есть две волны, пытающиеся перекрыть друг друга.
Небо потемнело. Солнце спряталось за густыми и кучными тучами, которые опустились так низко, казалось, что вершины берез запутались в серых комках ваты. На утренний, еще холодный асфальт, стали падать крупные капли дождя. Как ни странно, я люблю дождь. Иногда выхожу на улицу, чтобы просто посмотреть, как капли воды падают с неба. Они так долго летят, ускоряясь, что, сталкиваясь с асфальтом, поднимают в воздух крохотные тучки пыли. Это так завораживает, наблюдая за дождем, мы зачастую смотрим в небо, не замечая волшебства под ногами, где из ласковых дождевых капель образуются крохотные микровзрывы. Сделав пару кругов, побежал к дому, не желая вымокнуть.
Вот почему-то я совсем не удивился, обнаружив у подъезда пьяненьких Паху и Серегу. Они были во вчерашней одежде и стояли, прислонившись друг к другу спинами, видимо, для равновесия.
— О! Орлы!
— Не кричи, прошу, — зашипел Лазарь, схватившись за виски.
— Ладно Лазарев, по его лицу видно, что он проспиртован. Но ты, друг мой, Бояра? Как насчет пить с криминальными элементами?
— А мне понравилось, — Паха пнул ногой дверь подъезда. — Открывай! Бояре пить желают!
— Фу…. От вас так воняет!
— Ой, ты сам все пропустил. По собственной воле. Потому что слинял от нас. А между прочим, было еще детское время!
— Лазарев, да он даже в молодости пить нормально не умел! У него после первой бутылки начинается ступор. В него после этого не влить ни одной стопки, без вреда для собственного здоровья! — ржал Паха.
— Заткнитесь, — шикнул я, открывая дверь.
— Янка! А ну-ка, ужин голодным мужчинам! Быстро! Черт! — Лазарев закричал, скидывая кожаную куртку на ходу.
— Б*ядь! — взвыл Бояра и тут же отпрыгнул обратно на лестничную площадку.
— Что за *ня? — я оттолкнул друга и вошел в квартиру. Под ногами что-то захрустело, быстро протянув руку, щелкнул по выключателю. Ну, как щелкнул? Вдарил, что есть дури, почувствовав вибрацию стены.
— Ой, дяденька! Я хотела разобрать все коробочки! Все-все! До единой! А они как начали падать, одна, потом вторая… — противный ласковый голосок давился смехом за дверью кухни.
Я обвёл взглядом коридор, пол которого был усыпан битыми тарелками, рваными тряпками. Черт!
— Я убью ее, — ударил кулаком в дверь, за которой пряталась моя жертва. — Деточка! Открой дверь?
— Ага…. ЩАС!
— Иди…. — Лазарев, оклемавшись от смеха, оттолкнул меня в зал. — Янка! Я жрать хочу! Очень! У меня вторые сутки кроме алкоголя, ничего не было!
— Лазарь! Позвони отцу, я выйду, только когда он приедет! Видеть не хочу этого заносчивого придурка, — закричала Яна, ударяя ногой дверь со своей стороны.
— Черт….
— Пошли, покурим, — Паха втолкнул меня на балкон и усадил в плетеное кресло. — Это Моисеева?
— Ага! Именно. Кролик, мышка, как ее там…. Э…э… Яна! — я закурил, откидываясь на спинку.
— С характером?
— Нет, *лядь! Одуванчик, ты же сам все видел.
— Не ори. Подумаешь, беспорядок навела, — Паша стоял, прислонившись к косяку.
— У меня всегда порядок. А как только она переступила порог моей квартиры, у меня ощущение, что я живу в сплошном ХАОСЕ!
— Ну, папа дал задание? — Паша понизил голос и наклонился, чтобы покрепче впечататься в меня своим взглядом.
— Да…
— Может, правовыми…
— Друг мой Бояра, не спрашивай информацию, узнав которую, тебе придется врать.
— С чего ты взял, что я буду врать? — Паха рассмеялся и сел рядом, закинув руку мне на плечи.
— Не спрашивай. А я не буду говорить.
— Мне и спрашивать не нужно, потому что я все вижу.
— Господа, я договорился! Коридор вычищен, а нас покормят завтраком. И даже пообещали, что сегодня без яда, — Серега открыл дверь. — Быстро! Очень хочу есть.
В коридоре мелькнула тень. Яна убрала метлу и снова убежала на кухню.
— Не бойся, не укусит, — Паша толкнул меня рукой в спину, направляя к выходу.
— Боже, деточка! Скажи сразу, в моем гардеробе осталась хоть одна целая рубашка?
Яна нарезала овощи, не обращая на меня внимания. На ней красовалось платье, сшитое из моей синей рубашки в клетку. Руки были обнажены, ткань плотно облегала, расширяясь к бедрам, где превращалась в легкую складку.
— Где ты взяла тот агрегат, которым старательно шумела под дверью моей спальни?
— Соседка же при тебе принесла машинку. Я подшила ей тюль, а заодно пошила себе наряд, — проворчала Яна, не поворачивая головы в мою сторону.
— Паш, помнишь мои голубые джинсы, которые я поклялся никогда не выкидывать?
— Ну? — Паша сел в кресло, осматривая кухню.
— В которых ты пообещал похоронить меня? — не унимался я, при этом не отводя глаз от раскрасневшегося лица «кролика».
— Ну?
— Деточка? Принеси джинсы? Похвастайся дяденькам? — я снова закурил и отвернулся к панорамному окну.
— Что случилось? И что ты там придумал про какие-то джинсы? — зашипел Паха, как только Яна вышла.
— Будет знать, как трогать мои вещи. Я еще не то выдумаю, чтобы опустить эту птичку на землю.
— Олег, — Лазарев потерял равновесие и грохнулся на пол, увлекая за собой Пашку.
— Нет, ну посмотри на этих придурков. Какие вы дяденьки? Янка! Называй их мальчиками…
Я встал, чтобы поднять этих детишек, когда в кухню вошла Янка. На ней были шорты, сшитые из моих старых, но тем не менее, любимых джинсов. Это было больше похоже на трусики, потому что облегали тело так крепко, повторяя вздернутый изгиб попки, а пояс был слишком низок. С каждым шагом голубая ткань опускалась все ниже и ниже…
— Дяденьки, — рассмеялась Янка, наблюдая за нашей реакцией. — Кушать будете?
— Да! А еще налей мне кофе, раз уж ты сегодня пообещала не травить меня! Только в мою, черную кружку.
— Ой…
Вот почему я не удивлен? Почему? Ой…. Ой — это то, с чего начинаются драки, разводы, войны… просто две буквы, в которых таится так много скрытых эмоций.
— Ну, рассказывай.
— Она была старая… — Яна стала пятиться
