женский парик, огромные противосолнечные очки, карнавальный нос и большого размера майку кислотно – зеленого цвета. Надев на себя парик, нос, очки, не узнал себя в зеркале, а когда натянул на майку, стал похожим на настоящего клоуна. Он еще себе камушек положил под пятку, чтобы прихрамывать при ходьбе,
– Вам кого, – услышал Андрей искаженный динамиком голос.
Он ответил.
– По какому вопросу? – продолжил выспрашивать голос.
– По личному. Я когда-то был его приемным сыном. Хочу отблагодарить.
– Дядя, дядя, – дернула его за штаны босоногая девочка. – Ты хочешь увидеть кабана?
– Какого кабана? – не понял Андрей.
– Нашего, – прыснула смешком девочка. Двух передних зубов у нее не тоже было.
Он седни бухой. Днюху празднует.
– Вот и хорошо, я ему подарочек принес.
– Поэтому и оделся как клоун, – кивнула девчонка и полюбопытствовала. – Мне покажешь?
– Нет, это подарочек только для него.
– Жаль, – протянула девчонка. – Мне давно никто не делал подарки.
Андрей достал из кошелька несколько смятых купюр:
– Возьми, пойди себе конфет купи. Боюсь, сегодня тебя не покормят. Некогда хозяйке будет.
– Марула? Та догонит и еще половником по заду даст, – девчонка схватила деньги и побежала, только засверкали голые пятки.
Щелкнул замок, калитка со скрипом открылась, показав ромбовидного мужчину, в синих спортивных штанах и шлепанцах. У него была маленькая голова, узкие плечи, громадный живот и тоненькие ножки. Шорты с трудом были натянуты на брюхо. Мужчина от бровей до ступней ног был тщательно задрапирован рыжими густыми волосами. Череп был голый. От мужика вкусно пахло хорошей водкой.
– Ч-чего т-тебе? – заикаясь, произнес ромбовидный.
– Подарочек вам принес от Аленушки, моей сестрички.
Ромбовидный наморщил лоб в явно тщетной попытке вспомнить:
– Н-не п-помню такую, но п-подарочек д-давай. Я-я их л-люблю.
Настильник младшей сестрицы стоял перед Андреем. Несмотря на обещание убить, он не собирался этого делать. Убить было слишком гуманно. Раз, – и прервал нить жизни. Так ничего этот ублюдок не поймет, оскорбится, и на том свете будет жаловаться, что его убили по «беспределу». Андрею хотелось, чтобы педофил остаток своей поганой жизни страдал, как его младшая сестренка. Поэтому решил оскопить. Сколько раз по ночам представлял, как отчекрыжит ему яйца и заставит их съесть. Осталось воплотить свой замысел в жизнь. Спокойно и неторопливо. Почему-то был уверен, что сопротивления не будет. Ублюдки хлипки на расправу.
Андрей преувеличенно неспешно вынул нож, блеснувшей хищной сталью:
– Вот мой подарочек.
Он покрутил нож перед глазами ромбовидного ублюдка, чтобы тот впечатлился:
– Сейчас тебя как кабана охолощу. Пидором станешь.
Отчиму бы спешно удрать, спастись от ножа, но от страха у него ноги словно приклеились к земле, и ему оставалось только бессильно наблюдать за острой сталью, которая сейчас лишит его, сластолюбца, возможности пробовать юное и сладкое мясцо глупых курочек и петушков. Он так называл про себя девчонок и мальчишек, попадавших в его приемную семью. Жена прекрасно знала о тайной слабости мужа и потакала ему, стараясь брать в приемную семью только красивых девочек и хорошеньких мальчиков. Отчим, на людях, старался быть заботливым отцом большого семейства, дома был жестоким тираном. Он избивал за любой проступок приемных детей, которые боялись его до дрожи в коленках. Если проверяющие время от времени замечали у приемных детей ссадины и синяки, то дети или отмалчивались, или неохотно буркали, что сами упали или подрались между собой. Правду говорить боялись: проверяющие уезжали, а отчим мог жестоко избить или в очередной раз изнасиловать. Ромбовидный, как загипнотизированный, смотрел на нож. Наконец, сумел выдавить блеющим испуганным голоском:
– Эт-то н-не я-я, н-не я-я…
– Ты, сука, ты! – прорычал Андрей, сорвал с него штаны, неожиданно легкомысленные трусы в игривый красно-белый горошек и ухватил за мошонку, проросшую густыми рыжими волосами. Отчим словно очнулся и затрепыхался в его руках. Андрей с омерзением ощутил, как катаются в руках чужие горячие яйца, и полоснул по ним ножом.
