- Засеки по часам. Уложу на второй минуте. Побалуюсь и уложу,
- сказал Весло, уходя в раздевалку.
Когда ударил гонг, Весло набычил голову и сразу полез на мальца. Но малец оказался другого сорта, он выдержал этот напор и затем, уловив удобный случай, съездил Веслу в челюсть. А потом на Весло было срамно смотреть. В третьем раунде он кидался на шею мальца, словно к родному отцу перед разлукой, а тот обрабатывал его кулаками, будто лепил из глины скульптуру. И так и этак! Когда все это кончилось, Весло, малиновый и рыхлый, точно так же нес чепуху про судейские интриги… Как и сейчас, на кухне.
- Тогда иди на производство и работай, - безжалостно обрезал Семен и, чтобы не переборщить, добавил: - Ладно, я с ним поговорю. Видит бог, не обидим. - И сделал шаг к выходу. - В общем с дачей учти. С сегодняшнего дня. Иначе испортишь программу.
- Тогда все будет спок, - заверил Весло, шаркая шлепанцами за спиной Семена.
- Как и с актером? Тоже было «спок», - усмехнулся Семен, хотя и был разговор по этому поводу и Веселов валялся в ногах, просил пощады.
- А что с актером? Что с актером? - заволновался Веселов, опять по-лакейски забегая вперед. - Ну кто думал? Известен, знаменит. Оттого и не проверил. А кто бы проверил? Ты бы проверил?
Семен подумал, что тут Весло прав. Ему и самому не пришло бы раньше в голову, что у знаменитого актера нет ни черта в загашнике.
На другой день Семен получил отпускные, и вечером Сергей Сергеич отвел его сам на Казанский вокзал. Проявил заботу.
- Дал бы ты, Сергеич, телефон, - попросил Семен на всякий случай, когда они сидели в такси. - Чуть что, и я бы звякнул.
- Сема, - сказал Учитель. - Домой еще не провели, а служебный номер сам понимаешь, что такое. Новости прибережешь до встречи.
Семену хотелось постоять на перроне, как поступали тут все, но Сергей Сергеич счел это неудобным. Вокруг толчея, и только путаться у людей на дороге. Тащит, мол, гражданин чемодан, сгибаясь, а ты ему на пути, лицом в лицо. Он потрепал Семена за локоть и ушел.
Попутчиков Семен невольно оглядел со старой профессиональной точки зрения. С одного можно было снять костюм из тонкого с красивым переливом материала. В подходящих, конечно, условиях. Остальные двое никуда не годились, женский халат и пижама.
Семен разулся и полез на верхнюю полку.
- Вам нужна постель? - спросила снизу проводница
- А как же? Чем мы хуже других, - весело ответил Семен.
Он снял пиджак, повесил на крючок в голову и растянулся в полный рост. Потом встал на колени и снова взял пиджак.
- Не боитесь, не пропадет, - сказал мужчина в костюме. Семен даже поперхнулся.
- Мы это знаем, - сказал он многозначительно, придя в себя, и повесил пиджак в ногах, так было лучше: здесь пиджачок не мялся и не мешал.
- Вы юрист? - спросил тот мужчина, который был в костюме и переливался всевозможными цветами, как голубь сизарь.
- Не. Из смежной профессии, - сказал Семен, закинув руки за голову.
Попутчики решили, что он из милиции. Вообще-то они были прескучнейший народ.
Он послушал, что они там говорят внизу про политику, и заснул. Проснулся он ночью внезапно оттого, что приснилось что-то кошмарное, вогнавшее в холодный пот. Будто из детства, но что именно, Семен не мог себе сказать. Однако следовало разобраться в этом, чтобы не пустить это в мысли и спокойно заснуть. Потому что он читал в одной книжке про сны, где говорилось, что во сне появляется только то, о чем мы думаем. Чтобы больше не думать об этом, он решил узнать, что это такое, и начал перебирать в памяти все, что оставалось из детства. Стараясь ничего не пропустить, он вспомнил себя самым маленьким, когда еще с ним был отец. Отец любил приговаривать: «Легче взять, чем сделать», - потом он куда- то исчез, а за ним умерла мать, и он остался с теткой.
Потом он припомнил себя постарше. Это было в войну. В тот день хотелось есть особенно, а по улице шел мальчишка с буханкой. А он, Семен, стоял, смотрел на буханку и глотал слюну. Рядом, у подъезда, на скамье сидел урка Косой, он улыбнулся, сверкнув фиксой, и сказал ласково:
- А ты у него отними! Хлебец!
- Что ты? Это же по карточке, - ответил он, дурень, тогда, при всем почтении к Косому.
- Это так кажется, - мягко сказал Косой. - Только надо себя в первый раз пересилить. И тогда ты увидишь, как это просто и легко. Ну же!
