчас олигофрен проходил психиатрическую экспертизу. Аленушку долго лечили в больнице, а потом заперли в психушку. У нее, как сказала средняя, покрутив пальцем возле виска, поехала крыша.
Андрей набулькал водки в стакан и уронил, словно тяжелые камни, три слова: «я его убью». Средняя сестрица с хахалем были изрядно пьяны и не поняли, что он сказал, а если поняли, им было все равно. Ведь поил-кормил Андрей. У средней с хахалем денег отродясь не было. В квартире было хоть шаром покати. Они жили тем, что к ним часто приходили попьянствовать такие же горемыки и приносили в качестве закуски что-нибудь пожрать. Бывало, когда гостей не было, средняя с хахалем сидели голодные. Хахаль, прижившись у средней сестрицы, не хотел никуда идти работать. Из путаных разговоров по пьянке Андрей понял, что хахаль загремел за кражу, где в колонии с ним приключилось что-то нехорошее. Возможно, отпетушили. Поэтому хахаль боялся воровать, чтобы вновь не попасть на зону. Он удобно устроился на шее сестрички, свесив ножки. Крыша есть, еще и кормят бесплатно! Мечта, а не жисть.
Андрей переночевал на полу, на тряпке, утром поплескался под холодным душем и пошел в психушку. Там его долго не хотели пускать к Аленушке, но он упросил-умолил-дал денег, и встретился сестричкой. Она превратилась в божий одуванчик, дунь и улетит, далеко-далеко, и следов не найти. Больничный халат на ней висел, словно под ним было не тело, а вешалка, а из рукавов и пол халата торчали тоненькие, как спички, ручки и ножки. Лицо было прозрачным, только на виске билась синяя жилка, показывая, что ее владелица пока жива. Глаза были потухшие, синь очей выцвела. Увидев брата, Аленушка печально-укоризненно спросила: «почему не привез мне аленький цветочек?»
Андрей ахнул. Он подзабыл, что отец привозил ей из поездок цветы в горшочках, но перед приходом купил коробку шоколадных конфет, которую положил в малиновый пакет. Дрожащими руками он достал коробку конфет:
– Это лучше, чем цветы. Это настоящие шоколадные конфеты.
Аленушка несмело улыбнулась, верхняя губа приподнялась, и вместо двух центральных резцов у нее были острые обломки
– Кто тебе их выбил? – сердце у Андрея защемило.
– Это дядька Тимка. Я кусала его хер, не хотела сосать, – шепотом пояснила Аленушка. Она обеспокоенно зыркнула по сторонам и тихо продолжила. – Только никому не говори. У него здесь тетка работает. Укол сделают, и буду лежать как колода.
Андрей про себя повторил: «я его убью» и протянул коробку конфет сестре. Та повертела в руках коробку и вернула со вздохом: «Я их не люблю. Мне бы аленький цветочек». Повернулась и, не прощаясь, ушла.
Он постоял с коробкой ненужных конфет и вернулся к средней сестре, которой рассказал о неудачном походе в психушку. Средняя, жадно запихиваясь конфетами, чтобы не досталось хахалю, подтвердила: «да, она всегда была такая, не от мира сего, вечно о каком-то аленьком цветочке бредила», а когда опустошила коробку, попросила Андрея:
– Братец, когда будешь у меня в следующий раз, обязательно купи шоколадные конфеты. Я их очень люблю, только редко пробую, денег вечно нет.
Андрей грустно посмотрел на нее. Когда еще увидит среднюю? Под правым глазом желтел бланш, что поставил сожитель, приревновав к какому-то собутыльнику, которому разбил в кровь лицо. Тот не остался в долгу и потыкал его отверткой. Сильно потыкал. Теперь сожитель лежал в больнице, собутыльник в бегах, а средняя сидела в квартире голодная. Сестричка была в застиранной красной майке «адидас», обтягивающей немаленькую грудь и короткой джинсовой юбчонке, еле сходящейся на пышных бедрах. Такая лапочка недолго останется одна, скоро на месте сожителя появится другой, а первому, если появится, или дверь не откроют, или ребра пересчитают. Был вокруг ее головы печальный серый ореол, и Андрей с грустью понял, что не заживется сестричка на белом свете, ох, не заживется! Кто-нибудь из сожителей из ревности по пьяной лавочке порешит. Но ничего поделать не мог. Не в силах был спасти сестричек. Мог только отомстить. Хотя бы одному. На базаре купил кухонный нож с длинным блестящим лезвием и орехового цвета ручкой. Положил в папочку, в которой хранил свои документы и поехал к отчиму, что снасильничал Аленушку.
Отчим с семейством жил в небольшом поселке. Дом у него был солидный, двухэтажный, за высоким забором из темно-красного профнастила. У калитки вверху на заборе висела видеокамера. Андрей покосился на нее и нажал на кнопку звонка. Пусть записывают. На базаре он прикупил ярко-рыжий