– И-и-и! – тонко, на одной тоскливой ноте, взвыл оскопленный, и, упав на землю, свернулся калачиком. К нему неспешно подошла голенастая пестрая курица и клюнула между ног. Оскопленный еще громче взвыл, словно пароходная сирена. Курица, шумно захлопав крыльями, испуганно отскочила в сторону, боком посмотрела на лежащее тело и неспешно пошла по двору, поклевывая только ей видимые зерна в пыли.
Андрей брезгливо отбросил в сторону липкий мешочек. Из будки с лаем выскочил огромный бело-рыжий пес. Он взвился в прыжке, но короткая цепь не дала дотянуться до незнакомца с ножом, но успел перехватить мешочек в воздухе. Клац, и мешочек исчез в пасти собаки. На крыльцо выскочила плоская тетка в темно-зеленом платье и бросилась к ромбовидному скопцу:
– Тимошенька, кто посмел тебя обидеть?
Лежавший на земле не отвечал, только продолжал сучить ножками и тянуть на одной ноте «и-и-и».
Женщина бросилась к собачьей будке, но Андрей не стал дожидаться, когда с цепи спустят собаку, закрыл калитку и ушел. По пути снял с себя клоунский наряд, и стал одним из незаметных прохожих на улицах поселка. Он знал, что его обязательно будут разыскивать, а если поймают, припаяют большой срок. Был готов к этому, но просто сдаться полиции не собирался. Пусть ищут клоуна в поле, или в толпе таких же клоунов. Андрей не испытывал угрызений совести. Как старший в семье, должен был заступиться за младшую сестрицу. Он выполнил задуманное. Точка. Андрей, не обладавший тонкой и сложной душевной организацией, не рефлексировал по поводу усекновения мошонки педофила. Не будучи религиозным, он хорошо помнил библейские заповеди: «око за око, зуб за зуб».
Яростно палило безжалостное июльское солнце. Где-то там, в шатре выцветшего небесного шелка скрывался Господь Бог, смотрел на неблаговидные дела своих детей, хлопал себя по ляжкам и хохотал до слез. Сколько прошло столетий, а люди не изменились, продолжали увлечено резать и убивать друг друга.
Андрей выбросил использованные вещи далеко от поселка, при этом каждую вещь выбрасывал отдельно. Сломал нож, и лезвие выбросил в какую-то трубу, забитую мусором, а ручку в заброшенный канализационный колодец.
Его будут долго и безуспешно искать, но так и не найдут, уголовное дело останется «глухарем» и канет в архиве таких же нераскрытых дел. В самом деле, одним делом больше, одним делом меньше, какая разница. Вскоре в этом поселке случатся подряд два убийства, и об оскоплении всеми уважаемого отца большой приемной семьи забудут. Свежие криминальные новости всегда интереснее старых, обсосанных до косточки.
Андрей после того, как отомстил за младшенькую, не стал заходить ни к средней, ни к Аленушке, а уехал далеко на севера. Кем он там только не работал, даже был матросом на рыболовецком сейнере, однако нигде не платили хорошо, а часто пытались зажать заработанные деньги. Одного такого субчика, что не хотел платить деньги, он со злости подрезал, за что щедрое правосудие отвесило червонец. Отсидел от звонка до звонка. Когда
