где хранилась информация о нужных мне персонах.
— Так! Я приехал сюда по просьбе Моисея. С сегодняшнего дня можете забыть о том, что было вчера.
— Как это?
— Что за *уйня?
— Молчать! — я рявкнул настолько громко, что окна завибрировали. — Говорю еще раз! Забудьте! За то, что сходило с рук еще вчера, завтра вам оторвут ноги. Вы, как представители звеньев, автоматически становитесь ответственными за поведение ваших ребят.
— Как это? — Буба напряженно смотрел в окно, сложив руки на груди.
— Иди сюда, — парень оттолкнулся от подоконника и сделал пару шагов ко мне навстречу. — Лазарь?
— Так и знал, что ты втянешь меня в свою авантюру, — зашипел сквозь улыбку Серега, но тем не менее встал с кресла и подошел…
***
— Ты думаешь, что они завтра явятся на работу в человеческом образе? — дом опустел, потому что разъяренные «быки» выскочили прочь, как только я сказал «ВСЁ»!
— Не все. Их надо разрознить и перетасовать. Они, как стадо, смотрят друг на друга и повторяют повадки брата.
— Ты считаешь, что, одев их в костюмы, ты изменишь их мышление? Или ты думаешь, что они перестанут сморкаться, сплевывая на асфальт?
— Сережа, ты же служил в армии. Не мне тебе объяснять, как это делается! Сложно перестроить одиночку! А с этими будет проще.
— Нет! — крик с улицы заставил вздрогнуть.
Я выбежал на крыльцо, осматривая двор.
— ДА! Ты больше и шага не сделаешь без охраны! Я думал, что умру! Яна! Это мое последнее слово! Больше ни шагу без Семена! — на открытой террасе стояли Моисей с дочерью. Старик размахивал руками, а Янка сидела на деревянных перилах и болтала босыми ногами. На ней была моя рубашка, вернее, теперь это не рубашка, а миниатюрный сарафан. Распущенные волосы развевались на ветру, то поднимаясь вверх, то безвольно падая на открытую спину. Тонкие металлические браслеты звенели на ее руках от нервного мотания ногами.
— Я сказала, что не буду! Я больше вообще из дома не выйду! — девушка спрыгнула с перил и пошла в сторону бассейна.
— Яна! Не спорь!
— Я не нуждаюсь в стороже! Я лучше буду сидеть дома, чем ходить, как декоративная собачонка на поводке! Я сказала, что не буду ходить под надзором твоего Семена! — Яна остановилась, резко развернувшись к отцу, но потом застыла, увидев нас.
— Будешь!
— Нет! Мне не нужен Семен! Мне нужен ОН… — ее тонкий пальчик так плавно взметнул в воздухе, а потом направился в мою сторону. Да! И почему я совершенно не удивлен?
Глава 10
Олег
С деревьев слетели последние листья, и теперь вся тропинка была устлана ковром из ярких лоскутков. Ночью прошел дождь, щедро напоивший газоны, отчего в воздухе висел особенный аромат, который заставлял улыбаться с каждым вдохом. Бархатисто-пряный запах мокрой листвы щекотал нос. От ударов кроссовок об асфальт мелкие брызги разлетались в стороны.
Люблю осень. Она зрелая, не боящаяся ярких красок, не стыдящаяся собственной зрелости женщина, оставляющая за собой тонкий шлейф землистого аромата. Она как хорошее красное вино, сначала морщишься от резкого вкуса, потом на языке появляется приятный вяжущий осадок, заставляющий закрыть глаза от удовольствия. Да, осень — определенно дорогая дама.
Проснувшись, я почти сразу выскочил на улицу, чтобы успеть пробежаться до первых сонных зевак. Последние несколько недель изрядно меня вымотали. Но не физически, нет. Я привык к изнуряющим нагрузкам, меня этим не испугать. Скорее, это была моральная усталость. Контролировать каждое слово, сокращение мышц, мимику… И к этому я привык, но не тогда, когда под ногами мешается раздражитель. Всё в ней заставляет меня трястись от гнева. Всё! Каждая улыбка, движение головы, плеча, брови… то, как прищуривается, когда думает, что бы ответить поострей. То, как она поджимает губы, когда понимает, что проиграла словесный поединок, который сама и затеяла. А то, как она топала ногами, когда уходила! Девчонка хотела показать ярость, недовольство, гнев… но на самом деле, я только и смотрел, как мягко двигается ее попка….
*лядь! Как это возможно? Почему, спустя столько лет, я наткнулся именно на нее? Почему? А самое противное, что не смогу отступить, потому что очень долго ждал того момента, чтобы вернуться! У меня нет вариантов… Грудь разрывало от гнева, потому что пробежка перестала приносить спокойствие и ясность ума. Я почти два часа бегал, стараясь выкинуть ее из головы. Хотел успокоиться! Но кроме крепкого стояка, ничего не получил. Засранка! Заноза! Я с силой захлопнул дверь в ванной, от чего задрожали зеркальные перегородки душевой.
***
— …Мне нужен ОН… — крикнула Яна, ткнув в меня пальцем.
— Очень смешно!
— А я не смеюсь, — она сделала пару шагов в мою сторону, затем посмотрела на отца. — Или он, или никто!
— Деточка! Я не игрушка, — спустившись с крыльца, снял очки, чтобы внимательно посмотреть в ее глаза.
— Да, брось! Ведь, все решают деньги! Так?
— Нет! Не все! Я никогда не стану делать то, чего не хочу! Нет, не так! Если у меня есть выбор, я никогда не выберу то, чего мне НЕ хочется!
— А тебе НЕ хочется? — девчонка сделала шаг навстречу, прищурив глаза. Она стояла, уперев руки в боки, стараясь произвести на меня устрашающее впечатление. Черт! Утреннее солнце ласково поглаживало ее хрупкие плечики последними теплыми лучами. Лоскуток клетчатой ткани, который когда-то был моей рубашкой, колыхался на ветру, то прижимаясь к груди, то вздуваясь парусом. В те секунды, когда тонкая ткань прилипала, я отчетливо видел окружность груди и крошечные соски-бусинки.
— Нет, не хочется, — закурил, затянувшись так сильно, что почувствовал легкое жжение.
— Ладно. А, что? У тебя есть выбор? — она вспыхнула румянцем, как только поняла, что я откровенно пялился на нее.
— Олег? — к нам подошел Моисей. — Присмотри за Янкой?
— Виктор Викторович! Яна Викторовна! Всего доброго, — я кивнул семейству Моисеевых и, надев очки, чтобы не увидели прищур смеха, направился к гаражу, где стояла моя машина.
***
Повязавшись полотенцем, вышел из невыносимо жаркой ванны. От
