Вот оно! Застыл как вкопанный, будто меня кто заколдовал. Их было, по меньшей мере, десятка два, вперемешку птенцы в дымчатом пуху и взрослые белые птицы с грациозно изогнутыми длинными шеями. Из искусственного водопада лилась кристально чистая вода, в сильных струях которой со знанием дела резвились особи посмелее. Лебединое озеро в лебедином доме. Внезапно водопад иссяк, и стая нервно рассеялась по углам бассейна. Они выглядели встревоженными и недовольными, малышня жалась к взрослым. Автоматика, подумал я. Сейчас снова включится. Подождал несколько минут, но поскольку аттракцион не возобновился, ушел. В спальне нашел вместительный светлокожий чемодан LV, в котором запросто уместилась вся предыдущая добыча. Все, хватит на сегодня. Прогулялся до машины, подводя итоги и делая выводы. Отныне можно быть уверенным, если перед домом стоит Лексус, значит, в доме есть Louis Vuitton. Каждый день приносит новые уроки.
Сел в Субару и покатился к выезду, сбавив скорость перед автоматическим шлагбаумом. Но шлагбаум не поднялся. Дал задний ход, приблизился снова, возможно что-то случилось с фотоэлементом, но эффект был тот же. Вышел, потрогал шлагбаум – оказалось выкрашенная в красно– белые цвета длинная труба из пластика. Попробовал ее приподнять, но не тут-то было. Ну, что ж. Достал из машины топор и порубил трубу на куски.
На главной дороге было чисто, ни намека на туман. Посмотрел в зеркало заднего вида на все еще висящую в воздухе белую массу. Передернуло от озноба, возникло ощущение, словно я выбрался целым и невредимым из какой-то сомнительной сказки.
Добравшись до первого же регулируемого перекрестка, обратил внимание на светофоры. Не мигал даже желтый цвет, о других цветах не говоря. Нельзя сказать, чтобы это как-то повлияло на мою скорость, нет, просто отметил и все. Та же картина была и на следующем перекрестке, и на всех последующих, до самого центра. Странно. Вопреки всему тому, с чем уже с начала июля я был вынужден смириться, погасшие светофоры встревожили, я бы даже сказал, показались зловещим предзнаменованием. Еще вчера я готов был поверить, что светофоры вечны. И даже когда наша домашняя звезда Солнце отправится на пенсию, превратившись сперва в старую и чахлую супернову, чтобы затем, собрав последние силы, устало взорваться и забрать с собой все большие и маленькие планеты, миллиарды лет в тихом поклонении вращавшихся вокруг нее, даже тогда нежданно опустевший уголок галактики Млечного Пути заполонят миллионы парящих светофоров. В чаянии когда– нибудь своим важным миганием вновь упорядочить пусть и поредевший космический поток движения. Похоже, мои надежды не сбудутся.
Припарковался перед центром, прихватил с собой улов и… долбанулся о стекло. Удар был таким ощутимым, что охнув, я свалился наземь. Потерев лоб, почувствовал, как словно гриб после дождя стремительно растет шишка. Самораспахивающиеся стеклянные двери, всегда приветливо встречавшие меня как родного, будто закапризничали, отказываясь даже узнавать меня. Я был в недоумении. Дорогие дизайнерские сумки валялись на асфальте вокруг моей беспомощно схватившейся за башку тени. Принес из машины топор и попытался раздвинуть створки дверей, давил и напирал, но увы и ах! Набычившись, я смотрел на дверь. Неужели придется забираться в собственное жилье как вандалу? Но мой прозрачный визави стоически хранил высокомерное молчание, как упрямый стеклянный рыцарь, преградивший путь. Ну, черт бы побрал!
