опасно.
Что здесь силовая решетка, подними ветер нас на сантиметр и мы будем лежать намертво ровными кубиками. Что вокруг таносы и реши они, что мы помеха, устранить нас для них секундное дело.
Я бы приняла правду, испугалась за свою жизнь, если не превосходящий страх за жизнь других.
За спиной Илана я мельком увидела движения. В этот страшный хаос прибывало все больше и больше таносов.
— Что здесь происходит? — раздался сзади чужой голос.
Разрази меня громом, проглоти меня адом я бы не так сильно удивилась. Частые всхлипы тут же застряли в районе горла, глаза прозрели и теперь видели сквозь туман все, до мельчайших деталей. Удивительно быстро посветлело. Или это в моих глазах что-то изменилось? Теперь даже решетка сияла новогодней гирляндой и не обязательно было ее трогать.
— Что здесь происходит, я спрашиваю? — повторили за спиной.
Оттуда, куда я боялась обернуться.
Кажется, даже шум волн не так сильно резал слух, как голос появившегося. Всего один вопрос, неожиданный и резкий, эхом разошелся на много метров вокруг.
Этому голосу не страшен дикий рёв врага, его металлическое лязганье о каменные скалы, этот голос режет полотно ветра без натуга, ему не нужны усилители. Этот голос мужчины, уверенного в себе и в своих силах, требовательного, непоколебимого, взрослого и надежного. Голос правителя, сказали бы многие, если бы не его молодое лицо и мое личное знакомство с ним.
— Мое уважение, тан Ласкис, — один из каменных изваяний, держатель поля заговорил и двинулся в нашу сторону. Тот, которого я умоляла, перед кем я плакала и молилась.
— Они появились здесь неожиданно и хотят войти. Прикажите устранить.
Его вид впечатлил даже моего сегодняшнего спутника. Над ухом присвистнули. Тело тана покрывала чёрная броня, которая переливалась словно чешуя. Из-за включенных огней прибывших мототанов было видно, что броня покрывала и лицо, и волосы, и ладони. Не было ни одного прореха, куда вода могла попасть на поверхность кожи. Однако броня не скрывала судорогу мышц: руки тряслись, стойка была вялой. Танос едва держался, но при появлении Ласкиса его спина вновь вытянулась в струнку.
— Отставить, Том, — холод тона Итана Ласкиса мог бы побороться с окружающей температурой. Если сначала его вопрос исходил от долга и прозвучал спокойно, то сейчас его интересовало совсем другое. Что именно? Не знаю.
А я подумала о том, откуда Итан знает кто именно кроется под маской защиты?
Он отдавал приказ, но смотрел на меня. Его взгляд чувствовался как нечто материальное. Вот кожа на щеке сушится, становится шершавой от соли, покалывает кончик носа, верхняя губа, чешется кожа шеи, открытых плеч.
Глаза вспыхнули огнём. Тем привычным, когда Ласкис злился.
Чужие руки на моих плечах вздрогнули и исчезли, а вместе с ними чувство защищенности.
— Ай, — взбрыкнул Илан.
— Впустить. Там ее семья, — припечатал Итан.
— Но…
— Я сказал, впустить, — послышался тихий рык, от которого голова Тома поникла. Тан чувствовал силу и инстинктивно прогибался. — За пререкание назначаю пол минуты.
Кажется, два мокрых, вжатых друг в друга человека ничего не понимали, кроме своей беспомощности и изумленно наблюдали за странным разговором собратьев. Пререкание кому? Полминуты чего? И почему Итан ведет себя как командир?
Ответ на один из вопросов мы получили сразу. Парень выровнялся, вздернул подбородок, и — о Боже! — приоткрыл несколько защитных чешуек брони на лице. Бледное осунувшееся лицо и без того стало белее, глаза закатились, а губы, сжатые в узкую полоску от напряжения, приоткрылись в немом крике. Тан сдержался и не закричал, зато упал одним коленом на грязную лужу.
Всего тридцать секунд и танос бессильно упал от повышенной влажности воздуха.
Сам бы открыл броню, умник, поглядели бы на твое здоровье.
— У вас минута, чтобы добежать, — кинул он мне, просверливая во мне дырку огненным взглядом. — Найди сестер и никуда не выходи. Впрочем, вас и так никто не выпустит, задавят как жуков, если будете мешать.
А откуда Итан Ласкис знает, что у меня есть сестры и они именно там, куда я рвусь? Ладно, второе можно догадаться. Но лишь зная первое…
Ох, Вэй, не все от равно откуда, если уже через минуту я добьюсь своего.
Том же уже поднялся с колен и направился обратно к своему месту.
Вот они, решительные действия, поняла я. Прямые приказы, которым нельзя не подчиниться. Внутренний клубок дернулся, напоминая о себе, заметался в поисках соответствующих эмоций и согласился таки на уместную благодарность.
Все уже обернулись, когда стальной голос снова прорезал не менее холодный ветер.
— Знаешь, что самое противное? — и не дожидаясь моего ответа Итан продолжил. — Что только ненавистные тебе таносы могут сейчас помочь!
Чем тут же выжег отросток нового для меня чувства. Отросток благодарности.
— Не было бы вас, нам бы не пришлось жить в постоянной опасности.
Прорезать ветер я не смогла ни тонким голосом, ни громким возмущением и все же я была услышана.
— Не было бы нас, не было и вас, — едкие слова прозвучали в голове так звонко, словно он проник прямо в нее.
Удивительная натура человека — говорить с отключенным мозгом и только на голых чувствах. Люди даже вывели это свойство, назвав “в сердцах”. В порыве бесконтрольных эмоций чего только не сделает человек, даже если рядом бушует смертоносный океан, когда угроза висит ненадежной каплей воды над жизнями родных.
Даже в таких случаях Итан способен меня выбесить, вывести из себя, заставить забыть все существующие границы. Когда я должна бежать в сторону дома через безопасную арку, я стою и пытаюсь взглядом испепелить одного невыносимого наглеца, которого хочется придушить голыми руками за одно его самоуверенное движение.
Благо, мозг включился и ноги понесли в обратном направлении. Или это друг толкал меня в спину. Я бы возмутилась по этому поводу, если бы не входная дверь замаячила под носом.
Я дошла!
У меня получилось!
О Бог мой…
Я не задержалась у двери по обыкновению, попросту забыла давнюю привычку, толкнула влажную дверь и бросилась на кухню.
Там горел тусклый свет, но никого не было видно. — Мария! Яся! — перекричала я шум ветра.
— Мы здесь… — послышался тихий голос где-то в углу.
Они нашлись в маленькой тесной подсобке.
— Зачем вы там только спрятались. Мария! Ты старшая, ты не подумала о том, что тесное помещение не самое лучшее укрытие. Да вас же могло просто задавить.
Сама ругалась по поводу недальновидности и тут же гладила младшую одновременно. Я искала малейшие признаки любых видов травм, но, благо, все обошлось. Она, укутанная в одеяло, понурив голову смотрела