Он смотрел ободряюще, и уж очень не хотелось осрамиться в его глазах, чтобы потом смеялся сам Косой и все пацаны, и Семен подошел к мальчишке.
Мальчишка плакал, вцепившись в буханку, и поэтому приходилось оглядываться за поддержкой на Косого. А урка смеялся и подбадривал, покрикивая: «А ну-ка, смелей!»
Потом он вернулся к урке с истерзанной буханкой, и Косой спросил:
- Ну, правда же, это легко и просто?
И хотя в душе еще что-то скребло, он кивнул Косому. Они разломили буханку пополам и тут же с аппетитом съели. А потом, когда он другой раз что-то отнимал у девчонки, ему и вправду показалось это простым и легким делом. Девчонку он даже пнул в живот, чтобы она не очень-то орала…
Устав вспоминать, Семен заснул опять и теперь уже крепко, а когда проснулся, его спутники стучали костяшками домино.
Семен сунул руку в карман пиджака, потрогал карты, но предлагать буру этим чистоплюям не было смысла. Тогда Семен ушел в ресторан и просидел там до закрытия. За столом к нему привязался один демобилизованный, и они очень душевно выпили. Еще никогда Семен не сидел в ресторане так культурно. Даже, поднимая граненый стакан, оттопыривал мизинец. Официанток они уже называли по имени и по-светски шутили с ними. А те говорили «да ну вас», делали вид, будто сердятся на такое обращение, но, судя по всему, им было приятно. А в конце Семен с новым приятелем попытались спеть «Подмосковные вечера», но из кухни прибежал директор и замахал руками.
- Что вы, ребята? Боже упаси, - сказал он. - Вы, наверное, с Севера, и я вас понимаю прекрасно. Но в соседнем вагоне сам начальник дороги, и боже упаси.
По вагону Семен шел играючи - трогая плечами стены, стараясь раздвинуть вагон. Ему было тесновато. Но, добравшись до полки, он заснул и проспал до прибытия в Краснодар.
Проводница с трудом его растолкала.
Семен выбрался на чужой, незнакомый перрон и до рассвета торчал на вокзале, сонный и неумытый. Он хотел доспать, усевшись на скамейке, но его гоняли с места на место.
Где-то после семи утра в станционной жизни один за другим забили ключи, дремавшие ночью, и она приняла свой обычный суматошный вид с толкотней и очередями, с глухим банным гулом под высоченным потолком. Семен подзакусил в открывшемся буфете бутербродами с колбасой и сыром, запил все это яблочным соком и затем, потолкавшись у кассы, взял два билета на Москву. На поезд, который уходил сегодня же вечером.
Потом Семен поехал на окраину, которая называлась Дубинкой, и долго искал нужную улицу, потому что их здесь было три с этим названием. И на каждой дома все на одно лицо - одноэтажные, белые, торчат себе за заборами.
Наконец он отыскал нужный дом. Семен миновал его, даже не убавив шаг, как и посоветовал старик.
- Не суйся сразу в нору к этому хищнику. Не горячись. Угодишь в капкан - поминай как звали, - говорил Сергей Сергеич.
Семен дошел до угла и прислонился к столбу. Потом присел под забор, на пыльную траву, закурил, изображая уморившегося человека. А сам исподтишка наблюдал за улицей.
Это была почти деревенская улица без мостовой, изборожденная рытвинами. Семен намеренно выбрал такое время, когда народ разошелся на работу, и теперь за улицей было легче следить. За теми, кто по ней проходит. Пока это были женщины с кошелками, да и те появлялись изредка. Потом поисчезали и они. И если сбросить со счета прогуливающихся кур, можно было считать, что на улице ни единой живой души.
Высокий пожилой мужчина объявился неожиданно. Уж как ни старался Семен быть начеку, и то пропустил момент, когда тот возник на улице. Мужчина шагал не спеша, вразвалочку и походил по всем статьям на того, кого не раз описывал Сергей Сергеич. Старик и сам в глаза не видел этого человека и тоже знал его только понаслышке. Но обрисовал так точно, что Семен его сразу узнал, не колебался. На месте начальника управления милиции он, Семен, уж обязательно бы пригласил Учителя к себе на работу. Еще бы покланялся в ножки. Такой у него был редкий дар.
Семен легко приподнялся с земли и, отряхивая штаны, встал на пути у приближающегося человека.
- Лишней сигаретки нет? - спросил Семен, выпрямляясь.
- Лишние не носим, - сказал мужчина не очень-то приветливо, но полез в карман.
Семен бы сказал кое-что в ответ на грубость, но Сергей Сергеич всегда требовал от него учтивости, и Семен, укротив себя, взял сигаретку. А мужчина смотрел в упор, не мигая. Грубые складки на его лице только подчеркивали неприветливый нрав.