В попытке очухаться и найти выход (вернее, вход) из ситуации, я обошел вокруг здания. Дергал двери – все как одна заперты. Полная жопа. Заглянул сквозь окна внутрь. Там было непривычно темно. Неужели электричество? Осмотрелся. Да, действительно, электричество. Даже предупредительные красные огоньки на трубах погасли, словно, наконец, поняли, что предупреждать им особенно и некого. Меня потихоньку охватывала паника. Как я попаду внутрь? Может, вернуться к себе на старую квартиру? Но там, в подъезде электронный фоновый замок и он, скорее всего, тоже не работает. Ключ? Ключ я потерял много лет назад, только чип остался, но этот чертов чип валяется в нижнем ящике прикроватной тумбочки, в моем спальном уголке мебельного салона Ülemiste. Ким! «Ким! – заорал я изо всей мочи. – Ким, открой! Это я, Луи!». Но никто не отозвался. Неужто обиделась на то, что в последние дни я уделял ей недостаточно внимания? Что я в тумане ожидания сиднем сидел перед этими идиотскими картами, каждые 24 часа передвигая вперед на несколько сотен километров кнопки, от которых исходит угроза для нашей семейной идиллии? Ну, не знаю…
За домом приметил распахнутое окно на втором этаже. Директорский кабинет, мой собственный, слава Богу! Подтащил под окно кучу европоддонов, соорудил из них нечто вроде лестницы. Затем принес оброненные вещи и влез внутрь. Усевшись на свой кожаный трон и переведя дух, задумался. Подарить изящные ридикюли Ким и благодаря этому помириться с ней, или… Наскоро проанализировав ситуацию, отобрал одну сумочку поменьше (остальные спрятал в шкаф) и отправился к своей возлюбленной. Пока прилаживал шикарный аксессуар на ее худенькую ручку, шептал на ухо всякие нежности. Она оттаяла в моих объятиях, ее истосковавшиеся глаза вновь засветились лаской, и мы слились воедино. Горячее ворвалось в прохладу. Прохлада остудила горячее. Какая абсолютная, какая полнейшая совместимость. Страстная. Безболезненная. Волшебная клятва в верности живой плоти и силикона.
11 августа
Вчера целый день размышлял об электричестве. Впервые в жизни настолько серьезно. Всегда относился к электричеству как к чему-то элементарному. Для меня оно стояло в одном длинном ряду вместе с землей и лесом со всеми предлагаемыми ими природными дарами, вместе с морями и рыбой, чистым воздухом, ветром, облаками и далеким негасимым солнцем. Конечно же, я понимал, что электричество само собой не возникает, но, тем не менее, именно такой неотделимой от природы частицей я его и воспринимал. Как все равно сеть мобильной связи и вайфай в плотно заселенных людьми областях. Ток в розетке на стене был для меня таким же логичным, как красная земляника на лесной полянке или маленькие в крапинку яички в птичьих гнездах на дереве.
И вот теперь его вдруг не стало.
Вообще-то удивляться следовало бы моему удивлению. Если хорошенько поразмыслить, удивительно было как раз обратное. Ровно сорок дней прошло с момента великого исхода, именно тогда вместе с остальными пропал и последний электрик, беззаботно ковырявшийся на какой-нибудь подстанции. Очевидно вместе с ним испарился и последний шахтер с серым от сланцевой пыли лицом, исчез последний диспетчер энергофирмы (именно ему я недавно названивал, выслушивая ненавистную лирическую мелодию, двуличие которой раскусил), не говоря уже об управленческом аппарате с его широкомасштабными планами по выкачиванию из каждой в мире щели всех до последней капель сланцевого масла, чтобы потом в больших котлах превратить это масло в пару жалких амперов. Удивительно было как раз то, что вся эта гоп-компания не прихватила электричество с собой. Создание рук человеческих или частица природы? Истина может оказаться где-то посередине.
Невзирая на то, что уже довольно давно у меня не было ни малейшего повода сетовать на шум, с исчезновением электричества сразу стало как-то тихо. Все доносящиеся теперь до моего слуха звуки были другими, словно из другого мира. Из мира, где вполне могут существовать аппаратура и оборудование и всяческие чудо-механизмы, а легонького, незаметного толчка, пробуждающего к жизни всю эту разнокалиберную технику, вот его-то в нем и нет. И теперь, сдается мне, вновь начал пробуждаться этот затаившийся неэлектрифицированный мир.
Загнанный на протяжении долгих столетий на задворки, далекий и неприметный, этот мир постепенно стал предельно замкнутым и непритязательным. Оглушительный стук копыт, пыхтящие паровые машины, неумолкающая кононада, вопли поверженных и ликование победителей, затем лавинообразно нарастающий свист шин, незатыкающиеся телесериалы, миллионы перекрикивающих друг друга мобильных телефонов вынудили этот безмолвный мир убраться еще дальше, в своего рода добровольную ссылку – хоть в пустыню, хоть в горы, хоть на дно океана. Но и там покоя хватило ненадолго. Пришли люди в белых балахонах и отворили пустыне кровь, густая и черная, она, пузырясь, вытекает из ран земли, дымятся высокие грязные трубы и на фоне всего этого автоматные очереди – для устрашения недовольных туарегов. В горах тоже неспокойно. Вокруг них кружатся вертолеты с операторами на борту, они снимают на камеры трюки сноубордистов или цепочки страдающих от кислородного голодания альпинистов. А под водой, грохоча двигателями, рыщут подводные лодки с разной символикой по бортам, и размножаются они прямо пропорционально вымиранию синих китов. Природа не терпит пустот.
